Рассказ о том, как мы с подружкой проводили время в баре и познакомились с философом.
Вернувшись из далеких теплых краев на родные просторы с широкими улочками, совершенно необычным ни с чем несравнимым речным запахом, немного угрюмыми жителями и так же снежными зимами, я взялась помогать подружке искать ей жениха.
Не сказать, что мною было предложено превосходное решение, но я позвала её посетить один бар с танцполом, что находится на улице названной в честь изобретателя знаменитой угольной дуговой лампы – на улице Яблочкова. Мне страсть, как хотелось попасть именно туда, потому как заведение это известно на весь город своими необычайно веселыми конкурсами со всевозможными шутками-прибаутками, а также возможностью плясать до упаду, пока на улице ночное небо не сменится нежным рассветом. Да и посещать подобные места прежде мне доводилось крайне редко, потому как не было у меня раньше таких веселых подруг, которым было бы любопытно хоть что-то, кроме пыльных библиотек.
Мы пришли достаточно рано, но уже совсем скоро потемневшие стены немного тесного кабака наполнились посетителями, а истертая годами деревянная барная стойка стала служить местом для разговоров, наверное, самым грустным из них. С Леночкой (так зовут мою подружку) мы успели забронировать один из наиболее уютных круглых столиков в углу паба, и это было как нельзя кстати, ведь теперь за каждым из них сидели люди, и свободных мест не было вовсе, а народ все прибывал и прибывал…
Кто-то много пил, кто-то шутил и смеялся, а ведущий то и дело придумывал какие-то конкурсы, в одном из которых мне даже довелось поучаствовать и выиграть еды на целую тысячу рублей (её можно было съесть в любой будний день, но только не сейчас). И, конечно же, многие танцевали, и я танцевала, потому как несказанно люблю это.
Леночка отчего-то была немного грустной в этот вечер и какое-то время оставалась сидеть за столиком одна, допивая остатки чая, который мы заказали на двоих, и уткнувшись в свой телефон. Однако, это продолжалось недолго, ведь в какое-то мгновение рядом с ней столпилась очередь из подвыпивших молодых людей, которые сменяя друг друга, подсаживались к ней в надежде познакомиться. Устав танцевать, я тоже вернулась за столик.
Со страшной строгостью капитана ФСБ с кем-то Леночка внимательно беседовала, проверяя его паспорт и номер телефона в «Гетконтакте», а кого-то, кто совсем пьяный, отправляя, будто бы на расстрел, восвояси. Её русые брови то строго хмурились, словно воротнички старинного пальто, то высоко вздымались как паруса ветряного корабля, готового вступить в плавание. А порой она задавала парням такие неприличные вопросы, что со стыда краснели даже вши в волосах, случайно забредших в кабак люмпенов. К слову, о люмпенах: спустя три недели после описываемых событий и уже ударивших морозов в этом кабаке у меня украли мой любимый белый жакет, в котором я любила чаще всего выходить на променад пренепременно в шляпке, оставив меня в весьма неловком положении и вынудив добираться до дома без верхней одежды. Впрочем, продолжу повествование.
В какой-то момент кто-то из этой толпы поклонников, предложил нам выпить чего покрепче, и наткнувшись на отказ, сказал нам:
- Почему вы здесь? Тут ведь все пьют, одни алкаши..., - эта фраза заставила меня впасть в раздумья: «Как же так выходит, что плясать до упаду ты можешь только лишь там, где алкаши? Хотя…, что мне эти алкаши? Пускай снуют себе? Жалко ли? Или… нет?». Затем я вспомнила миф Платона о пещере. И задумалась: «Должно быть, тот парень совсем неправ, ведь он, подобно узникам пещеры, видевшим лишь тени на стенах и принимавшим их за реальную действительность, смотрел только на алкоголиков и совсем не видел людей вокруг».
