"Не дело днём шутить с царем, а ночью ждать добра
И то, что ты несёшь в руке, куда острей пера,
Но, если Бог даст сил тебе, то вот пройдет три дня
Ты будешь милости просить и в муке звать меня"
Редьярд Киплинг "Баллада о царской милости"
Английский путешественник, дипломат и разведчик Александр Бёрнс, наблюдавший бухарского эмира Насруллу издалека, оставил относительно благосклонный отзыв о нем "Эмиру было меньше тридцати, его глаза маленькие, лицо изможденное и бледное. Он был одет в шёлковую мантию с белым тюрбаном, иногда он носит эгретку из перьев, украшенную бриллиантами...Его нынешнее величество был более статен, чем любой из его предшественников, но он считает необходимым изображать смирение в мечети и при возвращении с религиозной церемонии".
Гораздо более зло обрисовал повелителя Бухары русский разведчик Ян Виткевич, бывший в Бухаре через несколько лет после Бернса и имевший с эмиром личный разговор: "Хану лет 28, среднего роста, с большими черными глазами. Он самоуправен, где Куш-беги [везир Бухары -прим. моё] не устранит его пронырством своим, жесток и делает неслыханные насилия. Мальчиков и девочек уводят от отцов и матерей для скотской похоти эмира, нередко он наказывает телесно, лично при себе, если кто заслужит немилость его". Отметим, что Виткевич оказался точнее англичанина в своей характеристике. Бахатур Насрулла-хан был жесток, мстителен, страдал паранойей и отличался редким, даже по нравам восточных правителей, садизмом. В этом, на свою беду, убедились двое соотечественников Бернса спустя несколько лет после его отъезда из Бухары.
Когда англичане собирались покорять Афганистан, чьи земли граничили с владениями эмира Бухарского, то решили заверить последнего, что лично ему ничего не угрожает и отправили в Бухару посла, лейтенант-полковника Чарльза Стоддарта. Хотя Стоддарт имел опыт дипломатической работы в Тегеране, посол из него был неважный. Это был старый вояка, доблестный на поле боя, но не особо вникавший в тонкости восточного этикета. Если Бернс явился в Бухару пешком, смиренный и в национальной одежде бухарцев, Стоддарт въехал туда на коне (эмир был в тот момент пешком), вел себя довольно высокомерно и даже не привез подарков, на которые так надеялись Насрулла, Куш-беги и прочие царедворцы. Хуже того, у него оказались не в порядке документы. Эмир ожидал, что верительные грамоты Стоддарта были подписаны королевой лично и отказывался разбираться, как там в Великобритании устроена политическая система. Какой-такой премьер-министр?
Подозрения эмира окончательно усугубило письмо из Герата, в котором Стоддарт описывался как опасный шпион и рекомендовалось немедленно его убрать. По злой иронии, это письмо доставил в Бухару один из слуг самого полковника.
Спустя несколько дней за послом пришли слуги Насруллы и бросили его в "черный колодец" - зиндан, кишевший насекомыми, крысами и червями. Дальше началась психологическая пытка. То Стоддарта выпускали из тюрьмы под домашний арест и обращались с ним относительно хорошо, то без объяснения причин бросали обратно в тюрьму. Иногда прямо на его глазах перед ним начинали рыть его могилу. Полковник держался, надеясь на спасательную экспедицию из Кабула или на то, что Насрулла склонится к союзу с Британией, а не с Россией . Но месяцы проходили, никаких признаков экспедиции не было, а эмир продолжал свою игру в кошки-мышки.
Однажды палач спустился в "черный колодец" и передал Стоддарту приказ эмира: немедленно казнить, если пленник не примет ислам. Должно быть, в душе у полковника что-то надломилось или он считал, что вероотступничество, совершенное под угрозой смерти, недействительно, но Стоддарт согласился. Его тут же переселили в отдельную комнату, разрешили переодеться в чистое и даже написать несколько писем, но из Бухары не выпустили.
У британского правительства, конечно, было желание вырвать своего человека из когтей Насруллы, но не то, чтобы были на это средства. Продолжалась опиумная война с Китаем, в Кабуле сидел английский гарнизон и посылать войска ещё дальше от границ означало ввязываться в сомнительную авантюру. Так что оставалось полагаться на дипломатию. Выручать Стоддарта отправился ветеран Большой Игры капитан Артур Коннолли (кстати, Коннолли и придумал это определение).
Коннолли мечтал объединить три среднеазиатские царства - Бухару, Хиву и Коканд - чтобы они составили щит против русского проникновения. Когда капитан был в Коканде, до него дошло письмо от Стоддарта, в котором тот извещал коллегу, что с ним обращаются хорошо (это было на тот момент относительной правдой) и что эмир будет рад видеть его в Бухаре (а вот это было уже явным приглашением в мышеловку). Эмир, чьи шпионы следили за передвижениями Коннолли, был уверен, что англичанин договаривается с хивинским и кокандским ханами о его свержении.
