Тридцать четыре года назад, в ночь на 1 февраля 1988 года, в Ярославле произошла самая крупная и опасная техногенная катастрофа за всю историю области. У железнодорожного моста возле станции Приволжье, в 150 метрах от Волги, в непосредственной близости от густонаселённых жилых кварталов Ленинского района, с рельсов сошли несколько товарных вагонов.
А город подумал: ученья идут.
«СТОЙ! СТРЕЛЯТЬ БУДЕМ!»
Какая же это «самая крупная и опасная за всю историю»? – спросит неосведомлённый читатель. На этот вопрос есть что ответить…
В ту ночь капитан милиции Александр Пермяков ехал в обычной, слегка потрёпанной жизнью патрульной машине на вызов – с кого-то там на ночных улицах Ленинского района шапку хулиганы сорвали, для 80-х годов прошлого века – случай рядовой, массовый.
И вдруг милиционер заметил рядом со стратегическим объектом – железнодорожным мостом, что-то неладное: странное скопление вагонов. Подъехав к месту происшествия, увидел опрокинутую цистерну и два сошедших с рельсов вагона-теплушки, один из которых горел.
Милицейский капитан бросился вперёд – выяснить, в чём дело, помочь тушить. И услышал: «Стой! Не приближаться! Стрелять будем!» Сообразив, что дело более чем серьёзное, Пермяков мгновенно связался с дежурным по УВД Николаем Сорокиным. Меньше чем через час дежурный диспетчер пожарной охраны Светлана Стахеева по приказу начальника УВД генерала Анатолия Торопова поднимала по тревоге всё Управление пожарной охраны.
Пожар к тому времени был уже потушен силами сопровождавших груз военных. Казалось, опасность миновала. Вот только из неплотно закрытого люка опрокинутой цистерны лилась тонкая, как из чайника, струйка бесцветной остро пахнущей жидкости. Сведения о том, что именно вытекало из цистерны, засекречены и по сей день. Однако есть основания предполагать, что это был гептил.
Чудом выживший Ленинский район.
Чтобы как следует осознать весь ужас произошедшего, обратимся к профессионалам, к тем, кто с гептилом работает ежедневно. Процитируем армейскую инструкцию для офицеров ракетных войск стратегического назначения:
«Гептил – один из видов ракетного топлива. Высокотоксичное вещество нервно-паралитического, канцерогенного и удушающего действия. Гептил – легковоспламеняющаяся жидкость с температурой вспышки минус 18 градусов. Способна воспламеняться при проливах на металлическую поверхность, взаимодействуя с оксидами железа. Пары образуют с воздухом взрывоопасные смеси. Взрыв инициируется искрой. Радиус опасной зоны – 2600 метров».
Представляете себе «картинку в рамке»? Лежит на путях цистерна, из которой льётся гептил, в двух шагах пылает теплушка. Четверо военных самостоятельно, во имя сверхсекретности не подпуская никого к очагу возгорания, тушат пожар. Если рванёт – на пять километров вокруг останутся одни развалины – то есть, может рухнуть железнодорожный мост и исчезнуть с карты города Ленинский район, изрядная часть Кировского и даже кусочек Дзержинского (как минимум, половина их жителей – потенциальные покойники). В зоне поражения – шинный завод, ТЭЦ, «Ярполимермаш», асбестовый завод, завод резинотехнических изделий, фабрика технических тканей.
Вагоны сошли с рельсов примерно в 00.30. Первые пожарные подразделения прибыли около часа ночи, но тушить было уже нечего. На всякий случай подставили под весело бегущую из цистерны струйку металлическую посудину (напомним – гептил может взрываться при соприкосновении с металлом).
БУДЬ ГОТОВ! ВСЕГДА ГОТОВ!
