Поскольку правила напрямую вытекают из постулатов, обсуждение правил является лишь продолжением и развитием мысли.
Правило (I) утверждает, что для движения необходима одна ясная, простая и конкретная цель.
История так называемого движения гражданского общества в Мексике показывает, что обычно происходит с движением, явно нарушающим Правило (I). Движение гражданского общества возникло в 1985 году, и его цели заключались в противодействии "сконцентрированной, централизованной власти" [45] и борьбе "за права человека, гражданские права, политические реформы и социальную справедливость против доминирования однопартийного государства" [46]. Таким образом, движение выступало за децентрализацию и "перераспределение власти" [47] и "склонялось на сторону слабых, поддерживая крестьян и рабочих, бедных и индейцев" [48].
Очевидно, движение гражданского общества не имело одной ясной и конкретной цели [49]. Некоторые секторы движения приняли одну ясную и конкретную цель. Например, мексиканское антиядерное движение было частью движения гражданского общества [50], и его единственная цель заключалась в предотвращении развития ядерной энергетики в Мексике. Оно не смогло полностью достичь этой цели, так как в Мексике была запущена одна ядерная электростанция. Однако "антиядерное движение по существу победило в вопросе ядерного будущего Мексики", потому что правящая партия Мексики "отказалась от своих амбициозных планов по строительству дюжины и более ядерных реакторов" [51].
Но кто сегодня слышит о движении гражданского общества (в 2013 году), двадцать восемь лет спустя после его появления? Похоже, что движение потеряло силу, не добившись значительных успехов в достижении общих поставленных целей. Выборы в 2000 году на пост президента Мексики Висенте Фокса от "консервативной" (читайте "авторитарной") ПНД (Партии Национального Действия) могли показаться окончанием "доминирования однопартийного государства", разбив монополию власти ИРП (Институционно-революционной партии), но многие технократы ИРП фактически хотели "какой-то формы распределения власти с ПНД", чтобы Мексика больше не выглядела однопартийным государством, а оставалась под контролем технократов [52]. Схема распределения власти технократов, кажется, очень хорошо сработала: ПНД удерживала президентство в течение двух шестилетних сроков (2000-2012), а ИРП снова вернулась к власти (2013 год). Можно сказать, что произошло "перераспределение власти" в Мексике; как это было в 2008-2010 годах:
“В большей части страны они [наркокартели] мощнее самого правительства. Три основных наркокартеля Мексики фактически контролируют Тихоокеанское побережье страны, промышленный центр и туристические районы Побережья Мексиканского залива... [Там] не стесняются убивать политиков, полицейских и журналистов, которых не получается подкупить или запугать... Однако они народные героями для многих бедных мексиканцев... [В их рядах] теперь многие элитные спецназовцы Мексики. В то же время они проникли во многие структуры власти... Они разрушили каждый уровень правительства, начиная от местной полиции и заканчивая генералами армии и помощниками президента” [53].
В настоящее время (2013 год) есть признаки того, что мексиканское правительство приобретает преимущество над наркокартелями [54]. Но даже если наркокартелям удастся сохранить свою власть на неопределённый срок, это вряд ли будет тем типом "перераспределения власти", о котором задумывались инициаторы движения гражданского общества. Так, хотя некоторые части движения могли достичь своих чётких целей, в целом движение оказалось неудачным.
В Англии и Соединённых Штатах в первые две трети 19 века целью феминисток было сделать женщин равными мужчинам в плане власти, достоинства и возможностей в обществе. Поскольку эта цель является расплывчатой и общей, неудивительно, что ранние феминистки не достигли больших результатов [55]. Однако, как мы видели ранее, примерно к 1870 году феминистки определились с одной единственной, ясной, простой и конкретной целью: обеспечить женщинам право голоса [56]. Возможно потому, что осознали, что это ключ, который откроет дверь к власти для женщин и позволит им достигать других целей - борьба за избирательное право стала основным мотивом, на котором феминистки сосредоточили свои усилия до его достижения в 1920-х годах.
