Риточка смотрела на Василия Дмитриевича, раскрыв рот от восхищения. Да и было, чем восхищаться: начинающий, но уже прогремевший, критик мог говорить на любые темы, только и оставалось, что удивляться его образованности, эрудиции и умению так складно, ровно и умно рассуждать о самых возвышенных вещах! Его разговоры тем более занимали Риточку, что совсем недавно она была помолвлена с Василием Дмитриевичем.
Василий Дмитриевич так же смотрел на Риточку с обожанием. Только ей, такой умной, тонкой, понимающей мог раскрыть он самые сокровенные свои мысли, только у нее мог найти сочувствие, только ей мог пожаловаться.
- Вы представить себе не можете, Маргарита Павловна, что такое работа литературного критика! Ведь публика как рассуждает? Раз критикует, значит завидует! Как вам это нравится?
Риточка сочувственно качала головкой, всем видом давая понять, как неправа бездушная публика.
- А ведь знали бы вы, Маргарита Павловна, - продолжал Василий Дмитриевич, - какие отвратительные произведения подчас приходится читать! Сколько пошлости и человеческой глупости пропускает через себя критик! Нечему удивляться, что порой выскажешься даже и резче, чем хотел!
- Ах, - вздохнула Риточка, - Как это трудно, я бы никогда не справилась с такой... деликатной работой!
- Деликатной? - воскликнул Василий Дмитриевич, - Вы сказали - деликатной? Ах, какая вы сама - деликатная! Только вы могли назвать так эту... эту... да что там греха таить, эту необходимость копаться в навозе, прежде чем отыщется хоть одна крупица жемчуга!
И он с еще большим обожанием посмотрел на Риточку. Боже, какая же она невесомая душа, как понимает каждое движение его души, как отзывается ее сердечко на каждое его слово! Окрыленный риточкной поддержкой, Василий Дмитриевич продолжал:
- Если бы все рассуждали так, как вы, дорогая Маргарита Павловна! Но ничего! Я тоже, знаете ли, не сахарный, и не растаю от всякого такого, от всякого резкого слова, знаете ли! Быть критиком - это быть скалой!
Риточка вздохнула от умиления и гордости за своего жениха. Все-таки, она - мудрая женщина, и сумела сделать правильный выбор! С Васенькой, то есть, с Василием Дмитриевичем, ее жизнь никогда не превратится в жалкое пошлое существование, как у... Риточка поджала губки и кокетливо взглянула на своего обожаемого критика.
- Скажите, Василий Дмитриевич, а ведь вам, верно, и стихи читать приходится?
Василий Дмитриевич, едва, было, настроившийся на мирный лад, снова вспыхнул праведным огнем.
- Ох, моя дорогая, не напоминайте! Стихи в нашей работе - это, наверное, самая тяжкая ноша. Особенно, молодые начинающие поэты... Нет, я просто не понимаю, чем забиты их головы!
- Некоторые мои подруги тоже пишут стихи. - опустив головку и лукаво поглядывая исподлобья, сказала Риточка.
- Ваши подруги! - повторил Василий Дмитриевич, - Воображаю себе, что они там пишут! Навсегда-никогда, счастье-ненастье, вновь-любовь - так, наверное?
- Да нет, зачем же? - не очень уверенно, но все же запротестовала Риточка. - То есть, некоторые, конечно, да, но есть же и... Да вот вы послушайте, я вам почитаю!
Василий Дмитриевич с нарастающей нежностью взглянул на нее. Нет, это удивительное создание! Такая одухотворенная, возвышенная, не касающаяся земли, а читает стишки какой-нибудь Вареньки Голубковой, и по доброте своей еще и хвалит их!
Риточка достала из-под диванной подушки сложенный вдвое листок, по всей видимости, заранее туда припрятанный, и начала читать срывающимся от волнения голоском:
- Взошла луна над затемненным садом...
- Вот-вот-вот! - прервал ее Василий Дмитриевич, - Что я вам говорил, а? Безграмотность, наивысшая безграмотность! "Над затемненным садом"! Вот вы ведь понимаете, что затемненным может быть окошко, или, скажем, лампа, а эта ваша Варенька на голубом глазу пишет - затемненный сад!
- Какая еще Варенька? - тихо спросила изумленная Риточка.