Все проявили оперативность, слаженность, предусмотрительность и так далее, и тому подобное… Что же конкретно было сделано? Остановили движение на Северной железной дороге (мост-то единственный). Шесть пожарных частей – более 20 пожарных машин – и весь личный состав УПО(Управление пожарной охраны) буквально прилетели к станции Приволжье. Всё городское и областное начальство побывало «в самом пекле». Кто похрабрее – погулял, пожарных порасспрашивал, кто поосторожнее – из окна «Волги» посмотрел… Курсанты поднятых по тревоге военных училищ и солдаты Ярославского гарнизона выстроили двойное оцепление. Около трёх тысяч человек эвакуировали из домов и учреждений, клуб «Гигант» и ДК моторного завода подготовили для временного проживания «беженцев».
Именно принятыми мерами безопасности власти позже будут особенно гордиться. Гласно будут себя хвалить на страницах газет ранга «Известий». Нашлись некие мифические «специалисты» (откуда они взялись, если само слово «гептил» в 1988-м было государственной и военной тайной?), которые определили зону возможного поражения – 300 метров. А «отцы города и области» расщедрились и, денно и нощно радея о жизни и здоровье вверенных их попечению граждан, расширили опасную зону аж до 500 метров в радиусе (вернитесь к предыдущему подзаголовку, уточните радиус поражения при авариях с гептилом).
Уже к 16.30 наступившего дня движение поездов было восстановлено. К тому времени из цистерны с никому тогда ещё якобы неизвестным содержимым вылилось литров 500 – 700.
Прибывшие из Костромы уже к 11.00 утра военные химики-дозиметристы хранили результаты своих анализов в строжайшем секрете. В три дня с места аварии вагонами вывезли заражённый грунт, около 150 тонн. Его возили по области, разыскивая местечко поукромнее для захоронения. Там, где местное население, почуяв неладное, протестовало – на конфликт не шли, разворачивались и уезжали. Захоронили там, где местные не успели среагировать. Инцидент был исчерпан оперативно и профессионально.
А теперь немного о том, как выглядели «оперативность и профессионализм» глазами очевидца.
Начнём с того, что никто, кроме аварийной бригады железнодорожников, толком не знал, что, собственно говоря, делать. Ничего не горит. Ну, корыто какое-то подставили. На всякий случай залили пеной всю площадку, чтобы снова не вспыхнуло. Стоим, охраняем неизвестную вонючую жидкость. Холодно.
Аварийная бригада железнодорожников работала прямо на цистерне без противогазов, без респираторов, в простых рабочих рукавицах. То один, то другой пожарный подходили поближе посмотреть, что за гадость льётся из цистерны. Приезжало поочередно руководство облисполкома. Начальник УВД Анатолий Торопов, прибыв на место аварии, говорят, прикоснулся к гептилу... рукой в перчатке (!) и некоторое время внимательно палец рассматривал. Потом слегка поправил ногой ёмкость, куда стекал гептил… А военные молчали, как партизаны, никому не признаваясь, что именно везут.
«Нижний порог концентрации гептила, который можно определить по запаху, в 300 раз превышает допустимую концентрацию. (Все ликвидаторы аварии несколько часов постоянно находились в зоне, где отчётливо чувствовался острый запах пролитой жидкости.)
По своим свойствам гептил очень близок к боевым отравляющим веществам, но во многом опаснее их. Попадая в природную среду, гептил окисляется. При этом образуются химические соединения ещё более токсичные, чем исходное вещество. Гептил обладает ярко выраженным онкогенным и мутагенным действием (вызывает рак и изменения внутренних органов). При воздействии даже малых доз этого топлива у людей отмечается поражение печени, развитие вегето-сосудистой дистонии, желудочно-кишечные расстройства, анемия и патологические изменения щитовидной железы. Гептил отлично растворяется в воде (от места аварии до Волги – 150 метров, кругом – снег). Кипячение и фильтры при попытке очищения воды от гептила не помогают. Продукты химического распада гептила так же опасны, как и материнское вещество. Попадая в растения, в организм человека или животного, гептил и его продукты имеют свойство накапливаться. Попав в почву, гептил сохраняет все свои свойства в течение трёх лет».
КТО БРОСИЛ ВАЛЕНОК НА ПУЛЬТ?
