Григорий Иоффе
7 ноября исполнилось 125 лет со дня рождения Ефима Павловича Славского (1898–1991).
Знаете ли вы этого человека, слышали о нем? Я тоже не слышал до 1990 года, до той страницы нашей жизни, когда мы с Александром Нестеренко начали разбирать завалы памяти о чукотских и колымских урановых рудниках: Северного, Восточного и Бутугычага, и собирать материалы для будущей книги «Волчий камень». Если выражаться высокопарно, в 91-м, а это год смерти Славского, мы подхватили одну из эстафетных палочек, одну из множества, которые Ефим Павлович передал грядущим поколениям.
Многогранности, работоспособности и богатырскому здоровью этого человека можно поражаться, завидовать, пытаться подражать… Но как бы ты ни старался, все равно это будут только попытки. Он везде был первым, даже там, где его ждала смертельная доза радиации. Таких доз он получил за свою долгую жизнь три, последнюю – в 88-летнем возрасте в Чернобыле.
Официальная информация: дважды лауреат Государственной премии, трижды Герой Социалистического Труда. С 1946 года — заместитель начальника Первого главного управления при правительстве, директор комбината, где был пущен первый промышленный атомный реактор. С 1957 по 1986 г. — министр среднего машиностроения СССР (ныне «Росатом»), один из руководителей проекта по созданию урановой промышленности и советского ядерного оружия.
Имя Славского по разным причинам оставалось в тени других участников советского атомного, или уранового, проекта, таких, как И.В. Курчатов, А.Ф. Иоффе, не говоря уже о Л.П. Берии, который 20 августа 1945 года решением Государственного комитета обороны был назначен председателем специального комитета и возглавил все работы в этой области. Этим же решением было организовано Первое главное управление (ПГУ) при СНК СССР, преобразованное в 1953 году в Министерство среднего машиностроения. Урановое министерств, если в двух словах.
Видимо, сами его должности требовали определенной доли секретности, и ему, кажется мне, это было на руку. Публичность только мешает людям с таким размахом, с привычкой ежедневно делать шаг в неизвестность, падать, вставать и всегда побеждать.
Идея книги «Волчий камень. Урановые острова архипелага ГУЛАГ» возникла и начала осуществляться в октябре 1990-го, когда в Ленинград, по дороге на Кубань, в отпуск, заглянул фотокорреспондент чаунской районной газеты «Полярная звезда» Александр Нестеренко.
— Гляди, какую я тебе бомбу привез! — кричал он, потрясая пухлым пакетом фотографий большого формата. — Этого еще никто не видел. Это же наши певекские урановые рудники! Давай издадим альбом!
О рудниках мы знали и раньше. Но раньше говорить о них публично, а тем более публиковать какую-либо информацию, было, мягко говоря, не принято. Мол, было и было, чего ворошить старое, сегодняшних проблем хватает. Я показал снимки директору издательства, в котором тогда работал. Он заинтересовался, но резонно заметил: «Хорошо, напечатаем мы эти снимки, и что? Нужен же текст, надо рассказать, о чем это, нужна история, люди, которые за этим стоят…»
Он был прав. И мы начали искать людей. Живых людей, 40 лет назад добывавших урановую руду на Чукотке. Задача, как нам тогда представлялось, безнадежная. Тем не менее… Мы таких людей нашли. И живых еще, и оставивших о тех временах, когда каждый рудник был лагерной зоной, свои воспоминания. Но это отдельная история, подробно описанная в книге «Волчий камень», первое издание которой вышло в 1998 году, второе, значительно дополненное, в 2014-м. Здесь уместен разве что один эпизод из этой истории.
Геологи Горного института, бывавшие на Северном и Восточном, адресовали меня к жившему в Москве профессору С.Ф. Лугову, бывшему в начале 50-х годов главным геологом Первого управления Дальстроя и имевшему к поискам и разработке урана самое непосредственное отношение.
Конкретнее: Лугов Сергей Филиппович, 1912 года рождения, доктор геолого-минералогических наук, профессор, с 1951 по 1955 год — главный геолог и заместитель начальника Первого управления Дальстроя. Это специализированное управление по производству широкого комплекса геологических, строительных, горно-эксплуатационных и обогатительных работ на радиоактивные руды было организовано в Магадане в 1948 году.
«Пока жив, расскажу, приезжайте», — ответил по телефону Сергей Филиппович. Я приехал: это было 30 мая 1992 года. Мы разговаривали часа три, пока не закончился бывший у меня с собой запас магнитофонной пленки. Разговор продолжался и за обеденным столом, уже втроем с его гостеприимной супругой.
