Казалось, приключения и битвы с волонтерами –мошенниками остались позади.
Развернув плед, мы рассматривали нового члена семьи. На заявленные семь с половиной месяцев он, честно говоря, не тянул. Взвесив, мы поняли, что и кондиция в 9 килограмм очень далека от нормы. К тому же, от него исходил какой-то резкий запах, и ломкая, тусклая шерсть большей частью осталась на пледе, в который он был завернут.
Для начала, было решено его вымыть. Смывая щедро нанесенный шампунь, я увидела, что шерсть практически покинула нас вместе с пеной. Собака осталась практически лысой, с отдельными вкраплениями мертвой, серой пакли. Еще через пару дней собака стала совершенно голой. Голой и сморщенной, как популярная некогда порода котов-сфинксов. Сразу пришла мысль о демодекозе. Я позвонила кураторам, но они заверили меня, что это - последствия стресса и проблемы с щитовидной железой, ни о какой чесотке не может быть и речи, так как все необходимые анализы сданы несколько раз.
Мы надели на щенка майку для тепла, и тут же поняли, что он никакой не Блэк, а очень напоминает персонажа из детской передачи «Спокойной ночи, малыши». Моей дочке тогда было пять лет – я была в теме. Так у нас появился Степашка, Степа, позже – Степан.
Щенок оказался достаточно привередлив в еде. И совершенно не расположен ни к каким прогулкам. Нет, дома он ничего не делал. Мы по часам выходили на улицу, он стремительно делал все свои дела в радиусе 3 метров от подъезда и так же стремительно возвращался обратно. Все занимало не более пяти минут. Дома Степа мгновенно нырял в кресло, зарывался под выделенную ему козью шкуру и не появлялся до следующей прогулки. Ни на какие контакты с внешним миром он не шел.
Так прошло около трех дней. Однажды ночью я услышала слабое поскуливание. Скулил Степа. Я села рядом, погладила его по уже почти совершенно лысой голове - звуки усилились. Я взяла его на руки и стала, как с ребенком, ходить по комнате из угла в угол. Постепенно он успокоился. Так продолжалось еще несколько дней. В один из вечеров он вдруг показался из своего убежища и решительно повилял голым хвостом. Контакт налаживался.
Вместе с укреплением отношений, удлинялись и наши ночные прогулки. Степа стонал все сильнее, и желал находиться на руках постоянно, как только меня видел. Носить его на руках было тяжело, я стала укладывать его спать рядом с кроватью на пирамиду их диванных подушек.
Весна все не приходила, и первые симптомы моего нездоровья совпали с покупкой нового свитера. Сидя на работе, я почувствовала, что чешусь. То и дело я поправляла рукава нового свитера и поняла, что чувствую постоянный дискомфорт. Кожа на сгибах локтей – покраснела. «Вот она, синтетика, а пишут - кашемир!» - подумала я, и расстроилась. Вещь была дорогая и красивая. Но уже через день стало понятно, что чешутся не только руки…
Мыслей не было. Собака если и чесалась, то не сильно. Но все сильнее скулила. Поехали в клинику. Должна заметить, что травмы в нашей породе - это наиболее распространенный вид заболеваний, и поехали мы в ту клинику, куда ездили обычно на прием к хирургу. Хирург в клинике был отличный, а вот терапевт…., как оказалось – нет. Подробно расспросив меня, но не сделав никакого осмотра самой собаки, врач выдал коробочку гомеопатии. Тогда это было модно.
Я размешивала в воде белые шарики, поила собаку, и оба мы чесались все интенсивнее. Я продолжила поиски врача.
Опрос знакомых, друзей (и друзей друзей) привел меня в клинику известного аллерголога. Небольшая проблема была в том, что запись была надолго вперед, но нам повезло. Кто-то из пациентов отказался, и вот - мы уже спешим на прием.
Выслушав нашу историю, врач задала неожиданный вопрос: «А Вам не кажется, что у Вас чешутся руки?» Тут уже удивилась я: «Что Вы имеете ввиду?» «Ну, когда смотришь на собаку, которая чешется, то иногда начинает казаться, что и у тебя какой-то зуд, так бывает, это психологический момент». Я закатала рукава свитера. «Не кажется!» - констатировала она, глядя на красные пятна, покрывающие сгибы обоих локтей.
«У него демодекоз?» - я задала самый волнующий меня на тот момент вопрос.
«Не похоже» - покачала головой врач. «Сейчас мы сделаем соскоб, но знаете, я предлагаю начать предварительное лечение, даже если, на данный момент, мы ничего не обнаружим». Она надела перчатки и взяла несколько чешуек кожи для анализа. «Подождите немного» - велела доктор и скрылась в лаборатории.
Через несколько минут врач с улыбкой поманила меня за собой. «Взгляните!» - она сделала приглашающий жест в сторону микроскопа на столе. Я всмотрелась… На предметном стекле кишели сотни, а может быть, и тысячи крохотных организмов. «Что это?» - с ужасом спросила я. «Саркоптоз!» - мне показалось, что врач произнесла это слово с удовольствием. «И это прекрасно! Потому, что это лечится! И быстро! Вылечите и забудете, как страшный сон» - продолжила она, видя мое замешательство.
Афгану составили схему лечения, а мне - рекомендовали купить в человеческой аптеке мазь, сопроводив рекомендацию по ее применению историей о том, что клещи используют человека исключительно как инкубатор, но сами на нем не живут, а поэтому и мое выздоровление – вопрос очень короткого времени.
Напоследок доктор попросила разрешения сфотографировать мои руки, и теперь я могу с гордостью сказать, что эта фотография украшает большой атлас о кожных заболеваниях собак, передающихся человеку, который спустя несколько лет был издан в Америке. Шучу.
Лечение мы оба начали в тот же день, и не обошлось без курьезов. В человеческой аптеке, провизор посмотрела на меня поверх очков, как мне показалось, с легкой укоризной. И молча протянула несколько коробок с мазью (взяла с запасом). Уже дома, почитав инструкцию, выяснила, что лекарство, в том числе, предназначено и для лечения некоторый венерических заболеваний…
Выяснять у кураторов приюта, как собака, у которой, по их словам, были сделаны все необходимые анализы на кожные заболевания, оказалась больна – не было времени. Да и желания.
В предыдущей статье
я рассказала, как непросто в моей жизни появилась афганская борзая.
Продолжение следует.