Все отговаривали Коннолли от визита в Бухару, но капитан никого не слушал. Возможно, тут сыграли роль личные причины - за несколько месяцев до его поездки женщина, в которую он был влюблен, предпочла ему соперника. Коннолли решил, что теперь или грудь в крестах или голова в кустах и устремился в Бухару. Эмир принял его милостиво и даже разрешил поселиться со Стоддартом, из рассказа которого Коннолли должен был сделать вывод, что вместо одного человека выручать надо было уже двоих.
Но и этого не было сделано. Британский гарнизон в Кабуле был уничтожен восстанием и двум пленникам уже никто не мог помочь. Их вернули в холодную грязную тюрьму и не выпускали оттуда до самого конца, не позволяя даже переодеться. Иногда им разрешалось передать письма на клочках бумаги, в одном таком Коннолли написал "Это сто седьмой день нашего пребывания в тюрьме, но сейчас потеплело и мы можем обходиться без одежды, которая кишит вшами. Раньше они нам ужасно досаждали, но теперь, слава Богу, совсем хорошо.
Наконец, эмир одержал победу над Кокандом и пожелал отпраздновать ее казнью двух англичан. Никто не мог ни помешать ему, ни наказать его за это. Пленников вытащили на свет и на площади Регистан обезглавили. Коннолли, наблюдавшему за казнью Стоддарта, предложили сменить веру, он отказался, резонно заметив, что его товарищу это не помогло.
Через два года в Бухару на поиски вестей, о двух англичанах прибыл миссионер доктор Джозеф Вольф. По собственным словам проповедника, Насрулла, увидев его в полном протестантском облачении, зашелся в приступе хохота, и долго не мог остановиться.
Понятное дело, что добром миссия Вольфа тоже не могла кончиться. Хоть он и сообщил в Англию о казни офицеров, ему долго не хотели верить. А о нравах, царивших на местах, красноречиво свидетельствовали его письма:
«Вот уже два месяца, как я прибыл в Бухару, и хотя эмир не раз обещал отправить меня обратно в Англию, я нахожусь в большой опасности. Я не иначе смею выйти на улицу, как в сопровождении трёх солдат. Меня самым подлым образом обманули, обокрали и оскорбляют. Персидский посол благоволит ко мне, но я не думаю, чтобы он имел довольно власти, чтобы спасти меня. Наиб-Абдул-Суммук-Хан заставил меня насильственным образом подписать обязательство, по которому я должен выплатить ему 5000 томанов выкупу. Я полагаю, что он виновник смерти Стоддарта и Конолли, хотя он и не перестаёт уверять меня в преданности своей Англии. Эмир находится теперь в Самарканде и, мне сказали, с нетерпением ждёт известия о моей смерти. Правда, что бедный Стоддарт, принявший по принуждению мусульманское вероисповедание, потом открыто опять воротился к христианской вере. Позаботьтесь обо мне; делайте, что возможно, но не унижайте чести Англии».
Несколько времени спустя в английских газетах появилось ещё письмо:
«Мешид, месяца шабана, 25-го дня. 1844.
Любезный Гровер! Так как я не смел вести в Бухаре своих записок, то и забыл число христианского месяца!
Несмотря на то, что коварный и низкий Наиб-Абдул-Суммук-Хан взял с меня обещание заплатить ему 5000 томанов, меня казнили бы, если б персидский посланник Аббас-Кели-Хан не спас меня. Теперь я прибыл в Персию больной, измученный, ограбленный и, кроме того, с долгом в 5000 томанов, который я должен заплатить брату Наиб-Абдул-Суммук-Хана, проводившему меня в Тегеран. Помогите мне, если можно, а нет — так надо будет идти в тюрьму. Эмир бухарский отправил вместе со мною посла в Англию, а Наиб, заставивший меня, окружённого стражей, в своём саду подписать обязательство на 5000 томанов, заставил в тоже время подписать обещание, что я беру на себя все путевые издержки посла, отправляемого в Англию. Кроме того, этот посол возмутил против нас посреди степи туркоманов, которым мы должны были выплатить 150 томанов. Весь ваш
Иосиф Вольф».
Из другого письма миссионера Вольфа явствует ещё, что, кроме Стоддарта и Коннолли, в Бухаре был ещё казнён третий английский офицер, лейтенант Виборд, неизвестно по каким причинам.
Наконец миссионер прибыл в Тегеран и, следовательно, спасён. Через некоторое время ое прибыл в Англию, где честили и праздновали его возвращение.
Дочери полковника Стоддарта получили пенсию в 150 фунтов стерлингов.
Такие дела. Не ходите, дети, в Бухару гулять.
Автор: Михаил Рыжок