Танис Ройглао.
День выдался удивительно жарким даже для Южных земель. Солнце снаружи дворца немилосердно палило, постепенно раскаляясь, словно металл, погруженный в плавильную печь. Оно было настолько ярким, что невозможно было поднять глаза к небу. Духота наполняла все вокруг, сдавливая горло и кружа голову. Даже покои моего отца, выходящие на теневую сторону, не дарили желанной прохлады, заставляя меня изнывать от жары точно так же, как и другие люди.
Служанка, держа в руках высокий медный кувшин, тонкой серебристой струйкой сливала мне на ладони чуть теплую воду, чтобы я могла в очередной раз умыться, стирая с лица испарину. В дверь коротко постучали, и пес, поднявшись с пола, лениво потрусил ко входу. Створка открылась, и в помещение вошел Гарнет, один из трех табунников, с которыми я прибыла на юг. Мои позиции как правительницы крепли с каждым днем, но я вздохнула спокойно, когда из в Экматен вошел остальной отряд охраны, выделенный мне Реймсом. Гвардейцы прибыли несколько дней назад, призванные обеспечить мою безопасность во время коронации. Не доверяя совету, я все еще опасалась удара в спину.
- Сеньора Танис, - гвардеец вежливо склонился. В день коронации я хотела, чтобы воины находились рядом со мной. Они были единственным во всем Экматене, кому я могла доверить свою собственную жизнь. – Капитан очень хочет о чем-то поговорить с вами наедине.
- Проводи его в приемный покой, - сказала я, слегка недоумевая, что же Рамон может сказать мне такого, что предназначено только для моих ушей. – Но предупреди, что я не смогу уделить ему много времени. Час коронации близок, и мне нужно к нему подготовиться.
- Как прикажите, сеньора, - смахнув со лба капельку пота, Гарнет вышел прочь, тихонько прикрыв за собой дверь.
Служанка подала мне скромное верхнее платье без рукавов из неплотного льна, выкрашенного в темно-зеленый цвет, которое отдаленно напоминало мне о прошлой жизни. Было настолько жарко, что шелковое нижнее платье постоянно прилипало к коже, заставляя время от времени его одергивать. Каменные полы были единственным, что дарило крупицы прохлады, поэтому я направилась в приемный покой босой.
Когда стражники распахнули передо мной дверь, широкоплечий гвардеец поднялся с усыпанной разноцветными подушками тахты, почтительно склонившись до земли. Он был одет в льняной костюм и верные ножны весели на ремнях за его спиной.
От других гвардейцев я узнала, что Рамон был человеком высокого происхождения. Но, мальчику повезло родиться младшим, среди пяти сыновей, и поэтому военная карьера была единственной, где он мог бы достойно проявить себя, не уронив честь семьи. Сам капитан во время нашего путешествия рассказывал мне, что дом Аэринн всегда славился своими воинскими способностями. Их гербом был огромный буйвол с устрашающими, загнутыми кверху рогами. Мужчины в семье Рамона, все, как один, были хорошо сложенными, крепкими и невероятно сильными. Мальчиков с самого детства обучали искусству владения оружием на манер лиаров-кочевников. На турнирах, которые время от времени устраивал король Джеймс, братья капитана редко уступали победу кому-либо другому. Я была абсолютно не удивлена, что Рамон был принят на службу в личную гвардию моего мужа три года назад и за это время дослужился до офицерского чина.
- Ты хотел о чем-то поговорить, Рамон, - я миролюбиво улыбнулась, приближаясь к гвардейцу.
- Сеньора Танис, меня привела к вам тревога, которую мне не хватает сил унять, - мужчина дождался, пока я опущусь на резное кресло, стоящее напротив тахты, и, после моего позволительного жеста сел сам, сжимая в руках стакан с водой. – Не доверяю я этим проклятым мятежникам.
- Рамон, они такие же жители юга, как и все остальные, - спокойно сказала я, внимательно наблюдая за капитаном. Я никак не могла понять, откуда в нем столько неприязни к мятежникам. Он был чужим этой земле, не знал порядков и обычаев. Его не должны были волновать мои проблемы. Но что-то заставляет этого человека ненавидеть повстанцев, как будто они отняли у него что-то очень дорогое.
- Они что-то замышляют, - с огнем в глазах припечатал он, пропуская мою реплику мимо ушей. – От них нужно избавиться, и как можно скорее.