С 1920-х годов феминистское движение не имеет одной ясной и конкретной цели. Движение раскололось на различные фракции, которые преследуют разнообразные цели и часто находятся в конфликте друг с другом [57]. Тем не менее, несмотря на нарушение правила (I), феминистки продолжают продвигаться к своей общей цели - делать женщин равными мужчинам в плане власти, достоинства и возможностей [58]. Однако у феминисток были определённые критически важные преимущества, которые компенсировали их игнорирование правила (I).
Во-первых, достижение ранними феминистками их хорошо выбранной главной цели - права голоса - дало женщинам коллективную власть: ни один политик, который надеялся на победу в выборах, теперь не мог себе позволить игнорировать желания женщин. Что ещё более важно, движение истории идёт в пользу феминисток. С момента начала промышленной революции наблюдается мощная тенденция к "равенству" - в смысле устранения всех различий между людьми, кроме тех, которые требуются технологической системой. Таким образом, математика оценивают по математическому таланту, механика - по знанию двигателей, руководителя фабрики - по умению управлять фабрикой, и с течением времени всё больше ожидается, что религия, социальный класс, раса, пол и т. д. математика, механика и руководителя не будут релевантны. Поскольку цель феминисток - равенство - соответствует этой исторической тенденции, противодействие феминизму постепенно сократилось со временем, и, по меньшей мере, с 1975 года СМИ, культурная и политическая обстановка стали чрезвычайно благоприятными для гендерного равенства.
Сравнение послевоенного британского и американского феминизма с мексиканским движением гражданского общества иллюстрирует принцип: чем сильнее оппозиция, с которой сталкивается движение, тем важнее, чтобы движение сосредоточило всю свою энергию на одной, чётко определённой цели. Феминистки продвигались к своей неопределённой цели гендерного равенства в частности потому, что с средины 20 века у них не возникало серьёзного противодействия. Но мексиканское движение гражданского общества столкнулось с жёстким сопротивлением со стороны политиков и технократов, не желающих отказываться от своей власти, и потерпело поражение из-за неспособности сосредоточиться на одной, чёткой и ясной цели.
В связи с Правилом (I) также показательна история Ирландии. С начала 1711 года и до 1880-х годов в Ирландии были хронические волнения в сёлах из-за ужасных условий жизни ирландских крестьян. [59] В 1798 году произошла попытка насильственной революции, но потерпела полное поражение, в значительной степени из-за неорганизованности, неупорядоченности и отсутствия ясной цели. [60]
Прогресс в движении начался только с приходом Даниэля О'Коннелла. О'Коннелл был политическим гением и харизматичным оратором [61], но в отличие от многих других политических гениев он был искренним патриотом, который по-настоящему посвятил себя благополучию своей страны. Конечной целью О'Коннелла было "улучшение положения ирландского простого народа". [62] Как шаг к этой неопределённой и общей цели, О'Коннелл поставил перед собой чёткую и конкретную цель, а именно "католическую эмансипацию" [63], что означало отмену законов, ограничивающих политические права ирландских католиков (например, им не разрешалось становиться судьями или членами Парламента). [64] Католическая эмансипация была непосредственно выгодна только меньшинству, которое могло надеяться занять важные должности или быть избранным в Парламент, но стало косвенно выгодным подавляющему большинству ирландских крестьян-католиков, поскольку дало им представительство в Парламенте и (что более важно) доказало, что они могут победить британское правительство через коллективные действия. [65]
О'Коннелл создал удивительно хорошо организованное и дисциплинированное движение, посвятившее себя конкретной цели - эмансипации католиков, и эта цель была достигнута примерно за шесть лет. [66] Безусловно, католическая эмансипация в конечном счёте всё равно произошла бы, поскольку это было развитие, которое обеспечивалось той же исторической тенденцией к "равенству", которая поддерживала феминистское движение. Но без О'Коннелла и его организации эмансипация, вероятно, была бы отложена на несколько лет, поскольку когда эмансипация произошла в 1829 году - случилось это неохотно, и вероятно, вовсе и не случилось бы в то время, [67] если бы О'Коннелл не смог умело сыграть на страхе правительства перед ещё одним насильственным восстанием, подобным 1798 году. [68] (Следует отметить, что восстание 1798 года, несмотря на жестокое подавление, не было напрасным.)
