Начало.
Часть 6.
Мирон торопился, как мог, вся эта бумажно-деловая беготня по делам, просто выбешивала его — ему хотелось находится рядом с Алисой, было тяжело переносить разлуку. Он торопился, хотя понимал, что в таких делах спешка непозволительна, но ничего не мог с собой поделать, да и предчувствие беды вдруг появилось у него.
Мирон припарковался у пекарни, но прежде, чем врываться в салон девушки, аккуратно заглянул через окно — заваливаться перед клиенткой было бы не красиво. Он грустно повесил голову и побрел в пекарню, чтобы теперь у окна сторожить, когда от Алисы выйдут.
Он просидел почти два часа, вглядываясь в вечернюю улицу, а когда он увидел, что клиентка вышла от Алисы, сразу побежал. Она же встретила его с сумрачным, даже заплаканном, лицом и он замер, не понимая, что происходит.
-Так, я не знаю, что случилось, но заставляешь меня сейчас паниковать, - Мирон не спеша подошел к девушке и опустился на колени возле кресла.
-Ко мне приходила женщина... - тихо сказала Алиса, - сказала, что она твоя будущая теща, - девушка сглотнула, пытаясь отогнать слезы, - она мне много чего рассказала.
-Ааа... - Мирон понял о ком она говорит, - этой старая карга никак не уймется... Хотя я никогда не слышал от неё чего-то хорошего...
-А что хорошего, по-твоему, можно сказать об этом? - прошептала Алиса и по ее щеке скатилась слеза.
-Ну давай, - с мрачной решимостью потребовал он, - выкладывай, что она там тебе наплела.
-Что завтра приезжает твоя невеста из Англии, - всхлипнула Алиса, - что все это был красивый спектакль. Должна признать, ты прирожденный актер... - она залилась слезами и, вдыхая рывками, тонко пролепетала, - еще никогда никто не изображал таких нежных чувств ко мне так натурально.
-Это полная чушь! - зарычал он, - у меня нет никакой невесты... не было и никогда не будет, если только ты не согласишься ею стать! Кто там приезжает, я не знаю и знать не хочу! И я ничего не изображал, черт побери, я люблю тебя, как никогда и никого не любил! Неужели ты не понимаешь, она хочет разлучить нас!
-Да, - грустно кивнула Алиса, - она предупреждала, что ты станешь все отрицать.
-Не понимаю, почему ты веришь ей, а не мне?! - изумился Мирон, - я думал, что ты мне веришь! Я ради тебя на все, что угодно готов! А это, - он махнул на окно, за которым все также яркими красками лежали лепестки роз, - это все ерунда! Это мне просто приснилось!
Мирон заметил, что от его слов лицо девушки снова залила печаль, она еще больше расстроилась и разрыдалась — слезы катились по её щекам без остановки. Мирон принялся судорожно вытирать их своими огромными пальцами, потом вытащил Алису из кресла, попытался поцеловать, но хотя она и была слабее него раз в десять, в ней чувствовалась непреклонное намерение ему отказать - в том, как она уклонялась от поцелуев, как тело ее оставалось твердым и неподатливым, в отличие от всех их предыдущих объятий.
-Алиса, - исступленно шептал Мирон, гладя ее по плечам и спине, - я клянусь тебе, я абсолютно невиновен! Пожалуйста, не прогоняй меня, я не могу жить без тебя, у меня никогда в жизни не было ни малейшего намерения обманывать тебя!
-Хватит, - девушка высвободилась из его рук и отошла к окну, - уходи, давай прекратим это бессмысленное препирание.
Мирон чувствовал такую безысходность, глядя на нее, что почти ненавидел эту глупую, бессердечную женщину. Обида клокотала в нем - разве он хоть чем-то скомпрометировал себя перед ней? Хоть раз солгал? А этому подлой старухе она верит больше, чем ему - человеку, которого любит. Мрачная догадка пронзила его ум, и голова тут же отозвалась приступом острой боли, которая в последние пару дней как-то незаметно отошла на задний план. Может быть, она вовсе и не любит его... С чего он, вообще, взял, что его чувства взаимны? Алиса ни разу не поцеловала его и даже на словах ни разу не выразила своего отношения.
-Хорошо, - процедил Мирон сквозь зубы и поспешно покинул негостеприимный салон.