Едва охватили меня эти философские размышления, как внезапно, будто из ниоткуда рядом со мною возник философ. Это был молодой коренастый парень в голубом свитере с узором, подобно узору на старом настенном ковре. Улыбаясь, с умным видом и пошатываясь от легкого опьянения, он подсел к нам:
- Какое же тут забавное столпотворение я наблюдал. Эти парни, которые пытались с вами знакомиться, совершенно бестолковые. Особенно тот – темненький такой скучный: очевидно, что в сексе с ним три часа, – и все в миссионерской позе, - мы с Леночкой переглянулись.
- И ведь ни один из них не понимает, что девушку надо сначала накормить как следует. Вы хотели бы чего-нибудь? Выбирайте, я вас угощу, - продолжил парень.
Однако же на дворе стояла поздняя ночь, и есть нам совсем не хотелось, но после долгих танцев меня мучила жажда, и я ответила:
- Было бы очень здорово, если бы ты принес нам воды.
Уже через минуту молодой человек вернулся к нам с двумя стаканами воды, и продолжил вести беседу, из которой мы с Леночкой и узнали, о том, что он – В., преподает философию в университете. А, так же, он похвастался тем, что имеет два красных диплома и ученую степень.
Важно почесывая подбородок, имеющий вид двух бугорков, подобно подбородку Питера Гриффина из знаменитого мультфильма, наш новый знакомый продолжал:
- А вы знаете, самая большая ошибка того рыжего парня, который подкатил к Леночке, была в том, как явно он показал, что хочет девушку, желает её. Вот так делать ни в коем случае нельзя, – тогда точно нарвешься на отказ, - а я подумала, что В. говорит какой-то вздор, ведь ничто не прельщает так, как искренний интерес, конечно, только в том случае, если он правильно подан.
- Ну, так, может быть, все же, выпьем чего-нибудь? – снова поинтересовался философ, на что Леночка решительно покачала головой, дескать, нет, а я попросила принести еще воды.
Когда наш новоиспеченный товарищ отлучился, подружка шепнула мне, хитро улыбаясь:
- Глянь, за соседним столиком парень симпатичный с другом – нам подмигивают. Пойдем к ним?
- Леночка, не знаешь ты своего счастья. В. – ученый ведь, приглядеться следует, - ответила я, но она отмахнулась и, глядя исподлобья своими большими черными глазами, посетовала, мол, тот парень по соседству симпатичнее.
- Ладно, ты иди, а я на всякий случай побеседую с философом, - интересно мне было – ученый всё-таки.
Леночка покинула наш столик, взявшись проверять паспорт следующего поклонника, а В. вернулся со стаканом воды и с тремя рюмками какого-то прозрачного напитка, на каждой из которых зиждился кусочек лимона.
- Водка? Я не буду водку, - смутившись, я отмахнусь, - воду мне, пожалуйста.
- О, Боже, чувствую себя конем, - подчеркнул философ, слегка разлив всё вокруг и поставив передо мною воду.
Я принялась его расспрашивать об университетских делах и о том, можно ли посетить там какие-нибудь интересные лекции, сохранила его номер телефона. А он, задорно рассказывая мне обо всем, легко выпил сам все три рюмки алкоголя, опьянел пуще прежнего, и, внезапно ни с того ни с сего, прошептал:
- Ну, что? Пойдем ко мне в гости сейчас.
Я несказанно удивилась:
- А?
- Пойдем в гости, - снова шепнул он мне в ухо, пододвинувшись на сей раз поближе.
Я ужаснулась от такой наглости и отстранилась. «Неужели правда есть такие девушки, которые тут же идут в гости к совершенно незнакомым молодым людям вот так внезапно? А может быть философ просто хочет предложить мне дружеский ночлег потому как живет совсем рядом?», - думала я. Но потом я решила, что, вероятно, интеллигент просто слишком пьян, и ответила:
- Мой драгоценный друг, я тут чтобы до упаду кружиться в танце, и никак не для того, чтобы расхаживать по гостям.
В. обиженно хмыкнул:
- Однако, тогда пока. Мне пора домой, - он дружески обнял меня на прощание и, шатаясь, пьяной походкой побрел к выходу, а я пересела за столик, где все это время пребывала моя подружка, и мы с новыми друзьями принялись играть в «Правду или действие».