- И как ты себе это представляешь? – откинувшись на спинку кресла, я, переплетя пальцы, опустила руки на колени. – Первое, что я обещала – это прекращение кровопролитий и казней. Я не могу нарушить свое слово, иначе это спровоцирует людей на новые восстания. Пока существует Великий совет, их последователи на нашей стороне. Мне этого достаточно.
- Подобное доверие стоило жизни вашему отцу, - взгляд Рамона стал предостерегающим. В его рассуждениях была доля правды, хотя и не видела причин для появления подобных мыслей в голове чужестранца.
- Ты упускаешь одну деталь, - спокойная улыбка тронула мои губы. – Я не мой отец. Но если ты так настаиваешь… - я понизила голос, опасаясь, что нас могут услышать. - Почему бы тебе не встать во главе моей секретной службы? Под твоим началом окажутся десятки шпионов, которые будут тебе нашептывать о каждом шаге Совета и их соратников. Уверена, ты, со своим упорством и умом сможешь многое узнать, мудро распоряжаясь человеческими ресурсами. У моего предшественника было нечто подобное, судя по бумагам, - улыбка из спокойной стала лукавой. Я видела, что Рамон заинтересовался. Вопрос о собственных шпионах не давал мне покоя уже несколько дней, но, похоже, я нашла подходящего лидера. У меня не осталось никаких сомнений, что я могу ему доверять. – Набери новых людей, расширь поле деятельности. Отчеты будешь предоставлять лично мне. Если хоть какое-то из твоих опасений подтвердится, мои руки будут развязаны. Ты станешь самым осведомленным человеком во всех Южных землях.
- Но госпожа,- глухие отголоски сомнения все еще звучали в дрожащем от нетерпения голосе, словно у ребенка, который получил подарок намного более щедрый, чем тот рассчитывал. – Я солдат, а не шпион…
- Все меняется, Рамон. Рабы становятся королями, дворцы обращаются в пыль. Нет ничего удивительного, что на твоем жизненном пути появился очередной поворот, - я встала, и мужчина тут же вскочил на ноги. – Сделайте так, чтобы я не пожалела о своем предложении. Твоя верность станет достойной платой за ту власть, которую я вложила тебе в руки.
- Конечно, моя королева, - опустившись на колени, гвардеец, низко нагнувшись, поцеловал полы моего платья. – Я вас не подведу.
- Ответь мне только на один вопрос, - опустив руку мужчине на плечо, я заглянула в его зеленые глаза, как только он поднял лицо. – Что является причиной твоего недоверия? Ненависть к повстанцам съедает тебя, это несложно заметить.
- Элия, - помрачнев, ответил он, не в силах отказать мне в простой просьбе. - Я встретил ее, когда впервые посетил Эсдрас, сопровождая короля Реймса во время его визита к сестре. Она была южанкой, одной из служанок принцессы Марии. Мы хотели пожениться, а потом… - мужчина запнулся, и от меня не укрылось, как потемнели его глаза, - потом ее казнили. Забросали камнями, заставив умирать в муках. Я узнал об этом в тот самый день, как приехал сюда с вами.
- Она уже отомщена, Рамон, - я положила руку на голову мужчины, едва ощутимо погладив его по волосам. Мне была знакома боль, которую он испытывает, и ненависть, сжигающая его сердце и разум. – Кровь Юстуса стала платой за его жизнь. А теперь иди.
Снова встав, гвардеец вышел из приемного покоя, не проронив ни слова и плотно сжав губы, явно не соглашаясь с моими словами. Возможно, был слишком опрометчиво отдавать в его распоряжение секретную службу, но Рамон был самым лучшим претендентом на этот пост. Слава дотошного, придирчивого и исполнительного капитана, на много опережала его самого. Реймс доверил ему мою защиту, и у меня не было оснований сомневаться в выборе мужа. Только время покажет, насколько выгодным это решение окажется для меня.
Солнце неумолимо поднималось по небосклону, а значит, час коронации близок, как никогда. Имея двух братьев, я даже не желала думать о том, что когда-нибудь бремя правления ляжет на мои плечи. Страх неудачи коснулся моего разума, но я отбросила мрачные мысли в сторону. Нужно быть сильной. Такой, как хотел видеть меня отец.
