Запыхавшаяся Стеша, промчавшись стремглав через полдеревни, топоча взбежала на крыльцо Дарьиной избы, придерживая опустившийся живот, тут только сообразила, что не стоило бы ей так шуметь и, переведя дух, тихонько открыла дверь и вошла внутрь. Пахло чем-то неприятным, как будто гнила картоха или стоял где-то скисший суп – остро и тошнотворно. Стеше почему-то стало страшно, хотя на дворе был день и приглушённый свет пробивался сквозь зашторенные окна внутрь. Взгляд женщины упал на красный угол, в котором стояли образа, украшенные вышитым рушником. В животе скрутило: все иконы покрылись чёрной копотью, а нарядный рушник истлел и серой рваной паутиной обрамлял полку. Ступая неслышно, Стеша прошла до маленькой спаленки за печью, заглянула внутрь. Дарья спала, укрытая одеялом по самую шею, лицо её – бледное, с заострившимся носом, похоже было на лицо покойницы и Стеша отвела взгляд и прикрыла глаза рукой, не в силах глядеть. Вчера, когда она уходила, Дарья казалась куда как румянее. Может быть, это просто свет лучины ночью придавал её коже мнимый румянец?
- Где же бабушка? – подумала Стеша и пошла по избе, не решаясь окликнуть Прасковью и потревожить спящую.
Старушки нигде не было, и Стеша вышла во двор.
Баба Параня нашлась тут же, за углом избы, со стороны огорода.
- Бабушка! – Стеша поспешила к старушке, которая сосредоточенно мяла что-то в руках.
- Ау, милая? Пришла-сь? – откликнулась та.
- Ага. Как Дарья? Она мне что-то не глянулась нынче, ей хуже стало? – встревоженно спросила Стеша.
Прасковья молча посмотрела на женщину, вздохнула, отвела взгляд.
- Происходит что-то неладное, Стеша, прямо тебе скажу, не буду таить. Вчера я осмотрела Дарью, не спортил ли её душеед. Нет, цела девка. Однако же, рано я радовалась, по моим подсчётам должна была она нынче уже на ноги встать, оклематься опосля моих молитв, а оно вон что… Видала её?
- Видала.
- Вот. Эка она бледна немочь, а ведь вчерась уже румянец пошёл на щёчках.
- И я об том же думала, да решила, что ночью мне при свете лучины привиделось.
Прасковья покачала головой.
- Нет, просто обавник хитёр оказался. Он ей не только волосы гребнем своим трёклятым чесал, а и ишшо кое-что сделал. Я утром всю девку перекрутила, дабы отыскать что с ней не так, отчего ей всё хуже деется. Ведь дело шло на поправку.
- И что же там, бабушка? – холодея нутром спросила Стеша.
- Да вот, - Прасковья разжала ладонь и показала то, что в ней было.
Стеша непонимающе уставилась на острый зубец, размером с палец, белого матового цвета.
- Что это? – ничего не понимая прошептала Стеша.
- Зубец от гребня евонного, которым он нашу девку чесал на свиданиях. Из костей какой-то рыбины сделан. Знаешь, где я это нашла? У Дарьи в волосах, обломился, видать, когда он ей прядь срезал.
- Как, срезал?...
- Да вот так, зубец этот острый, что лезвие. Он этим гребнем своим прядь волос ей и срезал, да с собой умыкнул, когда нас заприметил, сволочина хитромудрая! Чтобы, покуда к самой Дарье подобраться не сможет, силушку из неё продолжать сосать через волос её, упырина проклятый!
Прасковья сотрясла воздух кулачком, вся покраснев от гнева.
- Экой гадёныш. Я с утра стала Дарью-то осматривать, ну и нашла то место, ночью-то мы его не приметили, и немудрено, коса у девки густая – на затылке срезана добрая прядь, аж залысина светлеет. Вот сколь оттесал, - старушка показала размер с треть своей ладони, Стеша ахнула.
- Вот через ту прядь он и имеет к ней доступ, - закончила Прасковья.
- Что же делать теперича? – Стеша задрожала, огляделась, куда бы присесть, ноги её не слушались, отчего-то потянуло внизу живота, будто до ветру захотелось.
- Ты чего это удумала? – с подозрением глянула на неё баба Параня, - Не рОди мне, гляди, пока. Исперва одно дело надо кончить.
- Нет-нет, бабушка, я обожду, потерплю, ты не беспокойся, - убедительно закивала Стеша, и тут же ойкнула и посмотрела на свои ноги, по которым потекли тёплые прозрачные струи, намочив подол, вмиг намокший и приставший к телу.
Прасковья лишь всплеснула руками и вымолвила:
- Значит, нынче родить будем, коли такое дело. Так, айда в избу, а я за подмогой.
