Единственное, что страшило меня во время беременности - это роды. Очень не хотелось повторения предыдущего сценария с неправильным вставлением головки и угасанием родовой деятельности.
Я боялась. А вдруг, опять что-то пойдёт не так? А вдруг пуповина затянется и её не успеют снять? (Было двойное обвитие). А вдруг спина развалится окончательно? А что будет с моим опущением и прочими проблемами с мышцами тазового дна? Тысяча "а вдруг".
Парадокс, но пока мне ставили центральное и краевое предлежание плаценты, я была более спокойной. Этот диагноз - гарантия кесарева сечения. Да, может случиться трагедия с ЭКС по поводу кроvoteчения. Да, это может быть фатальным и для матери, и для ребёнка. Но я же ведь в больнице. Я же под наблюдением...
Беременные мозги с одной стороны тупеют, с другой начинают воспринимать действительность искажённо. Другая бы на моём месте прыгала от радости, узнав, от каких рисков избавилась. Я лишь начала искать другие показания к КС. Абсолютных не было. Только относительные. Поэтому я с волнением ждала встречи со своим будущим акушером.
Моя доктор отвела меня за руку в кабинет. За столом сидел усталый невыспавшийся мужчина. Я его знала. Мы выпускались в один год, потом пересекались на общих лекциях в магистратуре. Он меня узнал. А я вспомнила, как на лекции по украинскому языку (самый важный предмет был в медицинской магистратуре, пропускать нельзя) мы с девчонками дразнили его, а он сердито отвечал: "Ой, дозвездитесь, все потом ко мне попадете!"
Очень хотелось сказать: "Ну, вот, дозвезделась..."
Он читал выписки, расспрашивал о предыдущих родах. Хмыкал, то поднимал брови, то хмурил их.
- Мда, сама рожать ты, я так понимаю, после такого больше не хочешь.
- Боюсь. Боюсь, что опять что-то пойдёт не так. Лучше вдоль и поперек три раза разрежь меня, только достань дитя целым и невредимым.
Он вздохнул:
- Так тому и быть. Нет ничего хуже паникующей истерящей женщины в родах. Мать должна быть спокойной. Давай к нейрохирургу за заключением по поводу грыжи, будем планировать кесарево.
У меня гора свалилась с плеч. Я знаю, что есть женщины, которые добиваются естественных родов любой ценой. Наверное, они очень храбрые.
На 38 неделе в понедельник меня доставил в приёмное отделение любимый муж.
При въезде на территорию я пошутила:
- Слева мorг, там выдают поkoйников. Справа перинатальный. Там выдают младенцев. Смотри, не перепутай, когда приедешь нас забирать. (Как в воду глядела).
Да, так и есть. Кто-то гениальный когда-то спланировал территорию больницы так, что главный вход в перинатальный центр выходит на мorг. Как раз на фасад. А окна столовых всех этажей перинатального смотрят аккурат на двери, где принимают поступивших, с небольшого расстояния. Такая вот жизненная диалектика.
Почему-то я себе придумала, что меня долго держать никто не будет, зачем? По УЗИ ребёнок доношенный, лёгкие раскрыты. Вот только анализы возьмут, посмотрят и вот прям в среду прокесарят. Ага. Возможно, если твой врач не настолько занят.
- Ну, может, хоть в четверг?
- Нет. На прошлой неделе выходной был, плановых операций не делали, всех на сутки сместили. Давай, в пятницу, если ничего не помешает.
Помешало. Вечером часов в десять заглянула акушерка и сказала, что завтра кесарево отменяется. С утра срочно берут женщину с преэклампсией.
Я сначала приуныла. Всё. Теперь до понедельника ждать. Но нет! Суббота на этой неделе из-за переноса стала рабочей.
В пятницу мне пообещали, что завтра. Точняк! Доктор сказал.
Я послушно с вечера ничего не ела. Разложила вещи, как положено, по пакетам: вещички в родильное, вещички в детское, остальное в послеродовое. Подписала фамилию со всех сторон. Дальше - только ждать.
Утро началось с того, что в палату зашла акушерка и сказала, чтоб я не спешила.
- У нас экстренное, отдыхай пока. Потом возьмут ту, кто первая была по плану. Потом тебя.
Начали звонить родственники. В итоге всем пришлось сказать, чтоб отстали. Сама наберу, когда буду в состоянии.
- Мне там не до вас будет. Когда оклемаюсь от наркоза, сама позвоню. Не надо мне телефон до белого каления доводить.
Наконец, за мной пришли. На консультации анестезиолог изначально планировал обычный общий наркоз из-за моей волшебной спины. Но уже в операционной пришёл другой врач и сообщил, что будет эпидуральная анестезия. Я от волнения всё время называла её спинальной, а он поправлял.
Судя по всему, мой позвоночник оказался ребусом, он долго его изучал, что-то рисовал на спине ручкой. Потом чётко ткнул пальцем в грыжу:
- Ого, какая. А вот протрузия, ага ещё вот. Просвета почти нет. О, вот тут можно пробовать.
И тут стало страшно. А вдруг что-то не получится? Томограмма у меня была старая, двухлетней давности. Куда там что сместилось за это время - никто не знает.
А ещё то, что я всегда рассматривала как плюс эпидуральной анестезии - полное сознание и присутствие на собственном кесаревом - вдруг стало минусом. Шторка, ширма - я-то здесь. Хоть и не видно, но я-то знаю, что меня режут...