Само собой разумеется, что отличная организация в стремлении к одной ясной, простой и конкретной цели не гарантирует успеха. В 1840 году О'Коннелл основал Ассоциацию отмены Закона об объединении, который объединял Англию и Ирландию в один Парламент. Целью было не отделение Ирландии от Англии, а создание специально ирландского Парламента, при условии, что Ирландия останется едина с Англией под одним монархом. [69] Опять же, О'Коннелл создал высокодисциплинированное движение, которое имело широкую поддержку среди ирландского народа, но на этот раз он не смог достичь своей цели, поскольку британское правительство и Парламент оставались непреклонными, и Закон не был отменён. [70]
Одним из факторов, способствовавших неудаче Ассоциации отмены О'Коннелла, был Великий голод в Ирландии в 1846-1849 годах. Когда крестьяне массово умирали от голода, политическая цель О'Коннелла казалась им несущественной. [71] В 1847 году, во время голода, фракция внутри Ассоциации отмены создала новую организацию под названием Ирландская конфедерация. [72] Новая группа вскоре поняла, что ей нужна конкретная цель, [73] но, по-видимому, не смогла согласиться на одну до тех пор, пока не начались революции 1848 года на европейском континенте. Ирландская конфедерация, вдохновившись, приняла насильственную революцию как свою цель, предположительно чтобы сделать Ирландию независимой от Британии. [74] Попытка восстания радикалов в том же году провалилась, частично из-за некомпетентности, но ещё больше из-за отсутствия поддержки народа. Простые люди были заинтересованы только в своём непосредственном материальном благополучии или, порой, в выживании, и мало - национализмом конфедерации. [75]
К 1856 году лидер по имени Джеймс Стивенс (выживший из восстания 1848 года) определённо решился на ясную и конкретную цель - политическую независимость Ирландии. [76] После достижения независимости должно было последовать создание "республики", [77] но расплывчатость этой второй цели, вероятно, была не столь важна, потому что республика не могла быть установлена без независимости. Таким образом, размытая цель создать республику не мешала бы усилиям в достижении ясной и конкретной цели - независимости. (Сравните с случаем американских революционеров, рассмотренным ранее.)
Джеймс Стивенс, блестящий организатор, создал мощное революционное движение [78], которое в 1867 году предприняло попытку восстания с целью отделения Ирландии от Британии. По причинам, не относящимся к данному обсуждению, восстание провалилось с позором. [79] Но с того времени до 1916 года стремление к полной независимости от Британии поддерживало крошечное меньшинство крайних националистов, у которых практически не было поддержки среди общего населения Ирландии. [80] Ирландские крестьяне изначально интересовались только облегчением угнетения со стороны землевладельцев и не интересовались националистическими идеалами. Последующее облегчение страданий крестьян было гарантировано общим либерализирующим трендом Западной цивилизации, но процесс ускорился благодаря усилиям Парнелла и Гладстона, [81] так что условия крестьян постепенно стали улучшаться до такой степени, что к 1910 году, по меньшей мере, у них не было серьёзных жалоб, достаточно значимых для радикальных действий. [82]
Так, во втором десятилетии 20-го века ирландцы уже не имели оснований для разделения с Британией, и такое разделение не выглядело как историческая неизбежность. Тем не менее, упорство экстремистов в приверженности своему идеалу полной независимости оказалось наконец успешным. Интересный факт, что между 1916 и 1921 годами крохотное меньшинство крайних националистов, которым изначально не хватало значительной поддержки, смогло перетянуть на свою сторону большинство ирландского населения. С помощью террористических тактик и партизанской войны националисты провоцировали жёсткие контрмеры со стороны британского правительства, которые отталкивали ирландские массы и побуждали их поддерживать революционеров. [83] Результатом не стала немедленная и полная независимость Ирландии. Военная ситуация заставила революционеров остановиться (временно) неподалёку от своей цели, приняв "доминионный статус", то есть отношения с Британией, аналогичные тем, что у Канады. [84] Это сделало Ирландию практически независимой страной с символическими связями с Британией, и даже так революционеры никогда не считали урегулирование окончательным, а только промежуточным шагом к полной независимости, которая должна была быть достигнута позднее. [85]
Однако могущественная фракция националистического движения под политическим руководством Эймона де Валера отказалась принять доминионный статус и была подавлена только после краткой, но кровопролитной гражданской войны. [86] Остаток фракции диссидентов продолжал существовать, но большая часть из них была впоследствии интегрирована как обычнная составляющая парламентской системы Ирландии. [87] Де Валера в течение многих лет был премьер-министром Ирландии, и к 1949 году он сделал свою страну полностью независимой от Британии — с готовым согласием самих британцев. [88]
Таким образом, в конце концов крайние ирландские националисты добились одной ясной, простой, конкретной цели, которая на протяжении многих десятилетий была центром их стремлений. [89] Кроме того, это была цель, которая, вероятно, не была бы достигнута без усилий националистов, поскольку, как уже отмечалось ранее, не было видимых исторических причин, почему Ирландия должна была стать независимой [90] (если только причиной не было существование самих националистов).