- Ну, не Варенька, а Лизочка, Машенька, откуда же мне знать!.. Даже не читайте мне дальше, прошу вас!
- Да нет, вы уж дослушайте, там дальше другое совсем... Да, уж дослушайте! Взошла луна... Да, взошла луна над затемненным садом, и вот уж я к тебе под голубой прохладой...
- Да помилуйте! - вскочил Василий Дмитриевич, - Не может прохлада быть голубой! И зеленой не может, и оранжевой! Как же у прохлады может быть цвет? Это ведь невозможно! Ох, и глупая эта ваша Варенька!
- Да что вы все: Варенька да Варенька! - с обидой произнесла Риточка, - Вы бы дослушали все стихотворение до конца, а то как же вы можете судить?
- Дорогая моя Маргарита Павловна! Да что же здесь слушать, когда в двух строчках, а уже одно только невежество! Понимаю вас, вы по доброте душевной готовы заступаться за эту вашу Вареньку, а только воля ваша, никудышные у нее стихи!
- Да опять вы со своей Варенькой! - вскочила теперь уже и Риточка, - Если хотите знать, никакая это не Варенька, а вовсе даже я!
Василий Дмитриевич на секунду застыл, а после расхохотался, да так безудержно, что даже упал в кресло. Риточка смотрела на него молча и серьезно, и уже без прежнего умиления.
Отсмеявшись, молодой критик серьезно посмотрел на свою невесту:
- И вы думали, я поверю этой выдумке? Думали, я хоть на миг усомнюсь в вас? Хоть на самое короткое мгновение допущу, что такая милая, образованная, умная девушка может писать такие вульгарные - да-да, вульгарные! - стихи?
- Чем же они вульгарные? - дрожащим голоском начала Риточка, - Да вы, верно, не слыхали об авторском прочтении? Вы, видно, и все так читаете, с первых строк бросили да и раскритиковали?
- Да что же вы так сердитесь? - попытался улыбнуться Василий Дмитриевич, - Я ведь все понимаю. Ваши подруги знают, что ваш жених - известный критик, вот и подсовывают вам свои... эммм... творения.
- Известный критик! - передразнили Риточка, - Вышли две статьи, уж и известный критик!
- Позвольте, как же - две? Не две, а четыре! И вообще!.. Выйдет и пятая! Да-да! Критика на стихи этой вашей Вареньки!
- Снова он со своей Варенькой! - Риточка вся раскраснелась, - Да будет ли этому конец?
- Да кем бы они ни была! Машенька Белякова, Варенька Голубкова, Верочка, Ирочка!.. Я такую статью напишу на эти ее стишки! Разгромную, вот какую! И так уж ее ославлю, что она на улицу выйти не посмеет!
Риточка ахнула и выронила листочек со стихами, а Василий Дмитриевич тут же подхватил его.
- Да-да! Не посмеет в приличном обществе на глаза показаться! Каждый будет пальцем на нее показывать и говорить: эта та самая Варенька, которая пишет глупые пошлые стишки, смотрите!
- Ах, вы, низкий подлый человек! - закричала Риточка, - Не ожидала я от вас, право слово, не ожидала! Я думала, вы... а вы... - она расплакалась и выбежала из комнаты.
Василий Дмитриевич вышел от Риточки, сжимая в руке злополучный листок.
- Будет, будет статья! - решительно думал он. - Ведь какая тонкая натура, какая нежная душа эта Маргарита Павловна! Уж я отважу этих варенек, чтобы не приставали со своими глупыми пописульками! Ведь такая девушка, такое чуткое ранимое сердце! Вот теперь плачет из-за глупой подруги! Как ее там? Варенька Голубкова, кажется?..
* * * * *
Через несколько дней на другом конце города начинающая поэтесса Варвара Александровна Голубкова читала в газете разгромную статью молодого, но уже известного критика.
- Странно, я, кажется, вовсе не такие стихи отправляла в редакцию. Да, кажется, я таких и не писала, или как-то не так писала. - бормотала она, но взглянув на фамилию критика, удовлетворенно отложила газету, - Ах, да не все ли равно! Раз такой человек написал обо мне, значит, теперь и все заговорят! Ох, уж эта слава, известность, поклонники!.. Быть талантливой - это так трудно!
Я не прошу у вас лайки, репосты, комментарии, подписки! Чудо случится с Вами уже сегодня и без всего этого!
