- Ты что здесь делаешь?!-подняла голову акушерка. Имя её не помню - хоть убейте.
- Рожаю! - слабым голоском промямлила я
- Рано тебе ещё. Иди обратно в предродовую. Сейчас приду и посмотрю.
- Мне не дойти,- корчась от боли, прошептала я.
- Сюда же дошла как-то, вот и обратно дойдёшь! Ходят туда-сюда, что за смена сегодня! - продолжала ворчать женщина, которая ещё 10 минут назад казалась мне спасительницей. И этот её раздраженный голос убеждал, что выбранные мной правила поведения во время родов - единственно верное решение. Я по стеночке, аккуратненько добралась до спасительной кровати. И мне уже было все-равно, есть ли на клеёнчатом матрасе простыня, потому что Макс желал выйти в этот мир, и всё чаще напоминал об этом. Временные границы нарушились, но я все-таки надеялась, что разбудила акушерку не зря. Действительно, не зря - вот она в дверях.
- Ляг ровно! Ноги! - командовала акушерка. Я подчинялась беспрекословно.
- Да ты рожаешь! Быстро в родовую! Ты посмотри - ей рожать, а она по по коридору гуляет! Родила бы в пол, а отвечать кому?! - ругалась акушерка без имени, пока вела меня в святая святых - родовую.
Я не обижалась на её безапеляционный тон , понимая, что именно она, эта невоспитанная ворчливая женщина, вершит сейчас судьбу моей семьи. И вот уже стою перед высоченным столом, на который предстоит забраться. Как?! В тот момент это было загадкой, или, как сейчас сказал бы Макс мл., квест! Понятно, что на стол все же взобралась: не я первая и не я последняя. И, вроде бы, все идет по плану- рожай себе. Но схватки прекратились. Вот именно в этот момент я и разглядела лицо акушерки. Она, опустив подбородок на скрещенные ладони, которые опирались на мою согнутую в колене ногу, устало и выжидательно смотрела на меня. Мне было неловко от своей позы, от её тяжелого взгляда, но что было делать? Макс, видимо, не хотел встречаться с этой грубой женщиной. Но выбора уже не было. А мне так вообще казалось, что такое обращение в роддоме - норма. А то, что может быть совсем по-другому, я пойму только через 7 лет, когда буду рожать дочку. Но это потом. А пока я лежала, мысленно уговаривая сына выйти на белый свет, акушерка требовательно смотрела на меня. Как говорится, пауза затянулась. И тут она выдала:
- Ты можешь побыстрее? Смена заканчивается, а я в Вильве живу, сейчас из-за тебя на автобус опоздаю.
Мне стало смешно, и я не смогла сдержать улыбку. Реакция была мгновенной:
- Она ещё и улыбается! Ладно, будем ускоряться.
Вершительница нашей с сыном судьбы отошла от меня, но быстро вернулась со шприцем. Укол. Ожидание. Снова недовольное лицо надо мной. Слава Богу и Максу, что пауза была недолгой: начались роды. Как и обещала себе, родила молча. Все-таки программирование - великая вещь! Сам процесс помню плохо: акушерка даёт команды, я выполняю, зовет на помощь, суетятся вдвоём, давят на живот, ворчат, а мне уже все-равно, потому что мысли путаются. В голове одно: эта кричащая тётка и есть наше с Максом спасение. И пусть она обзывает меня «интеллигенцией», вкладывая интонационно в это слово отрицательный смысл, я потерплю, а потом просто забуду весь этот кошмар. Наконец сын явился и объявил об этом громким плачем! Для меня это мгновение навсегда останется одним из ярких событий жизни. Огромное чувство благодарности судьбе и двум русским женщинам переполняло меня, и это несомненно было оно - ощущение счастья и величия жизни…
- Ты смотри, какой богатырь!-восхищалась нянечка, глядя на манипуляции акушерки, которая привычно занималась малышом. Мне, ослабленной, но счастливой, тоже всё было интересно, но задавать вопросы не было сил.
-Ого, 62 см - рекорд больницы, наверняка!-воскликнула акушерка.
Я уже начала гордиться сыном. Тем временем Макса обработали, помыли, запеленали и показали мне. Роднее и красивее мальчика не было на свете: он уже не плакал, оглядывая мир и привыкая к нему. Малыша унесли. Вспоминая сейчас эти мгновения, задаюсь вопросом, почему в те годы детей уносили от матери, почему не прикладывали к груди. С дочкой впоследствии все было по- другому. Хотя разница во времени всего 7 лет. Но это другая история.