***
Но на этом мое повествование не оканчивается. Спустя неделю я решила, что мне следует забрать честно выигранный ужин в баре и пригласила составить мне компанию Леночку. Было воскресение, седьмой час. Обычно в такие дни кабак пустует, и там можно спокойно попить чаю за приятной беседой. Я вспомнила о философе и пригласила его с нами. Разумеется, пьяный вид В., в котором он предстал передо мною впервые, не прельщал, но, по крайней мере, мне всегда хотелось заиметь друга, с которым можно обсудить то, как же дельфийскому оракулу удавалось всегда предсказывать истину или же обсудить миф о Гильгамеше, из которого родились наиболее древние библейские истории…
Леночка задерживалась, а я просто гуляла. Погода была хорошая, осенний прохладный ветерок тихо играл моими волосами, непослушно, выбивающимися из косы. По проспекту сновали люди туда и обратно, кое-где играла музыка, а гаргульи, стерегущие стены замка консерватории, и устремившие свой взгляд на белые клубы облаков, выглядели в этот день словно живые.
Наконец, я увидела В. Он шел мне навстречу и, казалось, что он был несколько взволнован чем-то, однако, же его было не узнать… Одет парень был по последней моде в черную утепленную куртку, под которой виднелась черная кофта, на его джинсах красовался кожаный ремень, а на ногах – темная абсолютно чистая обувь. Он даже помыл на голове волосы, которые оказывается были необычайно светлыми, а прическа шла ему к лицу.
На его ясном и трезвом лице возникла легкая улыбка, едва он встретился со мною взглядом.
- Привет, - я протянула ему руку дабы поприветствовать, на что в ответном приветствии он дружески обнял меня, и я почувствовала приятный запах его древесных духов, что меня весьма впечатлило, поскольку в прошлый раз от него пахло водкой.
Неспеша, вдвоем мы пошли длинным путем в сторону кабака. С каждым нашим шагом, с каждым нашим словом на улице постепенно белые облака и голубое небо сменилось пунцовым закатом, который, в свою очередь, сменился неприглядной серостью сумрака. Мы брели сквозь старинные улочки с покосившимися деревянными домиками, мимо двухэтажных хрущевок, в окнах которых кипела жизнь, и философ мне рассказывал о том, что он человек высокой морали и, о том, что в жизни придерживается принципов стоицизма. Потому я решила, что передо мною весьма добрый человек с беспристрастным сердцем, которым не овладевают эмоции – который сам владеет ими, ибо к этому и призывает стоицизм. Однако же парень совершенно не умел делать комплименты. В то время как я знаю наверняка, что именно мои невероятно длинные волосы цепляют взгляды людей, чрезвычайно тонкие пальцы или же мой выдающийся длинный нос, он сделал комплимент моей мало чем примечательной кофте, дескать, красивое худи. Кивнув, я ответила, что его куртка тоже хороша.
Уже втроем мы прибыли в бар, который, как и предполагалось был абсолютно безлюдным – только лишь добродушный бармен и улыбчивая официантка, поприветствовав нас, подали ужин и чаю. Завязался разговор. Леночка по обыкновению принялась задавать парню непристойные вопросы, на которые тот реагировал с невероятнейшим изумлением.
- А сколько у тебя баб-то было? Дай угадаю. Пять? – спрашивала она.
- Не пять.
- Ну, а сколько?
- Пять раз по пять. Всего: двадцать восемь.
Тут уже изумилась я, не сразу приметив, что философ подшучивает:
- Двадцать восемь? Но тебе всего двадцать пять. Как это возможно?
- Пять раз по пять. Двадцать восемь, - глядя на меня, округлившимися от Леночкиной дерзости, карими глазами, повторил В., - это возможно.
- Это ненормально, когда сексуальных партнеров так много, - Леночка покачала головой.
- Ненормально, когда их вообще не бывает, - возразил парень.
- Если у тебя так много было женщин, не болеешь ли ты, случаем, триппером? – сделав свой невероятно тонкий голос еще тоньше и поправив свои русые волосы, подруга серьезно взглянула на философа.
- Нет, мадмуазель, я имел часть не заразиться этим, - изгиб его широких бровей исказился, а на высоком лбу проступила морщинка, подчеркивающая недоумение.