Горячий воздух во дворцовых банях клубился вокруг, пока служанки омывали мое тело. После этого в распаренную и слегка красноватую кожу втирали ароматные масла. От обилия благовоний у меня все слегка помутилось перед глазами, и после того, как девушки закончили, мне понадобилось несколько минут, чтобы привести себя в чувство. Вернувшись в собственные покои, я скинула легкую накидку и начался утомительный процесс одевания.
Церемониальная одежда была сложной и многослойной. Даже на пафосном Западе не могли похвастаться таким обилием внимания к элементам костюма будущего правителя. Несмотря на сильнейшую жару, которая не желала отступать даже к вечеру, мне предстояло надеть на себя несколько платьев. Нижние, из чистейшего шелка, пока еще приятно холодили кожу. Верхнее платье из черного иллуриатского хлопка, вышитого золотой нитью, плотно облегало фигуру, открывая все великолепие шелковых рукавов в цвет, которые сегодня были длиннее, чем обычно и касались земли. Парчовая пышная юбка прекрасно держала форму и не стесняла движений. Широкий пояс, вышитый рубинами жемчугом, выделялся на черных одеждах моего клана. Драгоценный камни буквально светились на солнечных лучах, бросая на стены кроваво-алые блики. Традиционная накидка из полупрозрачного аре, сейчас была заменена на широкую, вышитую шаль из того же материала, которая покрывала распущенные волосы и плечи.
Оставаясь босой, я покинула стены дворца, скрывшись за плотными занавесками паланкина. Двигаясь в сторону храма Песчаного, я рассматривала людей, которые собрались вдоль дороги, чтобы посмотреть на рождение новой вазирен.
Народ ликовал. Счастье было написано на их лицах, хотя они совсем не знали меня и даже не могли предположить, какой правительницей я стану. Но они любили меня. Простые горожане выкрикивали мое имя, молили Песчаного о том, чтобы он хранил их вазилики от напастей. Ощущение всей этой веры и всеобщего подъема были просто невероятными.
Площадь перед храмом была переполнена моими подданными. В центре, перед ступенями, стража ограждала небольшой клочок свободного места, в котором, в окружении Великого совета, стоял верховный жрец, держа в руках массивный золотой венец. Натянув шаль так, чтобы она срывала лицо, словно капюшон, я ступила на раскаленные камни.
Стоило мне выйти в центр, как гул начал стихать, и через несколько минут молчание накрыло ожидающую толпу. Четверо горожан, добровольцы, как того требовал обычай, стоящие с разных концов огороженной площадки, шагнули в круг и приблизились к огромному круглому щиту, на котором был изображен золотой орел Ройглао. Сохраняя молчание, они приподняли его над землей. Как только я стала на него, они аккуратно подняли щит себе на плечи, вознося меня над всеми. Четверо горожан символизировали поддержку народа, а щит – то, что теперь я обязана оберегать жителей юга.
Спустя мгновение, жрец точно так же был поднят на другом щите стражниками, и теперь мы смотрели в глаза друг другу. Слегка покачнувшись, но удержав равновесие, мужчина не дрогнувшей рукой стянул с моих волос шаль и водрузил на голову венец, выглядевший, как несколько сплетенных между собой обручей, которые так переплетались, что не было видно ни их начала, ни конца.
Толпа взорвалась шквалом криков и возгласов. Шум оглушал, но я лишь улыбалась, глядя, как народ смеется и хлопает в ладоши. Как только мои ноги коснулись земли, как по периметру площади были подняты небесно-голубые знамена с золотым орлом. Я оказалась в центре воронки, которая выкрикивала всевозможные поздравления и славила мое имя. Было сложно поверить в происходящее. Все это было похоже на сон. Но сбросив наваждение, я заставила себя двинуться в храм, чтобы в полном одиночестве совершить молитву, купаясь в последних лучах заходящего солнца.
Когда солнце скрылось за горизонтом, я вышла из дверей храма под свет еще молодых звезд полноправной вазирен юга. Люди не спешили расходиться, и едва завидев меня, они начали опускаться на колени. Лишь новые предводители повстанцев остались стоять, стоя по краю огражденной площадки как мраморные статуи.
- На многие и добрые годы! – загремела площадь. – На многие и добрые годы!
Счастливая улыбка озарила мое лицо. Наконец-то кошмар, преследующий меня последние пять лет, завершился. Все снова стало на свои места, и теперь я могу вздохнуть полной грудью и отпустить тяжелые мысли. Ройглао снова правят югом, а, значит, упадок теперь сменится возрождением.