Независимость была безусловно главной их целью вплоть до того момента, когда почти была достигнута в 1922 году со статусом доминиона. Но что насчёт других их целей? Можно сказать, что каждая из них либо была бы достигнута в любом случае через сопутствие общих исторических тенденций и без каких-либо усилий со стороны националистов, либо достижение цели было чисто символическим, либо же цель была достигнута только в неполной форме, которая была бы неудовлетворительной для изначальных революционеров.
Одной из целей ирландских революционеров XIX века было облегчение страданий крестьян, и революционеры, возможно, ускорили её достижение в той же мере, в какой страх британского правительства перед революционным насилием облегчил задачу реформаторов, таких как Парнелл. [91] Но, как уже было указано, окончательное облегчение страданий крестьян гарантировала общая историческая тенденция, преобладавшая во всей Западной Европе.
Другой целью крайних националистов было построение "республики". Эта цель была неопределённой, как мы уже упоминали, широкий спектр государств может называть себя "республиками". Конституционные монархии, такие как Великобритания, Испания или Нидерланды, технически не являются республиками, но на практике их системы мало отличаются от безусловных республик, таких как Франция или Соединённые Штаты. Когда Ирландия была официально объявлена республикой в 1949 году, мало что изменилось; [92] "республика" была почти просто словом или символом. [93] Если термин "республика" понимать как "представительную демократию", мы можем сказать, что Ирландия уже давно по сути была республикой ещё до того, как она стала таковой официально. И после достижения независимости, Ирландия стала бы представительской демократией в любом случае в результате существующих исторических тенденций, как и любая другая страна в Западной Европе. И не факт, что Ирландия стала республикой в том смысле, который удовлетворил бы первоначальных революционеров - некоторые из них, кажется, имели в виду что-то более социалистическое. [94]
Кроме того, революционеры стремились избежать "англичанизации" Ирландии и сохранить ирландский язык и культуру. [95] Хотя и нельзя сказать, что они в этом полностью провалились, но их успехи оставляют желать лучшего. Ирландский гэльский язык сегодня является родным для лишь небольшой доли населения Ирландии. Хотя он преподается в школах и "читается, говорится и понимается шире, чем большую часть 20 века" [96], вероятно, большинство современных ирландцев не владеют гэльским свободно. Среди изучающих язык только в школе только малая часть достигает беглости. Ирландия в основном является англоговорящей страной, что означает, что она подвержена значительному культурному влиянию других англоговорящих стран. Правильно называть это "англичанизацией" Ирландии или нет, без сомнения Ирландия (за исключением некоторых изолированных районов, которые ещё не полностью модернизированы) подверглась той же культурной гомогенизации, что и остальная часть Западной Европы, и вероятно, что современная Ирландия не отличается культурно от других стран Западной Европы больше, чем эти страны различаются между собой. Можно предположить, что традиционные искусства, ремесла, музыка и т. д. сегодня практикуются в Ирландии больше, чем это было бы без усилий националистов, но и уверенно сказать - в основном культура Ирландии сегодня представляет собой монокультуру современного промышленного общества. Следовательно, традиционные искусства и ремёсла не более чем трюки, для развлечения туристов или временной иллюзии для ирландцев об уходе от современного мира.