Я же умирала со смеху.
Время летело быстро. Вкусного чая в наших бокалах оставалась совсем немного, тусклый свет, исходивший от ламп, необычайным образом и так красиво падал на пустые столы, а мы всё болтали о чем-то. Мне стало немного душно, и сняв свое худи, я осталась сидеть в оранжевом свитере с узором, как на старом настенном ковре: мне весьма к лицу такой стиль.
Внезапно, зачем-то Леночка, указала на меня и произнесла, обращаясь к философу:
- Она занимается мма.
- Ты имеешь ввиду интересуется мма?
- Нет, занимается.
- Смотрит бои?
- Нет же.
Меня снова пробрал смех. Дело в том, что я имею хрупкую наружность, но занимаюсь единоборствами уже несколько лет. Мне пришлось встать из-за стола и подойти к парню (а он сидел на другом конце), чтобы продемонстрировать ему видеоролик, дабы он поверил. Философ был удивлен увиденным и как будто бы то ли опечален то ли разочарован. Глядя на меня снизу вверх, он спросил:
- Почему ты этим занимаешься?
- Не знаю, нравится, - я пожала плечами и не стала больше ничего говорить. На самом же деле мне кажется, что тело человека устроено таким образом, чтобы драться и танцевать – так делают почти все животные: они бесконечно борются друг с другом, с врагами, или же они танцуют дабы привлечь друг друга или же как-то по-особенному летают, скачут, удивительным образом двигаются словно в каком-то эмоциональном порыве... Тысячелетия человек делал то же самое, и я хочу делать то же самое, потому как этого просто требует мой дух.
- Понятно, - кивнул В., возвращая мне телефон. Затем он устремил взгляд в пустоту, облокотив голову на руку. Слегка нависшие веки над его красивыми глазами придавали им оттенок легкой меланхолии.
- Если хочешь пошли со мной на тренировку, - произнесла я, уже сидя на своем месте и с полной уверенностью в том, что он никогда не согласится, ведь на родине никто не соглашался.
К моему изумлению, философ сказал:
- Да, я могу пойти с тобой на тренировку.
- Правда?! – искренне обрадовавшись, я улыбнулась ему (на тот момент мне не хватало спарринг-партнера в зале, где я тренируюсь).
- Да, конечно. Но я не буду обещать. Просто я думаю, что это возможно.
Мы еще о чем-то говорили, много смеялись, вспомнили Леночкиного друга, который обиделся из-за отсутствия внимания с ее стороны, а потом сетовал в переписке на то, что ради нее он так спешил однажды, что не побрился, а она даже не оценила этого. Философу почему-то было особенно смешно, и он твердил:
- Ну, как же можно обижаться взрослому мужчине на такие мелочи?
В какой-то момент мы вышли на улицу. Уже немного похолодало, а яркий свет уличного фонаря освещал наши лица.
- Как вкусно пахнет, - начала было Леночка, - это же твой парфюм, - обратилась она ко мне, имея ввиду те самые духи, где переплелись восточные ароматы амбры и пачули.
Я же, приблизившись к философу и немного пригнувшись, слегка потянула его за кофту, видневшуюся из-под расстегнутой куртки, и глядя в его удивленные блестящие глаза, произнесла:
- Это твои духи так вкусно пахнут, - затем, улыбнувшись, я немного отстранилась и, протянув к нему свою руку, спросила, - а мои тебе нравятся?
На белых щеках парня выступил розовый румянец, и в смущении он выдавил:
- Нормальные.
В этот вечер молодой человек ещё немного вел переписку со мной, а также сказал, что он пренепременно ждет меня и мою подругу к себе в гости в субботу и обещал угостить нас вкусным кальяном. Нам с Леночкой было радостно принять это приглашение. Еще он сказал, что рад дружить со мной. И я представила, как мы бы дружили все вместе: как бы собирались друг у друга в гостях за крепким чаем с печеньем и обсуждали бы, например, смысл какой-нибудь библейской истории, и как Леночка бы не впопад бросала смешные комментарии или как бы мы, смеясь, в кабаке наблюдали за увеселением толпы, и как бы мы играли в карты – проигрывая и отыгрываясь.