Поднимаясь в полный рост, толпа вновь зашумела, и я уже не старалась разобрать, что же именно они кричат. Духота, терзавшая людей днем, никуда не исчезла, и мне отчаянно хотелось вернуться во дворец и поскорее снять с себя пропитанную потом одежду и опуститься в прохладную воду бассейна, чтобы утомленное жаром и переживаниями тело смогло отдохнуть.
Но едва я двинулась к оседланному Меару, которого Гарнет держал под уздцы чуть в стороне, как толпа расступилась, пропуская вперед двух путников в запыленной от долгой дороги одежде. Лица обоих скрывали капюшоны потрепанных плащей, но было понятно, что один из них является мужчиной, а другой – женщиной, которая так вцепилась в руку спутника, словно боялась что, если их пальцы разожмутся, они никогда больше не увидят друг друга. Стража, стоящая по периметру площадки, преградила им путь, скрестив древки флагов.
- Пропустите их, - велела я, повинуясь странному чувству. Что-то неуловимо знакомое я видела в том, как двигаются эти люди. Мужчина сказал несколько слов стражникам, но его голос утонул в монотонном гуле толпы. Словно мотылек, зачарованный ярким светом факела, я двинулась ему навстречу. Роух бросился было вперед, но Рамон, идущий рядом со мной, успел ухватить его за ошейник. Мастифф вырывался и скалил зубы на незнакомцев, но я едва ли обратила на это внимание. Меня влекло к этим путешественникам что-то большее, чем обычнее любопытство. Казалось, словно сам Песчаный указывал мне путь. – Если вы приехали на коронацию, вы немого опоздали, господа. Мне очень жаль.
- Тебе не об этом стоит жалеть, Танис, - мужчина сбросил с головы капюшон, и я обомлела, не веря своим глазам. Даже сквозь призму времени я узнала дорогое сердцу лицо. Немые слезы заскользили по щекам, но у меня даже не было сил, чтобы смахнуть их. Я столько раз грезила о том, что мой отец вернулся ко мне, я звала его, просыпаясь от того, что рыдания сжимают горло и мешают дышать. А сейчас он стоял передо мной, и в его глазах я не видела радости.
- О, Песчаный, - наконец выдавила из себя я, делая неловкий шаг навстречу, и осеклась на полуслове. Спутница вазилевса скинула капюшон, и я увидела, как золотые пряди водопадом рассыпаются по плечам. Мария Ройглао крепко сжимала руку мужа, глядя на меня с нескрываемым осуждением.
- Так вот как Экматен приветствует своего вазилевса! – воскликнул отец, и рокот толпы стал невыносимым. Раздались недовольные выкрики, обвиняющие отца в обмане. Самозванцев на юге не жаловали, и моя собственная коронация грозила обернуться всеобщими безобразиями. Никто из горожан не мог поверить в то, что их правитель, преданный и убитый своим же рабом, мог восстать из мертвых вместе со своей женой, которую продали какому-то северянину, как простую рабыню.
- Отец, нужно ехать во дворец, - произнесла я, натыкаясь на стену презрения, которая оставляла на моей душе кровоточащие порезы. Мария что-то негромко сказала мужу, поглядывала то на беснующуюся толпу, которую уже с трудом сдерживали стражники, то на меня. – Возьмите моего коня. Даже если вы прибыли в Экматен верхом, я не позволю вам снова пробираться сквозь толпу. И пожалуйста, не медлите, - не проронив не слова, отец кивнул, принимая у Гарнета поводья.
Возвращение во дворец стало невыносимо мучительным. Гвардейцы Реймса с невозмутимым видом скакали рядом, сопровождая нас по извилистой, мощенной неровным булыжником дороге. Мои волосы развивались на ветру, звезды проносились мимо мерцающим потоком, а на сердце было слишком тяжело, чтобы полностью скрывать свои чувства. Сидя на одном жеребце с Рамоном, я постоянно оглядывалась назад, чтобы убедиться, что отец не растворился в облаке пыли, как призрак прошлого. Так же, как я когда-то отказывалась верить в его гибель, сейчас я не могла заставить себя полностью осознать, что он жив. Но сомнения, которые словно взбудораженные пчелы, гудели внутри моей головы, были ложными. Мужчина, едущий верхом на моем жеребце, не мог быть никем иным, как законными вазилевсом Юга. Невероятно жестокая шутка богов удалась на славу. Им окончательно удалось превратить нить моей жизни в узел, который невозможно распутать.
