Думаю, что каждый из нас, кто, как и я, родом из Советского Союза, знает фамилию Коровин и прочно связывает её с живописью. Даже те, кто ни разу не был ни в Третьяковской галерее, ни в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина, ни в любом другом музее. Но если у вас дома был хотя бы самый завалящий черно-белый телевизор, вы почти наверняка смотрели советские детские кинофильмы «Кортик» и «Бронзовая птица». И без труда вспомните одного из их персонажей – беспризорника и талантливого художника-самоучку Мишку Коровина.
Мне кажется, невозможно забыть этот красноречивый взгляд и робкое...
…«Фамилия наша Коровин»
В детстве я был убежден, что этот колоритный персонаж – реальное лицо, потому что слышал о настоящем художнике с такой же фамилией. Однако повзрослев, узнал, что герой был вымышленным и к братьям-художникам Константину и Сергею Коровиным никакого отношения не имеет.
А вот моя сегодняшняя не совсем обычная заметка будет как раз о них.
Не совсем обычная – потому, что рассказывать я буду об одном, а покажу на фото совсем другое. И все из-за того, что старинной усадьбы в Товарищеском переулке, где родились и выросли гениальные братья, к большому сожалению, увы, не сохранилось. Зато прекрасно известно место, где она располагалась. И место это…
…До сих пор неразрывно связано с искусством
От некогда обширной усадьбы, с огромным домом и роскошным садом, до наших дней уцелел один-единственный крошечный двухэтажный домик под номером 24, бывший флигель. Правда, даже он сегодня затянут сеткой и готовится к реставрации, как выявленный объект культурного наследия, подлежащий государственной охране (4 фото).
А рядом с домиком-флигельком располагается гигантский комплекс, принадлежащий Московскому художественному институту имени Василия Ивановича Сурикова.
На территорию института запросто можно пройти через калитку, расположенную слева от главного корпуса. И заглянуть туда несомненно стоит.
Давно ли вы последний раз бывали в картинной галерее? А бывали вы когда-нибудь в галерее под открытым небом, в обрамлении осенней листвы? (15 фото)
В первый момент я растерялся. Громадный двор весь уставлен скульптурами (прямо как в парке «Музеон»!) и картинами. Графика, живопись, иконография… (15 фото)
Спросил у толпившихся во дворе студентов: за что произведения на улицу выдворили?
Оказалось – это просто такая импровизированная коллекция студенческих работ. Видимо, внутри аудиторий, залов, коридоров и галерей места уже не хватает.
Выглядит все драматично и как-то очень трогательно. Причем, похоже, каким-то образом работы от непогоды все-таки защищены... но все равно картины очень жалко (12 фото).
И, честно признаться, я запросто мог пробежать мимо, ни о чем не узнать и ничего не увидеть. Но в тот день я восторженно рассматривал сказочный терем Рогожской амбулатории, и на меня обратил внимание какой-то старичок местный житель.
Мы с ним простояли, беседуя, не меньше получаса. Обсудили историю того теремка, перемыли косточки российских императоров от Петра Первого до Екатерины Второй, помянули красоты Алексеевской слободы, Заяузья и Ивановской горки.
А напоследок он рассказал мне…
…Про усадьбу братьев Коровиных
Они родились в зажиточной семье московских старообрядцев.
Их дед, Михаил Емельянович, был поначалу обычным ямщиком, но разбогател и записался в купечество. Войдя в первую гильдию, выстроил обширную усадьбу в Рогожской слободе, в нынешнем Товарищеском переулке, завел постоялые дворы и – по старой памяти – курьерскую ямскую службу.
Правда, в те времена переулок этот назывался куда как менее благозвучно – Чертовым. Некоторые утверждали даже, что такое нелестное имя ему дали из-за того, что здесь селились рогожские старообрядцы – люди «не той веры». Впрочем, официальных версий возникновения этого топонима уже не найти, да и в озвученную выше легенду верится с трудом. Слишком уж во многих местах Первопрестольной в девятнадцатом столетии обитали староверы, да и сделали они для родного города крайне много полезного.
Скорее всего, такова была фамилия одного из знатных домовладельцев, обитавшего там.
