Лето было жарким. Дождей не предвиделось, деревья, поникшие от жары, стояли, чуть шевеля листвой. С тополей, в довершение к жаре, посыпался пух, который образовывал на траве и дорожках белую пелену. В квартире тоже было душно, включать кондиционер, Петрович не любил, поскольку тот шумел. Он говорил внучке, что это лишняя трата денег, но та поставила. Сама она с мужем и ребёнком жила в другом городе у отца, и лишь иногда наведывалась к деду.
Взяв книжку, Петрович пошёл в парк на свою любимую скамейку. Она весь день была в тени. Рядом была детская площадка, где часто звенели детские голоса. Иногда Петрович просто наблюдал за посетителями площадки, облокотившись на спинку лавочки. Было интересно наблюдать как за детьми, так и за их мамами, он только одного видел папу, который по субботам приводил сюда двойняшек, дочку и сына. Кто-то через каждых пару минут вытирал нос ребёнку и поправлял на нём кофточку или что-нибудь из одежды, а кто-то просто садил ребёнка на качели и устроившись на соседней скамейки читал книгу, лишь изредка поглядывая за своим чадом.
Качели были простые, а карусель нужно было раскручивать, толкая её. Как раз этим и был занят мальчишка лет семи - восьми, а его сестрёнка лет пяти, сидела на ней и смеялась.
- Митька, быстрее, ещё быстрее, совсем слабым стал, - подгоняла она.
Митька ещё сильнее упёрся в перекладину и старался бежать быстрее. С его лба тёк пот, вихры прилипли ко лбу. Он отпрыгнул от карусели, шумно вздохнул и сказал: - Я тебя катаю, а ты дразнишься, вот не буду больше крутить, сама крути, если надо.
Бурча что-то себе под нос, он приземлился на другой конец лавочки на которой сидел Петрович, откинулся на спинку и стал наблюдать за облаками, шевеля губами, словно с кем-то разговаривая. Канапушки рассыпались по его переносице и щекам, словно брызнули золотой краской. Волос соломенного цвета, местами прилип от стекавшего пота, местами торчал, взъерошенный рукой.
Повернувшись к Петровичу, он стал разглядывать книгу, которую тот читал
- Толстой? – Спросил он.
- Почему именно Толстой? Разве других книг мало? – Удивился Петрович.
- Другие книжки дома читают, а в парке – Толстого. У меня Варька, соседка, так же, возьмёт книгу Толстого, сядет на лавочку в парке, и делает вид, что умная. Анну Каренину читает, ага... Это где тётку поездом сбило, мне мама рассказывала. Я у неё спрашиваю, а каким сбило-то?
- Скорым, - говорит, а сама не знает чем скорый от литерного отличается. Да она даже не знает, чем паровоз от тепловоза отличается, а всё туда же...
Он отряхнул прилипшие к штанам травинки и стал перевязывать шнурки. Девчушка, сидевшая до этого на карусели, подбежала к нему и дёрнула его за рукав рубашки. – Митька, я пить хочу. Пойдём к фонтану.
- Мама запретила пить с фонтана, забыла? Сейчас перевяжу, пойдём в киоск, я воды куплю.
- Митька, а на пирожок хватит?
- На два.
- Мне два много.
- А, мне?
Перевязав шнурки, Митька собрался было уже вставать с лавочки, но тут на роликах подъехала девчонка и остановилась рядом с Митькой. Огненно-рыжие волнистые волосы спадали ниже плеч. Лёгкая рубашка и бриджи были подпоясаны ремешком.
- Привет. Тебя как зовут? – Она оценивающе посмотрела на Митьку. Тот глянул на неё исподлобья и только спросил – Куда?
- Ни куда, просто так... Имя-то у тебя есть?
- Есть, да не про твою честь...
Встав с лавочки, Митька взял сестру за руку и пошёл в сторону павильона. Его сестрёнка повернулась к девчонки на роликах и показала ей язык. И тут же повернувшись к брату стала что-то спрашивать у него, дёргая его за руку, он отвечал.
Девчонка на роликах села на скамейку на освободившееся место.
- Толстого читаете?
- Нет, худого. Толстых на соседних лавочках читают, - ответил Петрович.
Она хмыкнула, встала и укатила по дорожке.
Петрович поднялся, прогулялся по аллейки, В парке стало безлюдней, даже на детской площадке ни кого не осталось. Жара разогнала всех с улицы. Он снова сел на лавочку и открыл книгу.
... - У тебя отменное пиво, - поспешно прервал ее Хольгер. - Я никогда не пивал пива этого сорта. Кажется…
Он хотел сказать: "Кажется, местный пивной заводик просто чудом миновала громкая слава". Но старуха, хихикнув, перебила его...
... Какое к чёрту пиво, - подумал Петрович. – А вот водички бы холодной, стаканчик.
Петрович пошёл в сторону павильона. Митька со своей сестрой шли от туда держась за руки.
- Мить, ну поехали... Ну, завтра... Я тебе червей помогу накопать. – Донёсся голос Девчонки. - Мить, ну поехали. Помнишь, мы с тобой карасиков наловили, а мама нажарила. Помнишь, как вкусно было. Мить, ну поехали... Ну, Мить, поехали, а... – Она трясла его за руку.
- Ладно, если мама разрешит отцовы снасти взять. Что им без толку лежать столько лет.
На встречу им катила на роликах рыжеволосая.
- Нянькаешься? Ну-ну. Вон, на прокат бери ролики, да покатаемся, а сеструху на лавочку посади, куда денется...
- Ты бы штанишки по размеру сначала одела, чем к брату приставать, а то как подрезанная. У младшей сестрёнки наверно забрала. – Вмешалась Митькина сестрёнка. – Митька, тебе зачем это чудо? У неё даже коньки не правильные, вон колёсья торчат.
- Это вообще-то роликовые коньки. – Задрала нос рыжеволосая. – Я зимой на катке, а летом на асфальте катаюсь.
- Митька, так она с бензоколонки сбежала. Мы с мамой вчера вечером такое кино смотрели. Королева бензоколонки называется. Только там красивая была и ни к кому не приставала.
- Рыжий-рыжий, конопатый... – Сказала девчонка и укатила.
- А, сама-то – лиса... – Только сказал Митька со вздохом. – Ладно, Танька, пойдём червей копать.
Митька ещё раз глянул в сторону уезжающей девчонки, вздохнул и, взяв сестру за руку, пошёл в сторону выхода.