Кстати, из-за чего случилась беда? Тут просто невозможно не вернуться к уже упомянутой инструкции: «Гептил перевозится только в термостатированных, герметичных вагонах…» Если бы опрокинувшаяся цистерна была герметичной! Трудно поверить в такое невероятное головотяпство, но цистерна со сверхтоксичным топливом была такой рухлядью, что она-то и стала причиной аварии! От неё на ходу отвалилась(!) буферная тарелка. Железяка упала на пути, и вагоны сошли с рельсов... Смертельный яд свободно вытекал в щель у крышки люка, а болты на ней были так заржавлены, что гаечный ключ их просто не брал!
Да и сам гаечный ключ искали несколько часов... Специалисты из штаба ГО смекнули, что завинчивать болты на люке можно только медным ключом (он не даёт случайной искры). Несколько часов обыскивали весь Ярославль и с трудом нашли медный ключ на НПЗ… Но завинтить «наглухо» цистерну так и не удалось.
Потом злополучную ёмкость… уронили. Аварийный спецпоезд начал поднимать её на тросах, но тросы соскользнули по облитой пожарной пеной цистерне. Отрава текла и текла шестнадцать часов подряд. Даже собиравшийся поначалу стрелять в приближающегося милиционера военный майор-сопровождающий не выдержал:
«Почему вы в фильтрующих противогазах?! – набросился он на пожарных. – Здесь только в изолирующих можно!»
«Почему только в изолирующих? Что везёте-то?»
«Не знаю! Но только в изолирующих можно!»
Изолирующих противогазов на всех пожарных не хватало, большинство было в фильтрующих, а железнодорожники работали вообще без средств защиты.
К вечеру почти у всех, кто приближался к цистерне, температура поднялась до 38. Списали на простуду, мороз был.
26 ЯРОСЛАВСКИХ «КОМИССАРОВ»
Кто владеет информацией – владеет всем.
Простых ярославцев тогда, в 1988-м, информировали лишь о героических успехах аварийных служб, да о полном отсутствии какой бы то ни было угрозы. Большинство современников аварии по-детски беззаботно радовались внеплановому выходному. А как они могли реагировать по-другому? Нет ведь опасности!
Побывавшие на месте аварии пожарные и железнодорожники всё-таки призадумались. Они знали не многим больше, чем простые прохожие, но всё-таки видели перевёрнутую цистерну своими глазами, слышали предупреждения майора-сопровождающего о том, что противогазы не годятся… Ну и лечились на всякий случай. Русскими способами – кто банным паром, кто водочкой, кто «всесильными» лекарствами на все случаи жизни, вроде аспирина и тетрациклина.
Но были и люди иного сорта – «голубая кровь, белая кость». Они знали если не всё, то многое. В медсанчасть НПЗ, не афишируя своего визита, после аварии обратились 26 человек. Двадцать шестым медиков посетил тогдашний председатель облсовета Владимир Ковалёв. Если сравнить, сколько людей было «задето» парами и вторичными химсоединениями из роковой цистерны и сколько всерьёз озаботились последствиями – можно легко вывести «коэффициент» советской гласности и заботы о народе.
А военная тайна… Может быть, для кого-то она была «секретом Полишинеля»? Если никто не знал о том, что везли и пролили именно гептил, то почему через две недели тайно приказали уничтожить противогазы всех ликвидаторов аварии? Почему проявляли странную покладистость перед местным населением во время захоронения заражённой почвы – лишь бы шума избежать? Кстати, предельно допустимая концентрация отравляющих веществ в этом грунте была превышена в 500 раз!
Не станем сгущать краски: не все побывавшие на роковом месте пострадали, видимо, сказываются индивидуальные особенности организма. Например, генерал Торопов, вопреки эпизоду с перчаткой, жив и здравствует, и мы желаем ему долгих лет жизни.