***
Однако на следующий день философ обиделся, и при том совершенно непонятно отчего. То ли он обиделся из-за того, что я слишком настойчиво звала его на тренировку, то ли от того, что Леночка отказалась принять его ухаживания по той причине, что сердце ее занято черствым жестянщиком.
А может быть он обиделся, потому что я не приняла его приглашения прийти в гости в тот же день поздним вечером? В. уверил, что не приглашает меня заниматься соитием, а просто так зовет, но я и не думала ничего подобного о приличном человеке, с которым едва знакома, я в действительности думала: «Парень лишь зовет меня обсудить априорное знание Канта, а так же относительность всех явлений, исходящую из человеческой природы, о которых говорил Протагор, но не более того», однако же мне было далеко ехать, и философ обиделся.
Теперь впредь он был непреклонен, отвечая во все другие дни, что занят наукой. А я недоумевала по поводу его обиды: «Но как же принципы стоицизма, о которых он упоминал? Может быть, он имел ввиду тот стоицизм, что образован от слова «стояк», подобно стоякам с проходящим внутри дымоходом?».
В какой-то день В. сообщил мне:
- Я общался с вами и с тобой, в частности, исключительно в надежде получить соитие. Никакой дружбы я не ищу!
Я возмутилась:
- Как минимум тебе следовало бы почистить мои туфли, прежде чем заявлять о таком!
- Ни в коем случае. Я не горничная!
- Я жестоко побью тебя за такую дерзость!
- Всё. Не пиши мне более! – заключил В., оставив меня в глубоких раздумьях: «Может быть во всем этом кроется какой-то глубокий философский замысел, который пока недоступен моему уму?».
После этих событий мы с Леночкой посетили кабак еще однажды, когда уже ударили морозы. Вдвоем мы сидели на том же самом месте, где бывали впервые, и болтали о чем-то, как в бар, нежданно, зашел философ. Мы сразу его заметили и хихикнули, а я помахала ему рукой, но он отвернулся, сделав вид, что не увидел. Его лицо было напряженным. И на секунду показалось, будто он сожалеет о том, что посетил кабак в сегодняшний вечер. Мне же нужно было взять воды, потому как очень хотелось пить, и я направилась к барной стойке, В., увидев, что я иду, и, несмотря на уже пройденный им путь, с поспешностью отстранился. «Ну, неужели он настолько всерьез воспринял мои слова о том, что я побью его?», - такие мысли поселились в моей голове, а на душе стало даже как-то совестно.
Утолив жажду, я, по обыкновению, ушла танцевать.
Я кружилась вокруг себя, иногда поднимаясь на носочки или опускаясь, словно в реверансе и глядя кому-нибудь в глаза. Танцующая толпа бурлила вокруг меня, все сильнее уводя в свой хоровод.
В какое-то мгновение я заметила, как философ подошел к танцполу, будто выискивая кого-то взглядом, постоял немного, а потом исчез. Уже скоро я увидела его совсем близко: в полном одиночестве сидел он за одним из столиков, медленно пил из бокала пиво и с серьезным видом, словно размышляя над чем-то, смотрел на танцующих. Он смотрел как танцую я. Нет, он не глядел, как свойственно глядеть преследователю, выслеживающему свою жертву: в его лице не осталось былого напряжения или какой-то злобы, и он не смотрел пристально, а лишь время от времени бросал робкий взгляд, который отводил всякий раз, стоило мне повернуться к нему прямо лицом.
Исполняя свои танцы, я думала: «Может быть В. так безрассудно повел себя, отвергнув мою дружбу и наговорив странные вещи, не потому что он вовсе не мудр, а по той причине, что он горячо влюблен, а влюбленному человеку свойственно совершать глупости? И боится он совсем не того, что я побью его, а того, что сердце его будет злодейски разбито?».
Потом я увидела пляшущего рядом черноглазого казаха в клетчатой одежде и взялась танцевать с ним: в тот же самый момент философ встал и ушел.
#рассказ #историяизжизни #жизнь #бар