Из цикла "Ну очень страшные истории"
Один мальчик был сыном пастуха, и отец всегда брал его с собой на выгон. Сам отпускал коров и коз на выпас, выпивал бражки, да и спать ложился под кустом. А сыну велел его не будить, а за скотиной хорошо смотреть, чтоб не сильно разбредалась.
И вот однажды мальчишка увидел волчонка, и не то чтобы маленького, а уже подросшего. Волчонок его не боялся, скалился, словно смеялся над ним. И не одну пасть скалил, а целых две. Потому что было две головы у волчонка.
Мальчишка стал кричать и разбудил отца. Когда отец прибежал к месту, куда показал мальчишка, никакого волчонка там не было. Тем более с двумя головами.
Отец сильно расстроился, что не увидел волчонка с двумя головами, и отчего-то выпорол сына. Наверно, чтобы в следующий раз звал вовремя. Не всем же удается таких волчонков увидеть.
И на другой день приходил волчонок, и на третий, и еще ходил. Мальчишка сильно пугался и звал отца, но тому, как ни старался, все никак не удавалось увидеть волчонка.
А у пацана уже не проходила боль в пятой точке, так он устал от того, что его папаша колотит. Взял однажды мальчишка - и в город сбежал. Потом кто-то узнал, что он там в подмастерья устроился, а со временем вырос и женился на толстой дочке хозяина, и сам хозяином стал, сапоги его работники тачали, а он много вoдки стал пить. В общем, уважаемым человеком в том городе сделался.
Но когда он только сбежал, отец сильно расстроился, что теперь нет у него помощника, и пасти скот придется ему одному. Спать нельзя. Но бражку пить пастух все же не перестал. И однажды увидел того волчонка. А волчонок немного подрос, но все так же скалился, словно смеялся.
Пастух его отгонял, и в деревне рассказывал, что, мол, все правда, что сын-то его рассказывал. Завелся, мол, волчонок о двух головах. В деревне над ним смеялись и говорили, что бражки пить меньше нужно. А сами, между прочим, тоже пили. Но волчонка о двух головах никто не видел, теперь кроме того пастуха.
Волчонок тем временем повадился таскать маленьких козлят. И не каждый раз, подлец такой, утаскивал, а являлся-то - каждый день. И смеялся над пастухом - скалился в улыбке. Пастух его никак прогнать не мог, и пристрелить тоже не получалось. Только схватит волчонок козленка какого, пастух прицелится - и нет его, как корова языком слезала. Исчезал.
Пастух все мечтал его пристрелить, чтобы убедились все в селе, что не врет он, и что не с бражки ему привиделось. Уж и саму бражку пить перестал, но волчонка убить так и не мог.
Жена пастуха может и радовалась бы, что тот бражку перестал ставить да пить, и ее саму гонять по двору и по деревне потому перестал. Да только не по себе ей было, что мужик ейный заговариваться начал. Только и говорил, что о волчонке этом. И не было ему уже надо ну ничего, только бы раздобыть того волчонка, и его харей, то есть харями, всем в морды натыкать, насмешникам-то.
Но не удавалось.
Волчонок перетаскал почти всех козлят да ягнят, а сам он все же невелик, подрос, конечно, но не сильно отчего-то, хоть и пожрать своими двумя головами любил, потому, за небольшим свои ростом, больших коз и овец в стаде резать не мог, так что принялся являться по ночам в село и таскать себе пропитание в виде малых животин. И все ловушки обходил, нечисть такая.
Сельчане на кого только ни грешили, но над пастухом, который знал, кто это делает, все продолжали смеяться, и вообще каждый раз, как его видели, в него пальцами тыкать. Пастух сильно кручинился от этого, снова стал пить бражку и перестал рассказывать о волчонке.
Волчонок тем временем потравил много кур, гусей и всякую малую живность на селе. А вот в село-то он наведывался как раз ночью, не видели его. На неведомого, но хитрого зверя, стали делать все более изощренные ловушки. Ни в одну не попался, всю мелкую живность так и пожрал.
Сельчане все же надеялись поймать хитрого зверя, который потравил их малый скот и птицу. А волчонку стало скучно от того, что он все, что мог, пережрал, а есть ему больше там вроде как и нечего было. Сёл, чтобы совсем поблизости, не было, в лесу охотиться о двух головах ему было неудобно, не догонял он в лесу свободную добычу-то, в загонах же осталась только крупная скотина, не поддавалась ему, бодалась и вообще вела себя безо всяческого понимания и сочувствия к голодному волчонку.
Так и прекратилась потрава. Сельчане погоревали-погоревали об утратах, да и стали себе дальше жить.
А волчонок поголодал недолго, да и явился к пастуху, прямо в дом. Пастух через то, что сельчане в него пальцем тыкали, шибко грустный стал в жизни, и сон у него с тех пор стал не крепкий. Поспит маленько только - и всё просыпается. Вот проснулся пастух и видит - сидит волчонок и так внимательно на него смотрит. А потом смеяться начал - скалиться. Пастух - шу, к ружью было, а волчонка и след простыл.
А утром - беда. Проснулась баба одна, смотрит - а у ней одного бока нет! А баба бока долго наедала. А тут - нету! Баба - голосить, как так - бока нет. А все люди не знают, что и думать. Хотя чего там думать, пастух-то им давно про двуголового волчонка рассказывал, а бок как раз в двух местах сильно отъет, видно же, что сразу - двумя пастями хаванули.
Через ночь и второй бок вот так же у этой бабы оказался отъеден. И снова укусами с двух пастей разом. Баба - вопить да горевать. А бока-то не вернешь! Горевала, кричала да плакала та баба, просто с ума стала сходить от такого горя. А потом бражку выпила, и - ничего. Стала отходить. В хорошем смысле. Бока у ней зажили, но кто их попиднадкусывал, она не ведала.
Но бока стали пропадать. То у одной бабы, то у другой. То даже и у мужика какого, у которого они были, конечно. Так вся деревня безбокова стала.
Видят люди - напасть, стали они с той деревни кто куда разъезжаться, особенно у кого бока снова появлялись. А пастух не стал уезжать, у него ничего не было - ни скота мелкого, ни боков крупных.
Когда и бока все поисчезали, совсем не стало пропитания волчонку. Явился он еще раз пастуху, словно к знакомцу прям какому, посмеялся-поскалился (а что скалиться - с того брать уж нечего было), да и вовсе исчез куда-то навсегда с той местности.
И куда он подался - неизвестно. Но точно был такой волчонок двуголовый. А если не верите, то глядите, вдруг он и вам отъест что ночью-то. Потом не говорите, что вас не предупреждали.