Но совсем без жертв не обошлось. По словам ветерана-пожарного Вадима Апахова из бригады железнодорожников, работавших на путях, к сегодняшнему дню в живых нет никого. Заместитель начальника УПО Алексей Бузин (до ноября купался в Волге, не пил, не курил) после аварии прожил два года. Скончались в разное время, но все – явно раньше положенного срока, командовавший пожарными Николай Канащенко, заместитель начальника испытательной пожарной лаборатории Юрий Морозов,специалисты из штаба ГО Юрий Кирсанов, Александр Кулемин, Евгений Уткин.
Тут я нашëл ещë некоторую информацию:
25 лет чиновники скрывают последствия страшной аварии в Ярославле
1 февраля 1988¬го года Ярославль стал местом, которое уже тогда можно было назвать новым Чернобылем. Незначительная внешне авария у железнодорожного моста через Волгу грозила страшной катастрофой не только близлежащим жилым домам, но и всему городу.
Страшно вообразить, что бы стало, если бы содержимое свалившейся на насыпь цистерны попало в волжские воды. Этим зловещим и смертельно опасным содержимым был гептил, который используется в качестве топлива для ракет, стартующих с космодрома Плесецк.
О том, что гептил чрезвычайно пожароопасен и смертельно опасен для всего живого, сейчас известно многое. Но 20 лет назад само слово «гептил» являлось государственной тайной, равно как и места его производства, хранения и применения. Немудрено, что к охране секретного объекта по тревоге были стянуты не только те, кто должен был ликвидировать аварию и восстановить движение поездов, но и те, кто отвечал за секретность. Результатом работы последних стало то, что все материалы и документы, связанные с аварией и ее ликвидацией, незамедлительно ушли в Москву. Не осталось никаких документальных подтверждений самопожертвования и героизма.
Жители ближайших домов были на время эвакуированы. Но всем поднятым по тревоге гептил продолжал угрожать. Милиционерам из оцепления доставалось меньше, чем пожарным, дежурившим возле цистерны до самого окончания работ. Но и тех, кто только эпизодами был у цистерны, опасность подстерегала с самой неожиданной стороны.
Вадим Апахов в те годы заведовал пожарным инвентарем и на ликвидации аварии побывал недолго, раздавая противогазы тем, кто дежурил у цистерны. Но именно эти бесполезные, как оказалось, предметы и стали для Апахова причиной целого букета болезней.
– Мне немного повезло, – считает Вадим Апахов, который давно на пенсии. – Многие мои знакомые и друзья, работавшие в тот день на ликвидации, уже ушли из жизни, причем в расцвете лет. Многие стали инвалидами. Я тогда своему напарнику Воробьеву говорил, чтобы он отошел подальше от цистерны. Я видел, как женщина вывела прогулять собачку. Шустрая собачонка сунулась к разлившейся жидкости и тут же забилась в корчах. Недолго мучилась. Но Воробьев меня не послушал, набрал в ладонь жидкости, принюхался и говорит: «Очень похоже на г…» Сейчас его уже нет в живых. Умер совсем молодым. Леша Бузин тоже много крутился у цистерны. Через несколько лет после аварии скончался. А такой крепкий мужик был, никогда не болел, не пил, не курил, каждый день кроссы бегал, купался в Волге до самой зимы. Совсем молодыми умерли Морозов и Кулемин. Года два назад умер Канащенко, который был начальником штаба пожаротушения при ликвидации аварии.
«Когда работы закончились, мне стали сдавать противогазы, а я по незнанию и, прямо сказать, по глупости стал их отмывать спиртом, – продолжает Вадим Александрович. – Уж лучше бы я тот спирт просто выпил! Недели две обрабатывал. Потом плюнул и отправил противогазы на ликвидацию. От этих противогазов я и наглотался набившегося в них гептила.»