- Сопроводите моих гостей в их покои, - приказала я, когда капитан помог мне спешиться. Постепенно, двор наполнялся людьми. Члены совета въезжали в главные ворота один за одним, громко переговариваясь между собой и демонстративно не замечали моего отца и Марию. Для них они давно умерли, и мятежники не считали нужным оказывать мертвым какие-либо почести. – Предоставьте им все необходимое.
- Конечно, вазирен, - кланяясь, отвечали слуги, с любопытством разглядывая новоприбывших. Судя по всему, никто из них никогда не видел прежнего вазилевса и его жену.
Не сказав мне не слова, отец вошел под своды собственного дома, не удостоив меня даже взглядом. Прикрыв глаза, я глубоко вздохнула, приводя мысли в порядок. Что бы ни произошло, я не могла проявлять слабость сейчас, когда мои волосы ласкает венец Южных земель.
- Сеньора, вам плохо? – пробился ко мне взволнованный голос Рамона. - Вы совсем побледнели, вазирен.
- Все хорошо, - улыбнулась я, ощущая, как постепенно возвращается головная боль. – Проводи меня до покоев, Рамон. И выстави стражу у дверей моего отца. Ни один из мятежников и близко не должен подходить к его спальне.
- Как прикажете, сеньора Танис.
Безмолвие королевских покоев давило. Пока темнокожая служанка со спокойным, не выражающим никаких чувств, лицом ловкими пальцами расшнуровывала ленты на верхнем платье, я раз за разом прокручивала в голове встречу с отцом, воскресшим из мертвых. Она была похожа на дурное видение, на беспокойный сон, вызванный слишком сильным запахом благовоний или переизбытка вина. Чужой, холодный и презирающий взгляд не мог принадлежать мужчине, который дарил мне свою любовь на протяжении всей моей жизни.
Едва обретенное равновесие было безвозвратно разрушено песчаной бурей рока. Боги играли со мной, дергали за ниточки, точно марионетку в рыночном балагане, потешаясь над тем, как моя душа мечется в поисках несуществующего выхода. Усталость свинцовым грузом давила на плечи, но я не могла позволить себе признать свою беспомощность и уйти, не закончив дела, ради которых человеческая кровь проливалась на раскаленный песок.
Отцовская корона невыносимо сжимала виски. Коснувшись пальцами прохладного металла, я бережно поднесла ее к глазам, рассматривая тонкие золотые жгуты, из которых она была сплетена. Венец был воплощением владычества, не прерываемого никакими силами. Много веков кто-то стоял у истоков власти, в назначенный час передавая свое наследие потомку.
Еще утром я была уверена, что корона по праву принадлежит мне как дочери своего отца. Южная кровь, словно песчаная буря, бурлила в моих жилах, призывая занять свое место. Следуя извилистыми дорогами судьбы, я пришла к престолу, не смотря ни на что. Вернувшись к тому, от чего бежала долгие месяцы, я была наказана за неповиновение божественной воле непереносимой болью. Но оказалось, что все пережитые мной страдания, выковавшие меня в своем жаре, как клинок из маннской стали, не значили ровным счетом ничего.
Мечты об отдыхе в дворцовых банях были забыты, словно детские страхи. Служанка лишь протерла мое тело клочком ткани, смоченным в розовой воде, смывая напоминания о зное сегодняшнего дня. Атласное верхнее платье, надетое на голое тело, приятно холодило кожу. Блестящая ткань, украшенная серебряной вышивкой, заметно сверкала в неровном пламени свечей. Крохотные язычки пламени отражались и тонули в гранях рубинов, которыми был расшит тяжелый пояс, созданный специально для коронации.
Глубоко вздохнув, я уставшим жестом водрузила корону на голову, слегка поморщившись от тяжести золотого украшения, которая раньше была едва ощутима. Свободная юбка мягко шелестела, пока я быстрым шагом двигалась по дворцовым коридорам в сопровождении Роуха, который, словно чувствуя мое напряжение, время от времени бросал на меня наполненные тревогой взгляды.