Удовлетворила бы такая степень языковой и культурной сохранности революционеров 19-го и начала 20-го веков? Вероятно, нет. “Мало кто из ирландцев сегодня бы согласился, что то, чего достигли ирландские националисты, представляет собой истинное воплощение почти мистического идеала, к которому, в той или иной форме, они стремились так долго” [97].
Таким образом, хотя нельзя сказать, что ирландские революционеры вообще не добились успеха в других областях, их единственным несомненным и полным успехом было достижение единственной, ясной, простой и конкретной цели, которая была их главной задачей на протяжении нескольких десятилетий: сделать Ирландию политически независимой от Великобритании.
Примеры феминизма и ирландского национализма (среди других) показывают, что Правило (I) не нужно понимать как то, что никакое социальное движение никогда не сможет достичь никаких успехов, не сосредоточившись исключительно на одной, ясной, простой и конкретной цели. Однако эти и другие рассмотренные примеры подтверждают предположение, что каждое движение, которое надеется на достижение чего-либо, должно тщательно рассмотреть Правило (I) и отступать от него только в случае определённой, сильной и убедительной причины.
Правило (III) утверждает, что если движение стремится изменить общество, то выбранная движением цель должна быть такой, чтобы социальные изменения, произведённые её достижением, были необратимыми - то есть изменения будут сохраняться даже без дальнейших усилий со стороны движения или кого-либо ещё. Причина в том, что движение, оказавшись у власти, становится "коррумпированным", то есть перестает быть верным своим прежним целям и идеалам.
Например, достижение женского избирательного права феминистками является необратимым, потому что (помимо всего прочего) теперь, когда у женщин есть право голоса, его нельзя отнять у них через демократические процессы без согласия большинства женщин - согласия, которое они, скорее всего, не будут давать даже в отсутствие эффективного и непорочного феминистского движения. Конечно, достижение феминисток не является необратимым в абсолютном смысле. Женщины могут потерять право голоса в случае глубоких преобразований общества, таких как прекращение демократической формы правления.
Вероятный пример, когда движение достигло своей цели, а связанные с этим социальные изменения позже были отменены из-за коррупции движения, представляет собой теократическую республику, созданную Кальвином в Женеве. [98] Однако кажется, что чаще происходит так, что движение становится коррумпированным ещё до достижения своей цели и цель никогда полностью не достигается. Так, в России большевистское/коммунистическое движение было коррумпировано ещё на ранних этапах построения социализма, так что образ социалистического общества, созданный первыми большевиками, не был достигнут. [99] Французская революция была коррумпирована ещё до того, как приблизилась к созданию типа общества, описанного любой из революционных фракций.
Этот писатель не знает ни одного безусловного примера, когда революционное движение сосредоточило свои усилия на одной, ясной, простой и конкретной цели (как требует Правило (I)), достигло этой цели, и достижение впоследствии было отменено из-за коррупции внутри. Когда ясная, простая и конкретная цель достигнута, её изменения, безусловно, не так легко обратимы, чем неопределённой или сложной цели, потому что откат будет слишком очевидным, слишком сложным для маскировки. Это ещё один повод, почему движение должно следовать Правилу (I).