В отличие от властей, удивительна позиция ведомства, в котором Вадим Апахов работал в том 1988¬м году. Управление внутренних дел по Ярославской области очень оригинально «отблагодарило» своих ликвидаторов, рисковавших 1 февраля 1988¬го года своими жизнями и здоровьем. Апахов не раз пытался добиться возмещения вреда своему здоровью, но ничего не добился. В 2007¬м году он обратился в суд, чтобы установить юридически сам факт своего участия в ликвидации аварии и затем через военно¬-врачебную комиссию (ВВК) получить заключение о причинах своих заболеваний. Ответ Ярославского УВД можно назвать равнозначным известному выражению по отправке клиента на определенное число букв. В официальной бумаге, предъявленной от УВД во Фрунзенский суд Ярославля, чуть не с издевкой констатируется, что истцом «никаких доказательств о получении телесного повреждения при осуществлении служебной деятельности не было представлено на ВВК». На этом основании оставьте, мол, этот иск без рассмотрения, что суд послушно и сделал.
Можно подумать, руководство УВД не знает о существовании государственной тайны в те годы насчет гептила и о том, что никаких материалов об аварии у моста через Волгу в Ярославле нет даже сейчас. Нет их и у медиков. Только наивный может считать, что в 1988¬м году кому-¬то могли поставить диагноз «отравление гептилом».
Видимо, не напрасно многие ликвидаторы из рядов тогдашнего УПО, а ныне управления МЧС, давно плюнули на надежду добиться какой-¬то справедливости и никуда уже не обращаются. Их бывшее родное ведомство просто забыло о своих героях. Эта черная неблагодарность сейчас отмечает юбилей.
Виктор Поляк ("Караван-Рос")
Ночью 1-го февраля 1988 года в городской черте недалеко от станции Приволжье сошли с рельсов несколько вагонов и цистерн. В одной из ёмкостей находилось ракетное топливо, крайне опасное для здоровья людей. В результате аварии часть ядовитой жидкости вылилось на землю.
В момент этой аварии я ехал на поезде "Воркута - Москва". 1 февраля, когда произошла эта катастрофа областного масштаба, наш поезд остановили на станции " Данилов" рано утром. Пока в вагоне все спали, никто не предал этому значения. Простояв час, люди в вагонах начали интересоваться что произошло. Зима в тот год выдалась снежная и морозная - одни говорили, что пути замело, другие говорили, что товарные вагоны сошли с двуокисью хрома, что ничего страшного, ведутся работы по ремонту железнодорожного полотна.
На станции собралось много пассажирских и товарных составов, наш поезд стоял на дальних путях, вокзал было едва видно издалека. Движение разрешили только когда уже начало смеркаться. Проезжая место аварии - железнодорожный мост через шоссейную дорогу мы видели опрокинутую цистерну с оторванной колëсной парой, лежащие на боку теплушки, солдат в оцеплении, греющихся у костров, генерала в папахе, который кому-то что-то показывал. Железнодорожная насыпь проходила метрах в 300-х от широкой большой улицы с многоэтажными домами, вдоль которых шла автомобильная дорога. В Москву поезд пришëл с опозданием почти на 12 часов, меня встречали друзья отца, им тоже говорили по радио, что поезда задерживаются из-за сошедших с рельс товарных вагонов и ремонта пути. Не прочитав об этой аварии сегодня, спустя почти 35 лет, я бы и не узнал, что тогда разлился такой страшный яд по округе. На тот момент я был студентом второго курса и ехал после зимней сессии в Москву, навестить родственников и знакомых по маминой линии. Ведь после Чернобыльской аварии прошло почти два года, на тот момент моей юности это было очень серьëзное событие в стране. И тут - буквально - мы проезжаем место аварии и видим всë происходящее в открытые окна вагонов и открытые двери тамбуров. Состав простоял полдня без проветривания, вагон купейный, продувается плохо, поэтому проводники и открыли окна и двери. Поезд шëл на очень малом ходу и мы увидели всë очень близко и подробно.
Теперь, спустя столько лет, я понял, почему именно в тот год у меня постепенно начались проблемы со здоровьем - лëгкие, сердце, с годами, видимо, это всë усугублялось и вылезло наружу после 50 лет, сейчас мне 54, в 1988-м, в феврале, мне было 18 с половиной.
Спасибо всем, кто прочëл про аварию, про мои личные впечатления. Подписывайтесь на мой канал. Я много видел разного в жизни. Теперь настало время писать об этом.