Первым делом, после возращения из колхоза, было заселение в общежитие. Старое здание на проспекте Смирнова, у метро "Чёрная речка". Это был мой четвёртый адрес в Ленинграде!
Девочки быстро сориентировались, заняв четыре кровати по периметру комнаты, мне досталась пятая у двери, как бы, в прихожей, отделённой шкафом. В дальнейшем, я один раз взбунтовалась - переставила всё в комнате так, чтобы моя кровать тоже была в комнате. Просто убрала тумбочки от кроватей в тот угол, где раньше была моя панцирно-сеточная кровать. Об этой сетке можно писать отдельное эссе. Я нашла какой-то деревянный щит, и спала на нём. В комнате пять человек - четыре методиста, мы все из одной группы, и одна девочка с хореографии. Танцевала она великолепно (с её слов), а, в быту, оказалась не нашего круга. Ну, как-то у нас не принято было есть по ночам под одеялом...
Спонтанно получилось, что мы четверо - я, Света, Лариса и Лена - питались вместе, за одним столом. Завтрак всегда накрывала я. Все любили поспать утром, я тоже, но ответственность пересиливала у меня все остальные качества. Было важно и позавтракать, и не опоздать на занятия. Первой парой было занятие "потоком", и сначала была перекличка. Опоздаешь на перекличку - считается, тебя не было на занятиях.
Наша группа методистов, с первого курса, выделялась на потоке. Это мне рассказывал куратор. Разноплановая по составу (местные мажоры и просто местные, просто приезжие и целевики, выпускники профтехучилища, странный юноша, нормальный юноша, 15-летняя девушка, 24-летняя девушка, залётная я...), но однородная по смыслу: каждый был по натуре лидер.
Мы были интересны педагогам. Наши капустники были с философским уклоном, но мы проигрывали соперникам, ибо "красота в простоте", как говорило жюри. (Преподаватель бурчал: "Простота хуже воровства", и мы были с ним согласны).
До сих пор помню нашу литературно-музыкальную композицию с антифашистской тематикой.
С надрывом и визуализацией исполнялась Песня немецкой матери:
Мой сын, я коричневую рубашку
подарила тебе и пару сапог.
Если б знала я всё, что знаю теперь,
я б повесилась, видит Бог...
Мой сын, я слыхала твой возглас "Хайль!" -
резкий гортанный крик.
Я не знала, что у кричащего так
должен отсохнуть язык.
Мой сын, ты твердил мне, что раса героев
мир чистит огнем и мечом.
Я не знала, не думала, не понимала,
что ты был у них палачом.
Мой сын, я видала - за Гитлером следом
ты шагал, послушный солдат,
я не знала, что тот, кто шагает за ним,
никогда не придет назад.
Заканчивалось представление строками Мандельштама:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?..
Ну, оказалось, слишком сложно для восприятия, наверное...
Ноу-хау нашей группы стало сокращённое слово от популярного в то время словосочетания "Человеческий фактор" - ЧЕФАК. Об этом факторе нужно было упоминать везде и всюду, как раньше цитаты Ленина.
Время неумолимо приближало нас к первой в жизни сессии. Страшно-страшно-страшно! Я всегда панически боялась экзаменов. Это иррациональный страх - так как знания у меня, хотя бы на троечку, но были всегда. И за высшими баллами я не гналась. Чего бояться?
Семь зачётов, четыре экзамена! Здравствуй, стресс!
Основы информатики мне просто перезачли, так как у меня после школы осталась "корочка" об изучении алгола и фортрана. Пригодилось!
Первый экзамен - история СССР. Преподаватель - Сергеева (мир её праху) - из тех педагогов, которые уверены, что на "5" знает только б-г, сама она на "4", а студенты, в лучшем случае, могут рассчитывать только на "3". Странным образом, но меня эта информация успокоила. К тому же, надо было видеть саму Сергееву: эта 80-летняя Дама уверенно ходила на каблуках, пользовалась макияжем, одевалась стильно.
Историю я сдала на "4", ещё две четвёрки были по специальным предметам; по литературе первой половины XIX века в зачётке красовалось первое "отлично".
Ура! Первая сессия сдана! К тому же, будет стипендия (40 рублей), ведь троек нет.
Тем временем, в общежитии у студентов, в каждой комнате, раз в неделю, специальный полотёр надраивал паркет. В это можно поверить сейчас?.. Поговаривали, что полотёр - не просто так полотёр, а сексот, подслушивающий разговоры студентов и докладывающий, куда надо.