Он вошел в пекарню, прошел в свой небольшой кабинет и начал вспоминать. Старуха, которая приходила к Алисе, когда-то и правда могла бы стать его тещей — её дочь Валерия училась на два курса младше Мирона. Девушка была красива и немного наивна, Мирон взял её под свое крыло, как он любил говорить, учил взрослой жизни и был уверен, что это навсегда. Он любил её всей душой, казалось, что она тоже, вот только родители её были против парня из обычной семьи, у которого за душой не гроша, хотя Мирон никогда не был лентяям, он подрабатывал и почти полностью себя обеспечивал сам с шестнадцати лет. Мирон жил с мамой, отца своего не знал, он видел, как старается мать для него и обещал себе, что как только вырастет будет сам обеспечивать маму, чтобы она ни в чем не отказывала. Он молодым парнем начал работать на хлебном заводе — утром загружал машину со свежим хлебом, а по вечерам разгружал с сырьем. Ему так нравился запах свежего хлеба, что уже не мог представить себе и дня без этого. Валерия не смогла долго идти против родителей, потому что привыкла жить роскошно, не отказывая себе в любых хотелках, а Мирон не разрешал ей пользоваться родительскими деньгами при нем, тем более платить за него в каких либо заведениях, поэтому они все чаще гуляли или сидели у него дома, в общем, проводили время так, чтобы это не стоило денег. Девушке со временем это надоело, да и родители давно хотели отправить её за границу, где больше возможностей для их кровиночки. Мирон обещал ждать, хотя понимал, что не стоит, что она не будет ему верна, но девушка выслушала его на прощание, а уже через несколько недель написала, что встретила и полюбила другого.
Мирон долго не хотел в это верить, он все ждал, что она вернется, хотя она не разу не ответила на его звонки и сообщения, а позже и вовсе поменяла номер. Он понял, что потерял свою любовь, пытался забыться, поэтому все больше и больше работал. Когда ему исполнилось тридцать два — он открыл свою первую точку, а почти через полгода после открытия умерла мама. Мирон так горевал — ведь он не успел выполнить своего обещания, не успел отплатить матери тем же... Сразу после похорон он еще сильнее вдарился в работу, он не хотел развращаться в пустую квартиру и практически ночевал на работе.
А еще через полгода вдруг заявилась Валерия — красивая, ухоженная, на дорогой машине, которую папа ей подарил по поводу встречи. Она пыталась его вернуть, а он... он даже смотреть на неё не мог, Мирон даже начал думать, что у него вообще нет никаких чувств, она разбила его сердце, в которое теперь не хотелось впускать никого.
Почти две недели Лера оббивала порог его пекарни, но уходила не с чем. А потом пришла её мама, Алевтина Аркадьевна, и в приказном тоне потребовала, чтобы он снова полюбил её дочь, ведь её невозможно не любить.
-Она приходит сюда уже две недели, много говорит, но я даже не услышал от неё извинений! - Мирон говорил с женщиной спокойно, но готов был взорваться.
-Прощения? - Алевтина подняла обе брови, - а за что это она должна...
-Хаха... - зло засмеялся Мирон, - уходите! И не приходите сюда больше! - он готов был силком выставить её прочь, но стал.
-Чтооо? Да как ты смеешь? - женщина не могла поверить, что с ней говорят в таком тоне, - моя дочь — лучшее, что могло с тобой случиться! Очень плохо, что ты этого не понимаешь! Вот увидишь, ты все равно будешь с ней! - женщина ушла, оставив неприятный аромат духов.
Мирон еще после видел, что она иногда сидит в машине у пекарни, видимо пыталась его выследить, но то что она может нагрянуть к Алисе — он не знал.
Алиса проревела весь оставшийся день и была просто не в состоянии работать, но все же смогла обслужить последнюю клиентку, которая к её счастью выбрала однотонное покрытие. Пойти домой она боялась - как показаться папе? В итоге к вечеру у нее страшно разболелась голова, а лицо превратилось в сплошной помидор - красный и опухший. Мирон больше не приходил и это расстраивало ее больше всего. Просидев в салоне допоздна, Алиса немного пришла в себя, и все-таки следы бурной истерики на ней остались, и когда она крадучись зашла домой, отец, ждавший ее на кухне, сразу заметил их. Он мягко, но настойчиво выспросил у нее все, что произошло - Алиса рассказывала на удивление спокойно - видно, уже выплакала все.
-Не вижу тут никакой проблемы, - развел руками Юрий Андреевич, - истинно женский подход - поддаться эмоциям и оплакивать разрушенное счастье, ни в чем толком не разобравшись.