Установление демократического правительства не является очень ясной и конкретной целью, потому что существуют значительные различия между различными видами правительств, которые сегодня называются "демократическими", но по крайней мере гораздо более ясной, чем такие неопределённые мотивы как "свобода", "равенство", "справедливость", "социализм" или "охрана окружающей среды". Из истории многих стран по всему миру мы знаем, насколько обратимым может быть достижение демократии. Свержение демократического правительства военным переворотом когда-то было столь частым явлением в Латинской Америке и Африке, что новости о таком перевороте едва ли вызывали удивление в Западной Европе или Соединённых Штатах. Военный переворот обычно является не следствием коррупции демократов, а победой тех, кто изначально не желал демократии. Но смерть демократии от коррупции (в нашем понимании этого слова), вероятно, была даже более распространена, и когда это происходит, внешний образ демократии часто сохраняется, даже когда один человек или олигархия фактически контролирует страну. Мы видели это в России с момента распада Советского Союза: Владимир Путин изначально был протеже Бориса Ельцина, большого сторонника российской демократии, и Россия до сих пор сохраняет все обычные атрибуты парламентской демократии. Однако говорят, что Путин теперь почти диктатор. [100]
В Латинской Америке демократия регулярно подвергалась коррупции. Группа аргентинских учёных представляет следующий пример как типичный:
"Центр влияния мягко и незаметно перешёл от государства к ограниченному экономическому и социальному аппарату (внутренним группам), который составлял привилегированную систему обогащения. Получение лицензии на импорт или торговлю делало людей богаче за меньшее время, чем любая другая деятельность, включая спекуляцию недвижимостью. Таким образом, семьи, доминирующие в финансовом секторе, вступили в политические круги... Произошла метаморфоза 'кланов', которые, кстати, объединились с целью переговоров с государством... превратились в устойчивую, неразрывно объединённую олигархию для органов политической деятельности... в партиях, в правительстве... и для установления системы привилегий." [101]
Демократическое правительство можно легко подорвать, поскольку это сложный механизм, а сам концепт "демократии" далёк от конкретики, так что тонкие или скрытые изменения могут накапливаться постепенно, пока однажды люди не проснутся и не обнаружат, что их страна больше не функционирует как демократия. Сравните её с ясными и простыми достижениями феминисток и ирландских националистов - право голоса и политическая независимость Ирландии соответственно. Из-за ясности и простоты этих достижений их не так легко можно скрытно подорвать. Однако следует отметить, что хотя нарушение формальной политической независимости Ирландии будет очевидным, Ирландия может стать экономически или иным образом зависимой от Британии.
Хотя установление демократического правительства так часто оказывалось обратимым социальным изменением, нельзя сказать, что сама демократизация обратима. Будет ли она обратимой или необратимой в конкретном случае, зависит от культуры и истории страны, в которой создаётся демократическое правительство, а также от международной ситуации. Более или менее демократическая система, установленная американскими революционерами, выжила несмотря на исчезновение революционного идеализма, в частности, потому что американские колонисты уже давно привыкли к полу-демократической форме правления.
ИСТОЧНИКИ
45. Ла Ботц (La Botz), сс. 66, 81.
46. Там же, с. 72.
47. Там же, с. 70.
48. Там же, с. 81.
49. Смотреть там же, с. 234.
50. Там же, с. 78.
51. Там же, с. 80. Цитируемое утверждение относится к 1995 году, когда была опубликована книга Ла Ботца. Я не знаю, возобновила ли Мексика впоследствии строительство атомных электростанций.
52. Там же, с. 232.
53. The Week, 21 марта, 2008, с. 11. Смотреть также там же., 13 марта, 2009, с. 16; Капуто (Caputo), сс. 62-69; Пэджетт и Грилло (Padgett & Grillo), сс. 30-33.
54. USA Today, 6 февраля, 2013, сс. 1A, 5A. Но смотреть там же., 22 ноября, 2013, с. 8A.
55. Смотреть NEB (2003), том 19, “Feminism,” с. 160.
56. Смотреть заметку 26, выше.
57. NEB (2003), том 12, “women’s movement,” сс. 734-35; том 19, “Feminism,” сс. 161-62.
58. Смотрите обе статьи, процитированные в заметке 57.
59. Ки (Kee), сс. 24-25.
60. Там же, сс. 101-09,114-121,126, 128-29,151.
61. Там же, с. 204.
62. Там же, с. 179.
63. Там же, сс. 181-82.
64. Там же, сс. 181,186.
65. Там же.
66. Там же, сс. 181-86.
67. Католическая эмансипация получила лишь “огорчённое и разгневанное” королевское согласие. Там же, сс. 185-86.
68. Там же, сс. 184-85. Черчилль (Churchill), сс. 27-30.
69. Ки (Kee), сс. 152,193, 201, 227.
70. Там же, сс. 193-242.
71. Там же, с. 246.
72. Там же, с. 257.
73. Там же, с. 261.