- Бабушка, всё ведь хорошо будет? – вся трясясь, как осиновый лист, спросила Стеша.
- Не боись, сладим. Мне бы только добраться до кого, чтобы лошадку дали, вчера-то я сюда прибежала, а нынче не сдюжу уж, ноги не те.
- Бабушка, а ты к Зоюшке иди Мартыновой! – обрадованно воскликнула Стеша, - Она со мной дружна, да и Дарьюшку тоже любит. Она точно способит. И живёт недалёко, через лужок. У них лошадка имеется.
- И то верно.
Проводив женщину в избу, Прасковья хмуро подвязав платок потуже, и опираясь на найденную в дровянике суковатую палку, поспешила в дом Мартыновых, что стоял наискось через одуванчиковый луг, бормоча себе под нос:
- Как же мне всё управить-то? Господи, помоги, ведь я ужо старая.
К счастью, всё складывалось для Прасковьи удачно и уже через час Стеша была у себя дома, бабы топили баню, готовили холсты и калили на огне ножницы и ножи, Зоя хлопотала возле привезённой сюда же, в дом Стеши Дарьи, ибо разбежаться на две избы Прасковья не могла, а оставлять Дарью без пригляда было равнозначно смерти. Обавник тут же явился бы, чтобы доконать свою жертву, сожрать до конца, выпить все жизненные силы.
- Вот тебе и собралась на покой, - думала Прасковья, отдавая указания, - Ну, ничаво, вот сладим со всем и уж тады точно на покой. Стану с кошкой на завалинке сидеть, да больные ноги греть на солнышке.
Она обдумывала слова Стеши, рассказанные ею, пока она была в силе: про сродственницу Антипа, про случай в Шишкином Яре.
- А ведь это рядом совсем, - размышляла Прасковья, - А душеед далёко не пойдёт, он в своей округе охотится. Да и не появляется часто, угробит какую девку и много лет может вовсе не показываться людям, спать сытый и раздувшийся. Да и имечко то же самое, знать один и тот же это упырина. Где ж искать его?
Прасковья задумалась.
Ей теперь от Стеши не уйти, к ночи рОдит небось, а то и раньше. Опасливо её оставлять, неопытная к тому же, первый раз матерью станет. Значит, надо мужиков одних посылать на поиски. А искать скорее надо, Дарья вовсе плоха. Прасковья влила в губы девушки ложку отвара, обкурила комнату полынной скруткой, зажгла на блюдце можжевеловые ветки, очертила вокруг постели обережный круг солью и маком. Душеед может и через окно, и через печную трубу просочиться. Старуха прикрыла заслонку и вьюшку, проверила все окна, наглухо заперла входную дверь и велела Зое никого стороннего в дом не впускать. Бабы всё равно возле бани хлопочут, остальным же тут делать неча. Разве что Антип с поля воротится. Проведав Стешу в бане, и убедившись, что дело продвигается, как надо, Прасковья подозвала к себе одну из бабёнок – Алёну, крепкую и сноровистую, с толстой чёрной косой, и велела ей собирать мужиков. Та, не задавая лишних вопросов, кинулась по дворам, созывать на подмогу всех, кто не занят был сейчас работами в лесу или на поле. Вскоре к дому Стеши и Антипа стали сходиться мужики. На удивление примчался и сам Антип, видать, доложил кто-то, что жена рожает.
Прасковья сидела на лавке во дворе, опершись на палку и дожидаясь, покуда придут все, кто должен был. Когда возле ворот было не меньше двух десятков мужчин, старуха начала свой рассказ. Она поведала им о случившемся и заключила:
- И не думайте, что беда сия ваших домов не коснётся. У всех вас есть жёны и дочери, и к любой из них душеед может явиться, и горе тогда. Потому надобно отыскать пакостника и изничтожить его с концом. Как сделать это, я вас научу, а идти вам одним придётся. Не могу я Дарью со Стешей оставить, да и ноги меня не держат вовсе. Бежала я вчера так, что теперь вовсе тяжко ноженькам. Но вы не бойтесь. С душеедом вы справитесь, коли всё по моему наказу сделаете. Слушайте и запоминайте.
И Прасковья стала толковать мужикам, как и что следует им сделать.
- Думала я тут измышляла, покуда вас ждала, где может быть сволочина. И вот что удумала: не доезжая до Шишкина Яра, аккурат под старым мостом, где в нашу реку впадает малая речушка Окунёвка, берег пологий, и место то заболочено. В ранешнее время там тоже недобро было, шутовки водились. Так вы там ищите, нутром чую, там логово упыриное.
Через четверть часа из деревни вышла толпа мужиков, вооружённых вилами, кольями, топорами и заплечными мешками, и двинулись в сторону леса.
(окончание следует)
Иллюстрация - художник Адам Берк.