Я была так довольна, что все позади. А то, что кружилась голова и таяли силы, воспринималось, как должное. Спать, спать… Уже сквозь сон доносились голоса: «чего стоишь, надо врача, кровопотеря, давление падает…» и темнота. Ни сновидений, никаких образных картин, полный вакуум. Очнулась я от дробного стука, происхождение которого не сразу поняла. Через мгновение стало ясно, что это мои зубы выбивают чечётку. Память начала возвращаться, мысли закрутились клубком: я родила мальчика, точно родила? Приподняв голову, посмотрела перед собой - живота нет. Мысли понеслись дальше: малыш здоров, хорошо, интересно, не опоздала ли на автобус эта женщина, Толик с мамой, наверное обзвонились уже, радуются, наверное, слабость какая, куда все делись, почему зубы стучат… Я посмотрела на окно - форточка открыта настежь. Зубы не унимались, а тело бил озноб. Надо укрыться. Приподняв голову, увидела, что накрыта простыней, которая вся в пятнах крови. И так мне обидно стало! Не только за себя, а в целом за Женщину. Неужели роженица (к этому некрасивому слову за ночь я уже привыкла ) недостойна элементарного сухого постельного белья, почему нельзя уделить ей хоть чуточку больше внимания… Зубы стучали, тело била дрожь, слезы катились ручьём! Тут вошла нянечка.
- Ох, милая моя, очнулась? Ну ты напугала нас! Всё ведь хорошо было: мальчишечка такой хороший у тебя, родила быстро, даже не вскрикнула ни разу, и вдруг обморок! Ты что это? Нехорошо, нехорошо…
Я слушала ее, и вдруг, сама от себя не ожидая, спросила:
- А коллега ваша не опоздала на автобус?
Смешно, что этот вопрос меня так интересовал. Нянечка же в ответ засмеялась:
- Какая она мне коллега? Я тут полы помыть да палаты прибрать. Она мне в дочери годится. Ох, боевая баба - ей бы в армии командовать! А ты не о том думаешь. Нам с тобой надо в палату перебираться. Сама сможешь? Пробуй потихоньку. Если голова кружится, помогу. Держись за меня.
Слёзы высохли, и как-то тепло на душе стало от добрых слов этой простой русской женщины. Я прижалась плечом к её плечу, она обхватила меня, и мы тронулись в путь. Вы же помните, какой длинный коридор предстояло преодолеть. Нянечка что-то приговаривала по дороге, а когда проходили мимо ординаторской, немного отстранилась от меня и распахнула дверь, показывая букет на подоконнике:
- Глянь! Твой принес. И где раздобыл только? В теплицах заводских купил, наверное. В палату нельзя цветы, вот и поставили тут. А твой-то уже камешки в окно кидал. Букет свой видит, и думает, что это твоя палата. Будешь звонить, скажи, чтоб не безобразил. Врачи у нас строгие. Любит, наверное, тебя! Вы расписаны хоть?
И получив утвердительный ответ, уже успокоенно продолжала:
- Взяли нынче моду без росписи жить, а это не дело. Сожитель - это сожитель, а ребёнку отец нужен.
Трудно было не согласиться с доводами санитарки. Она очень понравилась мне, как человек. От неё исходили доброта и тепло, а рядом с такими людьми всегда легко.
Мы благополучно добрались до палаты. В мои планы не входит описание ее обитательниц. Обычные русские женщины. Очень разные, конечно.
Навсегда запомнился момент первого кормления. Акушерка несет двух малышей. Мой кажется худым и длинным, хотя вес его довольно приличный (4500), но рост рекордный-62, отсюда и впечатление, что худой. На другой руке акушерки девочка весом почти 5 кг, а ростом 49 см - этакий шарик в пеленке. При одном только виде этой парочки в палате создавалось хорошее настроение. Каждое кормление их приносили вместе - видимо, Макс и Ксюша были соседями там у себя в детской палате.
Далее все было хорошо. Мне подняли гемоглобин, и через неделю выписали.
И снова применяю ход гениального Меньшова: занавес закрывается, занавес открывается.
Максим сам уже отец. Лет до семи записывала его интересные высказывания. И вот мое любимое воспоминание. Екатеринбург. Зима. Мороз. Максу 4 года. Мы с ним поздно возвращаемся с тренировки по фигурному катанию. Автобус сломался. До общежития, где мы живём, надо идти через заснеженное поле по тропке.
- Мама, где солнышко?
- Уже поздно, сынок. Солнышко спать ушло.
- Вот если бы я был солнышком, я бы всегда светил!
Хорошо, правда?!
Я не из тех матерей, которые ежедневно контролируют своих взрослых чад, тем более, что давно живем отдельно. У нас с сыном бывают отчаянные споры по каким-то жизненным ситуациям. И это нормально. Отцы и дети. Классика! Мы с мужем знаем главное: вырастили честного и порядочного человека. А сейчас наш Макс «переживает лучшие годы своей жизни», как сам говорит. Чего же нам ещё желать? Будь счастлив, сын.