Гвардейцы у королевских покоев заметно напряглись, стоило им заслышать негромкий звук приближающихся шагов. Мужчины чинно склонили головы, когда я остановилась перед дверью на короткое мгновение, чтобы впервые за долгие годы, собраться с духом. Один из стражников коротко постучался, и получив разрешение, вошел в спальню, чтобы доложить о моем приходе. Спустя мгновение он вернулся, и лишь утвердительно кивнул в ответ на мой вопросительный взгляд.
Внутри гостевой спальни неярко горели свечи, а в воздухе витал слабый, но довольно отчетливый запах трав. На невысоком столике в хрустальном блюдце медленно тлела веточка синего дурмана, и от ярко-алой точки света тонкой лентой тянулся белесый дымок. Рядом, на огромной подушке оперевшись спиной о стену, сидела Мария. Запрокинув голову и прикрыв глаза, она всей грудью вдыхала пьянящий аромат и, казалось, даже не слышала, что кроме нее в комнате есть кто-то еще.
Отец стоял у распахнутого окна, не отрывая задумчивого взгляда от ночного Экматена. Не проронив ни слова, я встала рядом с ним, и устремила взор в сгущающуюся темноту. Огоньки на улицах и в окнах невысоких каменных домиков постепенно гасли, город погружался в глубокий ночной сон.
- Я рада, что ты вернулся, - негромко начала я, понимая, что отец может молчать часами, игнорируя мое присутствие. Внутри все сжалось в тугой комок, когда мужчина убрал свою руку из-под моей ладони. Горькая обида подкатила к горлу, и было сложно не поддаться чувствам и сдержать слезы.
- Рада? – голос вазилевса был обманчиво спокоен, но нужно было быть слепой, чтобы не заметить его гнев, который, словно темная пелена, скрывался где-то в глубине его взгляда.
- Ничего прежде не грело мою душу сильнее чем то, что я снова могу видеть тебя, слышать твой голос, - губы сами собой растянулись в печальной улыбке. Я чувствовала счастье, и даже тревога, вызванная странной отчужденностью отца, не могла его разрушить.
- А теперь? - он повернулся. Руки отец по-прежнему держал за спиной, словно боясь ненароком коснуться меня. - Подскажи, мы с Марией хотим знать, в каком кушанье ожидать каитези?
- Если ты пытаешься шутить, отец, то у тебя это плохо выходит, - вздрогнув, словно от пощечины, я не оторвала от вазилевса напряженного взгляда. Как он вообще мог предположить, что я смею желать его смерти?
- Простите... Ваше Величество? - он окатил меня ледяным взглядом. - Ты ведь понимаешь, что власть твоя всего лишь выдуманная. Ты не можешь быть вазирен. Я, к сожалению, жив.
- К сожалению? Никогда в своей жизни я не верила в чудеса так, как сегодня, – нервный смешок у меня вырвался сам собой. Вся нелепость этой ситуации походила на очередной ночной кошмар, которых я за последние пять лет прожила немало. – Но власть законна, отец мой. Меня короновали по всем правилам в тот момент, когда Южные земли погибали. Или ты предпочел бы видеть свою корону на голове мятежного раба?
- Я. Здесь. Правитель! Не ты! Запомни это, дочь Нейтассы. Я вазилевс Южной земли. Все это, все - он судорожными движениями рук окинул украшенную площадь, - театр. Развлечение. Вазирен Танис. Нет. Твоя власть не имеет ничего общего с законом. Ничего общего с волей богов.
- Ничего общего, - повторила я, словно бы пробуя его слова на вкус. Это была речь чужого человека, не того, к кому я в детстве залазила на колени или в чьи покои приходила, разбуженная посреди ночи тревожными снами. – Весь мир поверил в твою гибель и простился с тобой. Весь мир забыл твое имя в то время, как проклятый Юстус омывал твою страну кровью. Все, кроме меня. Только поэтому я оставила мужа и вернулась на юг. Чтобы вазилевса Максимилиана воспевали в песнях, а не плевали, едва заслышав о нем, как о бессердечном тиране.
- Тиране? - на мгновение мне показалось, что он сейчас меня ударит, но отец остановился. Голос его утих. - Впрочем, что я мог ожидать от той, что захватила власть и приняла покровительство убийцы собственной семьи.
- Что? – я на мгновение запнулась. Разум отказывался верить в услышанное. Не в силах больше сдерживать слезы, я на короткое мгновение прикрыла веки, когда серебристая капля влаги заскользила по моей щеке. После подобных слов я пожалела, что вернулась из Хамбели живой. – Никогда Юстус не был моим покровителем. Никогда, слышишь.
