".. Можете кидать в меня камни, оскорблять и писать в комментариях что пожелаете.
Я их прочитаю. Лишь затем, что ещё больше утвердится в том, что я прав.
Скажу так - Старость – страшная вещь. Но старость это о справедливости.
Да, вы можете закричать мне, что я не могу быть судьёй, что надо прощать ошибки.
Сказано же, : время разбрасывать камни. И время их собирать.
Так что одинокая старость это наказание, итог жизни.
У каждого свое. У каждого свгя судьба. Надеюсь что все согласны с тем, что предательство прощать нельзя
Я это понял в тот день, когда встретился со своей матерью спустя почти тридцать лет с того момента, как виделся с ней в последний раз.
Она сидела на скамейке, и я вместо пышущий здоровьем и активной женщины чуть старше Тридцати лет,
какой я помнил ее из детства,
увидел сгорбленную старушку с растрепанными седыми волосами и трясущимся подбородком.
Это была моя мать, оставившая меня в возрасте семи лет в начале 90х на попечении своей старшей сестры.
Она даже согласия у сестры не спрашивала, просто привезла меня к дому тетки и высадила на крыльце у входа. Тогда моя мать опаздывала на поезд, который должен был укатить ее в лучшую жизнь.
Мне было семь лет, я был беззащитным и не имевшим своего голоса пацаном, привыкшим к осознанию собственной ненужности.
Я не понимал что произошло.
/// от автора. Когда у меня увезли мою дочь, то ей сказали что папа скоро приедет. Дочка, ей было 10 лет, в звонке, меня спросила, когда я отправлю посылку с вещами в тот город, где она живёт. Это 4500 км.
Я сказал, что ты ждёшь когда я приеду жить к ней? .
В целом, как мог ей объяснил что если я приеду только погостить. Дочка долго плакала. У меня тогда отец ещё жив был.
А тут парню 7 лет. Он ещё не может соображать. Но чувствует все... ///
Все семь лет до этого я не слышал от матери ни одного доброго слова, зато отлично запомнил, что я и есть самая главная помеха на ее пути к
счастливой и беззаботной личной жизни.
Все те годы, что я жил с матерью, я был свидетелем ее бесплодных попыток наладить личную жизнь.
В нашем доме появлялись то дядя Толя, то дядя Володя, то Аркадий Игоревич, что Эдик из соседнего подъезда. Все они являлись потенциальными будущими мужьями моей родительницы и моими несостоявшимися отцами. Каждого из них моя мать заставляла меня называть отцом, и я не смел ей перечить
.Мать тогда была для меня божеством. Я помнил ее красивой, яркой, вечно хохочущей и заставлявшей и мужчин, и женщин пожирать ее взглядами.
Подруги ей завидовали, мужики увивались за ней, только вот настоящей дружбы и искренней любви моя мать так и не узнала за свои долгие семьдесят лет жизни. Она, как и я, была никому не нужной. Только вот я был ненужным только ей, а она сама, как яркая обертка, быстро наскучивала своим ухажерам и немногочисленным приятельницам и летела в мусорку.
Только с Олегом у нее что-то получилось. Мне было семь лет, когда они познакомились, он, со слов тётки, настоящий красавец позвал мою мать замуж и пригласил на постоянное место жительства в Новосибирск.
Она тут же согласилась, даже на то условие Олега, при котором я должен был остаться в родном Калининграде. Меня тут же спровадили к тетке, а моя мать уехала ночным поездом и больше в моей жизни не появлялась.
От тетки я узнал о том, что у нее родилась дочь, и с тех пор она ни разу не выходила со мной на связь. Я ждал ее, прислушивался к шагам за забором, всматривался в лица прохожих, плакал по ночам и мял в руках плюшевого медведя – единственный ее подарок на мой пятый день рождения.
К десяти годам я понял, что матери был не нужен. Я не искал ее, не спрашивал у тетки о ее жизни. Хотя она сказала, что они живут очень богато..
Своего отца я вообще никогда не знал, только из обрывочных рассказов материной сестры знал о том, что я стал неудачной попыткой своей матери выйти замуж за богатого мужчину.
Только вот тот, узнав о ее беременности, скрылся в неизвестном направлении, и я, вместо способа наладить личную жизнь, превратился в обузу.
Она объявилась, когда мне исполнилось тридцать шесть. Почти тридцать лет моя мать не выходила со мной на связь, а тут вдруг смогла не только отыскать мой адрес и номер, но еще и меня самого. Ей хватило наглости прийти в мой дом, стоять на пороге и просить меня о помощи.
К семидесяти годам она стала совсем другой, в ней не было того стержня и уверенности, к которым я привык в детстве. Больная, старая, совсем одинокая, она потеряла мужа, а родная дочь уехала в другую страну, перестав с ней общаться.
Тогда она вспомнила обо мне. Своей неудачной попытке вылезти из одиночества, которая не увенчалась успехом тридцать лет назад
И она снова предприняла попытку. Назначила мне встречу в парке, слезно умоляла меня не оставлять ее в беде: без денег, здоровья и оставшейся в прошлом бурной деятельности.
Ей было страшно, а мне… Мне было противно за то, что я снова должен был быть использованным в ее руках.
Я долго слушал ее, давая надежду на то, что обязательно помогу. Я кивал, задавал уточняющие вопросы, а потом попросил у нее телефон и удалил из ее адресной книги свой номер телефона.
Для меня она стала чужой, да и все тридцать лет оставалась чужой и далекой. Почему вдруг эта женщина решила, что я ей чем-то обязан?
Конечно, она плакала, обвиняла меня в равнодушии и несправедливом к ней отношении. Слова про несправедливость задели меня особенно сильно.
У меня была своя семья: любимая жена и двое детей, и я точно знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не оставлю своих дочерей. Не выкину их из своей жизни, как когда-то моя родная мать выкинула меня.
Старость – это страшная вещь, а когда к старости прилагается еще и отсутствие понимания жизни и человечности, эта вещь становится ее страшнее.
Я ни о чем не жалею, разве что о том, что когда-то плакал в подушку, тратя свои слезы на тоску о человеке, вычеркнувшем меня из своей жизни.
Я её тоже вычеркнул.
Пускай дальше ищет свое счастье... "
----
Вот такое письмо. Не мне судить ни его мать. Ни его самого.
---
Подписывайтесь на канал, будет интересно