74. Там же, сс. 264-67.
75. Там же, сс. 270, 304-05.
76. Там же, сс. 305-06.
77. Там же.
78. Там же, сс. 308-310, 315-320.
79. Там же, сс. 335-340.
80. Там же, сс. 351-564, особенно с. 391.
81. Смотреть там же, сс. 352-53.
82. Там же, сс. 351-470, особенно с. 352.
83. Там же, сс. 548-709. Тем, кто знаком с ирландской историей, может показаться, что первая половина этого абзаца представляет собой серьёзное упрощение, но, предполагая, что история Ки (Kee) не вводит в заблуждение, и несмотря на ожидаемые возражения ирландских националистов (которые не в состоянии вынести беспристрастное суждение), я думаю, что этот отрывок близок к истине. достаточно близок для нынешних целей. Я не пишу учебник истории. Я использую ирландскую историю, чтобы проиллюстрировать нужные моменты, и чтобы сделать это вкратце, мне приходится рисовать очень широкой кистью. Аналогичные замечания применимы ко многим другим историческим примерам, приводимым в этой книге.
84. Там же, сс. 719, 726.
85. Там же, с. 728.
86. Там же, сс. 728 заметка *, 730,732-745.
87. Там же, сс. 748-49. Однако некоторые несгибаемые продолжали поддерживать незаконную организацию, называющую себя Ирландской Республиканской Армией (IRA). Там же.
88. Там же, сс. 748-751.
89. Победа националистов была неполной, поскольку шесть графств, входящих в состав Северной Ирландии, оставались частью Соединённого Королевства. Этот факт не важен на данном этапе нашего обсуждения, но у нас будет возможность вернуться к нему в дальнейшем.
90. Смотреть там же, сс. 389-390.
91. Там же, сс. 353-54, 368-376.
92. Смотреть там же, сс. 750-51.
93. Смотреть там же, сс. 732-33, 752.
94. Там же, с. 303 (“политическая мысль Стивенса содержала очевидные следы
революционно-социалистического мышления”); с. 334 (“республика... которая обеспечит всем внутреннюю ценность их труда”); с. 751.
95. Там же, с. 446. NEB (2003), том 21, “Ireland,” с. 1004 (“культурное возрождение стало источником вдохновения для ирландской националистической борьбы первых десятилетий 20-го века”).
96. Там же, с. 1001.
97. Ки (Kee), с. 751.
98. Смотреть NEB (2003), том 15, “Calvin and Calvinism,” с. 436; том 19, “Geneva,” с. 743; том 26, “Protestantism,” с. 212, и “Rousseau,” с. 939.
99. В 1970-х годах генеральный секретарь Коммунистической партии Испании писал, что государство, сложившееся в Советском Союзе, не было ни тем, “которое можно было бы считать рабочей демократией", ни “государством, которое представлял себе Ленин”. Каррильо (Carrillo), с. 201, 202. Каррильо также указал, что в Советском Союзе “бюрократический слой... принимает решения на более высоком уровне, чем рабочий класс, и даже на более высоком, чем партия, которая в целом подчинена бюрократическому слою”. Там же, с. 207-08. Таким образом, Советский Союз был диктатурой не пролетариата и не партии пролетариата, а бюрократии.
100. Не совсем ясно, в какой степени Путин на самом деле монополизирует власть в России, но, каким бы ни было точное распределение власти, никто не утверждает, что Россия 2013 года является функционирующей демократией. Смотреть к примеру The Economist, 19 марта, 2011, с. 61; 9 апреля, 2011, с. 57; 21 мая, 2011, с. 60; 17 сентября, 2011, с. 49. В 2012 году в России появились признаки возрождающегося продемократического движения, но даже если бы такое движение было успешным, оно не имело бы отношения к нашим целям. Наше намерение здесь состоит не предсказать политическое будущее России, а лишь проиллюстрировать, как демократия может быть подорвана даже при сохранении формального аппарата демократии.
101. Германи Телия (Telia, Germani), Graciarena et al., с. 266 заметка 15, цитирует Флахарти (Fluharty), который в свою очередь цитирует Гарсию (Garcia).
Перевод cumslut2002