¬- Я могу назвать это иначе. Любовник, хозяин, повелитель. Как тебе угодно. В тебе нет чести не только, чтобы быть частью этой страны, но даже для клана.
- Как ты можешь? – прошипела я, чувствуя, как счастье от встречи с отцом бесследно тает, как утренний туман. Впервые мое сердце познало, что такое гнев на родного мне человека. – Как, отец? Ты сам учил меня, ты вкладывал в меня понятия о семье, чести, клане. Разве я давала тебе повод во мне сомневаться? В моей постели побывал лишь один мужчина, и это Реймс, мой муж перед богами и людьми.
- Ты нарушила законы! Мария! Вот кто должен был стать вазирен! Не ты!
- Ее не было пять лет, - я глубоко вздохнула, стараясь совладать с собой, но это было слишком сложно. – Я ждала, наблюдала, готовилась. Если бы Мария хоть на мгновение вылезла из кровати Сканлана чтобы предъявить претензии на трон, мы с Реймсом поддержали бы ее. Но она предпочла север югу. Мария северянка, и ничто этого не изменит.
- Не смей так говорить о своей вазилики! - гнев отца не знал границ. Сидящая на подушках женщина смотрела на нас отсутствующим взглядом. - Ты даже не попыталась помочь ей. Не нашла в себе милосердия, чтобы поддержать ее. Мария умирала за меня, слышишь? Она умирала ради меня! Отдала все, чтобы вернуть юг. Что сделала ты? Ничего! Совсем ничего! И если бы она переспала с каждым мужчиной мира, она была бы гораздо чище тебя, Танис. Ты опорочила имя Ройглао. Убирайся из этой страны. Я скорее назову Сканлана и его сыновей наследниками юга, чем тебя.
- Ты ослеп, отец, - слова давались мне с трудом. Каждое отдавалось острой болью в сердце, как будто толстые портняжьи иглы протыкали его насквозь. – Похоже, трели северных пташек так глубоко въелись в твое сознание, что ты не замечаешь, что все они – всего лишь крики стервятников. Что ж они не напели тебе, как Сканлан сделал меня своей пленницей, как едва не обесчестил меня, - я понимала, что этот разговор не имеет никакого смысла, но не могла промолчать. Слишком многое скопилось в моей душе за все эти годы. – Ты не веришь мне, отец, но поговори с Аэллой, которая смирила неуправляемого племянника. Напиши королю Генриху, которой нашел меня в лесу недалеко от Дарнуолла едва живую. Твой друг расскажет тебе, как я рвалась на Юг после того, как узнала о твоей гибели. Я люблю тебя не меньше, чем Мария. Всегда любила.
- Слов мало, Танис. Мария не говорила - она делала. и я уже говорил с госпожой Аэллой. И знаю, как ты почивала на шелковых подушках, в то время, когда Мария, едва разрешившись от бремени, изуродованная и едва живая от усталости молила ее выделить армию чтобы спасти Юг. Знаю, что она намеревалась отдать Вольные земли, чтобы выкупить мою жизнь, пока ты путешествовала по стране, вместо того, чтобы рожать мужу сыновей. Ты опорочила меня, его, Юг. И ты сама виновата в том, что случилось на Западе. Седела бы в Гарте, ничего бы не случилось. Сама виновата, что Сканлан попытался завладеть тобой. Он северянин. И его похоть так же сильна, как и честь. Взови ты к ней, ничего бы не случилось. Решила его отравить? Ты дала хоть кому-нибудь жизнь, чтобы отнимать ее? Нет. Ты отвратительное, завистливое, самолюбивое существо, и мне стыдно перед всем миром, что гулящая жена, трусливая вазилири, и любовница мятежника, наравне со своими великими, смелыми сестрами зовется моей дочерью!
- Хватит! – теперь уже я сорвалась на крик. Обвинения, в которых не было ни капли правды, стали последней каплей в проржавевшей чаше моего терпения. Все, во что я верила, рухнуло во второй раз, и под обломками погибла прежняя Танис Ройглао, любимица народа и дочь своего отца. – Если ты веришь чужим людям, то дочь тебе не нужна, о солнцеликий вазилевс Максимилиан. Кровные узы не указ такому мудрому человеку, как ты, - сорвав с головы венец, я швырнула его на мраморный пол. Высокий, пронзительный звон наполнил комнату. Он был настолько громким, что Мария очнулась от своего полусна, и часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд то на мне, то на своем муже. – На добрые и долгие годы.
