Москва как новый Иерусалим – один из наиболее известных идеологических конструктов, существовавших в Московском государстве. Его активным проводником на рубеже XVI–XVII вв. был царь Борис Годунов. В рамках концепции в Кремле должен был появиться грандиозный Храм Всех Святых, созданный по образцу легендарного храма царя Соломона. Для него были отлиты 14 золотых статуй: Иисуса Христа, архангела Гавриила и 12 апостолов. Реализации проекта вначале помешал голод, а затем появление первого самозванца. Хотя сама концепция пустила корни в сознание многих «интеллектуалов» Русского царства, в первую очередь духовенства, что прекрасно видно на примере тогда ещё непримечательного черноризца [1] Гришки Отрепьева.
[1] Черноризец - монах носящий черную одежду.
Будущий Лжедмитрий I, а изначально монах Чудова монастыря, в голове которого, судя по всему, уже возник план грандиозной авантюры, весной 1602 г. подбивает нескольких черноризцев из состава своей братии отправиться на богомолье к Святой Земле. Один из спутников, Варлаам Яцкий, позднее передавал слова Григория: «Да он же мне говорил, да жив в Печерском монастыри пойдем до святаго града Иерусалима, до Воскресения Господня и до гроба Господня». Паломничество в Иерусалим, правда, оказалось лишь хорошим поводом, попасть на территорию Киевского воеводства. Дальнейший путь Отрепьева известен: поместье Вишневецких [2], поместье Мнишеков, аудиенция у Сигизмунда III и наконец поход за Московским престолом.
[2] Вишневецкие – западнорусский княжеский род Речи Посполитой XVI–XVII вв., магнаты Левобережной Украины. Владели землями с населением свыше 300 тыс. человек, имели свои крепости и войска. Занимали высшие должности в государстве и войске.
Манящая идея Иерусалима не оставила чернеца и в польско-литовском окружении, а лишь приобрела новое наполнение. Большая роль здесь принадлежала папскому нунцию [3] Клавдию Рангони, с которым часто общался самозванец.
[3] Нунций - папский легат, имеющий звание посланника.
Он вложил в сознание Отрепьева мысль о необходимости единения католического и православного мира перед лицом турецкой угрозы. Сыграла свою роль и переписка самозванца с папой Павлом V. Так или иначе к моменту своего вступления в Москву лжецаревич Дмитрий твёрдо определил доминанту своей внешней политики – организация крестового похода во главе христианских стран Европы за освобождение Святых мест от «ига» Османской империи.
Ещё до своей окончательной победы Отрепьев начал тайную переписку с польским королём, которая продолжилась и после захвата престола. В ней обсуждались многие внешнеполитические вопросы. Сигизмунд был больше заинтересован в заключении союза, направленного против Швеции, на трон которой он претендовал. У Лжедмитрия же в приоритете были другие интересы. В первую очередь женитьба на Марине Мнишек, для которой было необходимо разрешение короля. Во-вторых, поход на восток, о замысле которого польскому королю должен был сообщить дьяк Посольского приказа Афанасий Власьев, прибывший в Краков 18 ноября 1605 г. Стоит отметить, что идея крестового похода также стала частью своеобразной идеологической программы, в рамках которой самозванец надеялся заставить иностранных дипломатов поставить знак равенства между титулами «царь» и «цесарь», ведь польские короли до сих пор не признавали царский титул за московскими владыками. Кроме того, титул должен был подчёркнуть главенствующее положение Лжедмитрия в грядущем походе.
Власьев обратился к королю с посольской речью, отметив: «И впредь з вами великим государем хотим быти в дружбе и любви мимо всих великих государей, штоб Божьею Милостью, а нашею цесарскою любителною дружбою крестиянство з рук бусурманских выевобожена было, и вперод бы всим хрестияном быти в покою и в тишине, и в благоденственном жытью, наша бы великих государей рука вызшылась бы, а басурменьская нижилась». Борьбу с турками посол аргументировал необходимостью освобождения христианских государств, в первую очередь Греции, а также Святых мест: Иерусалима, Вифлеема, Назарета и Галилеи. Также в речи присутствовало предложение о союзе с императором Священной Римской империи Рудольфом II, который уже вёл кровопролитную войну с турками в Венгрии.