Но, так оно было или иначе, рассказывают, что местные жители с названием переулка не смирились и подали прошение о его переименовании. И переулок переименовали… в Дурной.
«Когда родился мой прадед, по Владимирке везли в клетке с большим конвоем Емельку Пугачева, и прадеда наименовали Емельяном.
Сын ямщика, Емельян Васильевич, был впоследствии управляющим в имениях графа Бестужева-Рюмина, казненного декабриста Николаем I. Графиня Рюмина, лишенная прав дворянства, родила после казни мужа сына и умерла родами, а сын Михаил был усыновлен управляющим графа Рюмина, Емельяном Васильевичем. Но у него был и другой сын, тоже Михаил, который и был мой дед. Говорили, что огромное богатство моего деда пришло ему от графа Рюмина. Дед мой, Михаил Емельянович, был огромного роста, очень красивый, и ростом он был без аршина сажень.
И жил дед до 93-х лет. Я помню дом в Рогожской улице. Огромный особняк с большим двором, и сзади дома был огромный сад, который выходил на другую улицу, в Дурновский переулок. И соседние небольшие деревянные дома, стоящие на просторных дворах, жильцами в которых были ямщики. А на дворах стояли конюшни и экипажи разных фасонов, дормезы, коляски, в которых возили пассажиров из Москвы по арендованным у правительства дедом дорогам, по которым он гонял ямщину из Москвы в Ярославль и в Нижний Новгород.
Я помню прекрасный дом деда в Рогожской улице. Помню большой колонный зал в стиле ампир, где наверху были балконы и круглые ниши, в которых помещались музыканты, играющие на званых обедах. Помню и эти обеды с сановниками, нарядных женщин в кринолинах, военных в орденах. Помню высокого деда, одетого в длинный сюртук с медалями на шее. Он был уже седым стариком. Помню, что дед мой любил музыку, и, бывало, один сидел дед в большом зале, а наверху играл квартет, и дед позволял только мне сидеть около себя. И когда играла музыка, дед был задумчив и, слушая музыку, плакал, вытирая слезу большим платком, который вынимал из кармана халата. Я тихо сидел около деда и думал: «Дед плачет, так, значит, надо»
(«Моя жизнь», повесть-автобиография Константина Алексеевича Коровина)
Когда Михаил Емельянович скончался, дело перешло его сыну Алексею, который и стал отцом целых двух знаменитых художников. И так вышло, что в Коровинской конторе служил тогда еще совсем молодой живописец-пейзажист Лев Львович Каменев.
Разъезжая по городам и весям на козлах дилижанса, он использовал любую возможность, чтобы накидать этюд-другой с натуры. Однажды его рисунки увидел старик Коровин. А увидев, понял, что юноша талантлив. И оплатил его обучение в Петербургской академии художеств.
Прошло время, и Каменев, а вместе с ним еще один художник – Илларион Михайлович Прянишников, сыграли важную роль в жизни Сергея и Константина Коровиных, преподав им первые уроки живописи, а впоследствии порекомендовали их к зачислению в Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
Таким образом Лев Каменев, образно выражаясь, вернул старому купцу Коровину долг, а российское искусство обогатилось двумя гениальными представителями.
И кстати, младший из братьев, Константин, вначале изучал не живопись, а архитектуру. Но уже к второму году обучения сменил факультет и перешел в класс Алексея Саврасова и Василия Поленова.
Отец же их, и сам близкий к искусству человек, продолжал делать все возможное для обучения сыновей и после того как в 1870-х годах потерпел колоссальный провал в делах и фактически разорился.
* * *
Мои дорогие подписчики и случайные гости «Тайного фотографа»! Большая и искренняя благодарность каждому из вас, кто дочитал рассказ до конца.
У меня к вам большая просьба: подумайте, кому из ваших друзей была бы интересна моя страничка, кому вы могли бы ее порекомендовать? Давайте вместе увеличим число единомышленников, кто любит гулять по Москве, изучать историю ее улиц и обсуждать эти истории друг с другом.
И конечно, не пропустите новые истории, ведь продолжение следует!