- Прочь из моей страны.
- Спасибо Песчаному, что меня тут больше ничего не держит, - с горечью произнесла я, глядя в непроницаемо темные глаза человека, которого когда-то называла отцом. – Вся моя семья погибла при мятеже.
Мария попыталась было что-то сказать, но ее тело все еще находилась под властью дурмана, и лишь невнятные звуки вырвались из ее горла. Держа утробно рычащего Роуха за ошейник, я направилась к двери, спиной чувствуя, как вазилевс провожает меня взглядом.
Как только я вошла в свои покои, силы окончательно оставили меня, и я рухнула на пол, словно раненый зверь. Слезы высохли на моем лице, но боль утраты снова разрывала меня на части. Никогда прежде я не знала подобной несправедливости.
- О, Верховный! Вазирен! - в спальню без стука вошли моя служанка и Рамон. Девушка вскрикнула и прикрыла рот ладонью, а гвардеец подлетел ко мне, и, оттолкнув мешающегося мастиффа, подхватил меня на руки и отнес на кровать. – Что с вами, сеньора?
- Я теперь Танис Вилландерт, Рамон, - голос звучал невероятно хриплым и казался совсем чужим. Я неловко села, и служанка вложила мне в руки пиалу с холодным вином. Ледяная жидкость слегка помогла мне взять себя в руки.- И все хорошо. Отдай приказ своим людям, я уезжаю.
- Что произошло? – забывшись, спросил мужчина, по-прежнему придерживая меня за плечи.
- Вазилевс больше не желает видеть меня в своей столице, - я сама удивилась тому, что нашла в себе силы усмехнуться. – Его воля закон для любого жителя юга.
- Но куда же вы направитесь, госпожа?- взволновано спросила служанка, резко побледнев. Похоже, что она стала свидетелем очередного переворота, произошедшего на ее глазах.
- Тебе не нужно этого знать, дитя, - говоря, я чувствовала себя живым трупом. – Отправляйся на кухню и прикажи собрать нам всем приказы в дорогу. Я все еще правительница юга, что бы кто ни говорил. - Рамон, - как только девушка вышла, я приблизилась к гвардейце и зашептала ему на ухо. – Отправь слуг ко всем членам совета с посланием, что если им дорога жизнь, пусть следуют за мной в южные земли. Мы подождем их на границе сутки. Теперь все, кто присягнули мне в верности, могут быть казнены за измену. Мой отец не станет церемониться и предлагать компромиссы, как это делала я. Тихо и без лишнего шума предупреди их всех. У тебя полчаса.
- Слушаюсь, сеньора, - без колебаний кивнул гвардеец, получив приказ. – Я сделаю все, что вы приказали.
Спустя назначенное время я уже сидела верхом на Меаре, который нетерпеливо рыл землю копытом, предчувствуя долгий путь. Во внутреннем дворе было шумно, словно на базарной площади в ярмарочный день. Гвардейцы перекрикивались между собой, слуги сновали между нервничающими лошадьми, на которых закрепляли седельные сумки. Натянув на голову капюшон, я окинула дворец прощальным взглядом, остановившись на окне второго этажа, из которого открывался вид на столицу. Свечение единственной свечи озаряло лицо вазилевса, холодно наблюдающего за последними приготовлениями. Он не стал мне мешать, милостиво позволяя покинуть дворец, сохранив остатки чести, которую сам же меньше часа назад втоптал в грязь. Слезы снова наполнили глаза, и я отвернулась, не желая проявлять слабость при таком количестве людей.
- Можем ехать, сеньора, - коротко доложил капитан еще через четверть часа, подъехав ко мне на своей пегой кобылке.
Ничего не ответив, я подстегнула коня, помчалась прочь сквозь открытые нараспашку ворота. Ветер сорвал капюшон плаща, который оглушительно хлопал от его порывов, словно огромные серые крылья, развиваясь за моей спиной.
Я гнала жеребца вперед, надеясь, что ночная мгла примет меня и позволит в ней раствориться. Все человеческое уже ушло, превращая меня в безликую тень, которая никогда уже не сможет обратиться к свету.
© Энди Багира, Иррьяна, 2013 г.
Понравилась история? Ставь лайк, мне будет приятно)