По итогу переговоров дьяку удалось достичь соглашение лишь в вопросе о Марине Мнишек. Дискуссия же о крестовом походе перешла в спор о титулатуре и последующему отказу польской стороны от участия в данном мероприятии. Данное решение было продиктовано внутриполитической напряжённостью в самой Речи Посполитой, где уже через год вспыхнет «рокошь» магната Зебжидовского [4].
[4] Рокош Зебжидовского, также известный как Сандомирский рокош – рокош (легальное восстание шляхты, конфедерация против короля), произошедшее в 1606–1609 гг. в результате конфликта между королём Сигизмундом III Вазой и шляхтой по поводу внешней политики Речи Посполитой (войны со Швецией) и вопросов внутренней политики.
Неудача в поиске союзников заставила самозванца уменьшить масштаб всего предприятия. Всю первую половину 1606 г. шла усиленная подготовка к походу на Крымское ханство. Служилые люди по отечеству верстались [5] увеличенными поместными и денежными окладами, воеводы были распределены по полкам, причём полк правой руки должен был возглавить Василий Иванович Шуйский.
[5] Верстание (верстать) – так в Московском государстве обозначалось зачисление того или иного лица в служилый чин для военной службы, сопровождавшееся назначением ему денежного и поместного оклада.
Были даже изготовлены наградные золотые знаки для присуждения за будущие ратные подвиги [6]. В рамках подготовки к походу, который планировался на конец весны – лето 1606 г., были проведены своеобразные «учения», что не было свойственно предыдущим московским царям.
[6] В России до XVIII в. не существовало особых наградных знаков. В качестве наград употреблялись западноевропейские или специально изготовленные в России золотые монеты, которые нашивали на шапку как знак отличия.
Так на льду Москвы-реки был создан «гуляй-город», который жители Москвы прозвали «исчадием ада», что неудивительно, если обратиться к воспоминаниям голландского купца Исаака Массы: «крепость, двигавшуюся на колесах с многими маленькими полевыми пушками внутри и разного рода огнестрельными припасами, чтобы употребить против татар и тем устрашить как их самих, так и их лошадей … на дверях были изображены слоны, а окна подобны тому, как изображают врата ада, и они должны были извергать пламя, а внизу были окошки, подобные головам чертей, где были поставлены маленькие пушки». Подобная апокалиптическая символика по мысли царя показывала судьбу врагов Московского царства, но жителями она воспринималась как пророчество о судьбе самого лжецаря. Учения также происходили под Вязьмой, где служилые немцы самозванца должны были взять снежную крепость, в которой укрылись русские бояре. Единственным оружием были снежки. Царю так понравилась забава, что воеводе снежного городка он заявил: «Дай Бог, чтобы я так же завоевал когда-нибудь Азов в Татарии и так же взял в плен татарского хана, как сейчас тебя».
Лжедмитрию было не суждено реализовать свой проект крестового похода. Последний раз вопрос о создании коалиции христианских народов царь обсуждал с польскими послами Н. Олесницким и А. Гонсевским, которые прибыли в Москву вместе с Мариной Мнишек. Начав подготовку к походу, Лжедмитрий сам поспособствовал своему свержению. Под Москву съехались представители многих служилых городов центра и севера страны, недовольные покровительством царя по отношению к служилым городам Юго-Запада, которые оказали деятельную поддержку самозванцу при захвате престола. Свержение первого самозванца привело к тому, что вопрос о походе на крымских татар был отложен до конца столетия.
Автор - Лачин И. В.