Мало того, уже перед уходом, «в нагрузку», Лугов дал для работы книгу, которую я не нашел бы тогда ни в одной библиотеке — изданную в 1991 году в Иркутске тиражом в 100 экземпляров и предназначенную исключительно для внутреннего употребления: «Путь к урану: Воспоминания участников создания сырьевой базы урана СССР ».
Из книги «Путь к урану»:
«Еще в 1942 году, узнав о форсированной разработке в Германии и Соединенных Штатах “сверхоружия” огромной разрушительной силы, основанной на энергии деления атомного ядра, было принято решение о необходимости работ по созданию атомного оружия. К этому времени советские ученые-физики, занимавшиеся ядерной проблемой в институте А.Ф. Иоффе с 1932 года, имели десятилетний опыт научных исследований и вплотную приблизились к практическому осуществлению своих теоретических разработок. Информация, полученная по разведывательным каналам, письма И.В. Курчатова и Г.Н. Флерова в президиум Академии наук СССР, а затем в 1942 году И.В. Сталину, консультации с ведущими учеными-физиками и химиками, привели к решению о всемерном ускорении работ в этом направлении. По рекомендации А.Ф. Иоффе в конце 1942 года научным руководителем так называемого “уранового проекта” был назначен И.В. Курчатов».
В этой же книге я впервые прочитал фрагменты из воспоминаний Славского. Один из них:
«О работах И.В. Курчатова я впервые услышал от министра цветной металлургии П. Ломако. — Слушай, ты знаешь Бороду (так величали Курчатова после того, как он отрастил себе бороду)? — спросил он меня однажды. — Нет, не знаю. — Ты с ним, ради бога, поскорей познакомься. Он хочет нас в гроб загнать — задать труднейшую задачу.
Оказывается, из электродной массы, которая в цветной металлургии использовалась при электролитическом производстве алюминия, для создаваемых атомных котлов надо сделать графит необычайной чистоты. Такое вещество в природе встречается крайне редко и в ничтожно малых количествах. Здесь же требовалось 500 тонн чистейшего графита только для того, чтобы обеспечить первый опытный реактор... В конце концов мы все же научились делать чистый графит. Еще сложнее были проблемы с ураном. Промышленной его добычи и в помине не существовало. А для сооружения только первого опытного реактора Ф-1 требовалось 50 тонн урана. Уран был разведан уже летом 1946 года, но в очень ограниченном количестве. У меня сохранились фотографии, на которых видно, как его вывозили с рудника. Вот рабочие гонят ишаков. На них, как оглобли, привязаны бревна, служившие крепежом. А на другой фотографии — те же ишаки возвращаются. На каждом висят сумки, а в сумках — урановая руда. Хорошей считается руда, если в ней 0,1 процента урана. Все остальное — пустая порода. Представьте, сколько руды пришлось перевезти этим ишакам!
Когда построили первый опытный реактор, по расчетам физиков, все вроде должно было получиться. Стали загружать в него уран. Загрузили, а цепной реакции нет! Говорят: мало урана, не хватает для критической массы. Добавили. Опять не идет реакция. Нас ругают: мол, плохо уран очищаете, примесей в нем много. Но это оказалось ошибкой. Выяснилось, что критическая масса мала для цепной реакции. Один, два раза добавили. И, наконец, все пошло.
Звонит мне Курчатов: “Приезжай! У нас очень интересные дела!” Ведет на реактор и дает команду на пуск. Начинают регулирующий стержень вынимать — идет цепная реакция! Ребята сделали усилитель-“хлопун”, и он трещит, как пулемет! Игорь Васильевич рад: “Пошло!” Реактор практически пустили. Вечером того же дня, 25 декабря 1946 года, в присутствии государственной комиссии была осуществлена цепная реакция на реакторе, построенном всего за четыре месяца».
Курчатов (слева) и Славский
Так всё начиналось: первый реактор, первая атомная бомба, потом водородная…
Остается добавить несколько слов из послесловия к «Волчьему камню»:
«Вот и с коммунистического прошлого сняли кто пену, кто сливки, да и поутихли. Откровение — не наш жанр. От протопопа Аввакума, сожженного по указу царя Федора Алексеевича в 1682 году, до околевшего в нищете в 1982 году поповского сына Варлама Шаламова — 300 лет. Сколько же, еще 300 пройдет, пока родится у нас новый юродивый, способный сказать миру правду?»
Знали бы мы тогда с Сашей историю жизни Ефима Павловича Славского, может быть, и не написали бы этих строк.
Восточный. 1990 год. Фото Александра Нестеренко
Книги «Путь к урану» и «Волчий камень» можно прочитать в электронной библиотеке «Росатома».