Помню, было мне пятнадцать лет. Когда наступало лето, я оборудовал во дворе временное жилище – в сараюшке.
Кто-то хранил в таких местах вещи, которые выбросить жалко, некоторые мужики держали там свои мотоциклы.
А в нашей сараюшке были широкие деревянные нары и небольшой стол. Мама разрешала там спать. Выделяла матрас, одеяло и пару подушек.
Боже мой! Это была настоящая свобода. Можно гулять до утра – никто не узнает.
Лето, каникулы и воля вольная.
Ко мне приходили друзья – парни и девочки. Когда хорошая погода, сидели на лавочках у подъезда. У одного из друзей гитара, и мы пели, как могли: «А ты опять сегодня не пришла, а я так ждал, надеялся и верил».
Если случалась непогода – дул ветер и шел дождь, сидели на нарах в сараюшке и болтали.
Это что-то вроде клуба для друзей. Ни у кого из ребят не было ничего подобного.
Один раз пришел друг ночевать, и мы не могли заснуть, лежали и болтали. И он предложил пойти за город на гору, чтобы рассвет встретить.
Вышли и пошли. Потрясающее зрелище, невероятная картина.
После рассвета шарашились по городу и очень устали. Есть захотели, а ко мне пойти нельзя – мама строгая, сразу поймет, что в сараюшке меня не было.
Голод не тетка, пошли в дом друга. Семья проснулась, и все занимались своими делами.
Его мать увидела, стала ругаться, потому что мы были почему-то бледные, наверное, из-за бессонной ночи.
Долго ругалась, а мы сидели, притихшие, на диване. И я пожалел, что пришли.
С другой стороны, денег у нас не было, и выхода не было.
И тут показалась их бабушка в домашнем халате, зашла на кухню, заметила: «Соловья баснями не кормят». И дочери – матери друга: «Подвинься немного».
Бабушка – авторитет, никто возражать не имел права.
Достала бабушка картошку и котлеты, разогрела на газовой плите. Пока мы уплетали, заварила чай. И что очень трогательно, обоих ласково по головам погладила.
Много лет пролетело с тех пор. И я, честно скажу, забыл эту историю.
Недавно звонок с Урала, тот друг моей юности:
- Моему внуку пятнадцать лет. А я живу сейчас в семье дочери. Внук вчера отпросился к приятелю ночевать, моя дочь отпустила.
И вот в семь утра появились – оба, голодные – по глазам вижу. Оказывается, рассвет встречали. Как моя дочь ругаться начала, что опасно болтаться по городу и прочее. Много разных страхов и опасностей назвала.
А они сидят, слушают. Я сразу про нас вспомнил. Решительно на кухню и, как моя бабушка тогда, сказал: подвинься.
Дочь посторонилась. И – прикинь – в холодильнике тоже картошка и котлеты.
Разогрел, пацаны набросились, а я им чай заварил. Только по голове гладить не стал.
Знаешь, подумал: надо же, как некоторые события возвращаются к нам. Как странно все устроено. И грустно стало, а потом подумал: хорошо, что все продолжается.
И я подумал, что это хорошо.
После разговора достал фотографии моей юности. Они не в альбоме, а в простом полиэтиленовом пакете. Можно достать, разложить на диване и рассматривать.
Редко делаю, но после разговора достал. Многих из былых друзей нет на свете. Смотрят на меня их светлые глаза, и кажется, что улыбаются живой улыбкой. Такое бывает, если долго смотреть, не моргая.