Воображалось, что эпидуральная анестезия - это больно. Кожа толстая, игла тоже. Корешки близко, в конце концов... Нет. Наша стоматологическая анестезия ощущается гораздо больнее.
Тяжелее всего во всей процедуре было наклониться (мне делали анестезию сидя).
- Надо ещё.
- Не могу, живот мешает.
- Всё ты можешь, - подошла сестра-анестезистка и согнула меня в бараний рог. - Видишь, как хорошо ты гнёшься. Молодец, хорошая девочка. Не дерёшься.
- В смысле?
- Иногда мамочки паникуют, в истерику впадают, начинают драться. Особенно, если дело экстренное и они уже на нервах. Приходится держать, чтоб анестезию сделать.
Надо сказать, что при этом она на самом деле меня очень плотно фиксировала - игла в позвоночнике - это не шутки. Тут дышать надо по команде.
А когда подключили капельницу страх вдруг куда-то пропал. То есть я помнила, что боялась. Помнила чего боялась. Но это вдруг стало не страшным.
- О, зубы клацать перестали. Нормуль? - Анестезиолог улыбался.
- Да, спасибо. Вы чего-то для храбрости мне добавили по вене?
- Ага. Успокоин и храбрин.
Мы вели светские беседы. Анестезиолог периодически просил пошевелить пальцами на ногах. Клонило в сон. Но спать не давали. Наконец пришёл мой оперирующий врач. За ним толпой повалили ординаторы.
- Ух ты, в компании веселее. - Сказал анестезиолог. - Ты не против?
- На ком ещё учиться докторам, если не на своих?
С началом операции мне добавили анестезии. Я снова стала засыпать. Хотя пыталась сконцентрироваться изо всех сил. Не хотелось пропустить момент.
- Не спи, не спи! Самое важное проспишь! - Откуда знакомый голос? Я повернула голову. Слева на расстоянии пары метров стояла моя врач.
- Вы пришли? Как?
- Я всегда к своим стараюсь прийти на кесарево. И на роды заглядываю, если получается. В отделение позвонила, мне сказали, что тебя уже повели. Еле успела.
Я снова поплыла.
- Посмотри! Посмотри на сына! - Я с трудом открыла глаза.
"Блин, самое главное пропустила!"
Он был совсем крохотный. И очень сердитый. Его положили ко мне на грудь буквально на пару минут. Хотелось обнять, потрогать. Но обе руки привязаны.
Его унесли, женская половина ординаторов рысью побежала следом, сюсюкая на ходу. Мужская половина столпилась в ногах. Им показывали, как шьют матку.
Предыдущая часть:
Сутки в реанимации прошли тихо и в целом скучно. Катетер в спине оставили, пару раз добавили через него анестезии. Ноги после этого совершенно "отвалились". Очень странное и неприятное ощущение, когда ниже пояса ничего нет. Вот нет и всё. Я несколько раз поднимала одеяло и смотрела вниз на фиолетовые компрессионные чулки.
Впервые в жизни задумалась, как себя ощущают и как живут парализованные люди. Не хотелось бы так.
Мне хватило дня и ночи, чтоб понять, что чувство беспомощности, когда даже на бок повернуться не можешь, когда смотришь со стороны, как твои ноги поднимают, опускают, и это просто картинка, потому что ты не ощущаешь при этом ни-че-го - это просто кошмар наяву.
Люди с ограниченными возможностями? Есть злая ирония в этой фразе.
И каким же облегчением было снова шевелить ногами утром. Даже боль от укола в мышцу показалась праздником.
В палате реанимации нас было двое. Также вдвоём мы очутились и в послеродовой палате. И, разобрав, вещи сразу пошли за детьми.
Пошли - это, конечно, художественное преувеличение. Мы шкандыбали по длинному коридору к посту. Животы, обвязанные бандажами, колыхались под халатами. Волосы, завязанные фирменной причёской всех мам - гуля на макушке - рассыпа́лись и лезли в лицо. На посту мы обе оперлись руками о стену и браво попросили принести нам детей.
- Может, ещё отдохнёте? - Медсестра с большим сомнением глядела на нас. - Они в детском, их только покормили. Спят.
- Нет! - Ответили мы разом. - Отдайте нам наших детей.
- Вы уверены?
- Да! - Мы даже смогли оторваться от стены. Правда для этого нам пришлось опереться друг на друга.
- Ладно, я позвоню в детское, а вы возвращайтесь назад.
Мы вернулись, продолжили обживать палату, кряхтя, как старушки. Наклоняться было очень некомфортно. Вставать из положения лёжа, не держась за кровать вообще невозможно. Жаль, что у послеродовых кроватей нет ручек, свисающих сверху, как в травматологии. Они бы здорово помогли после кесарева.
Только мы решили опять идти в поход на пост, как нам принесли наши сверточки с подарочками. Три пятьсот у меня и чуть поменьше у соседки.
Мы похватали детей. Медсестричка строго посмотрела на меня:
- Это у вас второй ребёнок?
- Отлично, значит вы всё знаете.
- А вы, если что, у неё спрашивайте, она опытная. - Это уже моей соседке.
И ушла. Это был самый короткий инструктаж в моей жизни. Вообще, здесь нас детские медсёстры вниманием не баловали. Надо спросить что-то - проще погуглить, чем дозваться.
Через пару часов медсестричка зашла снова, предложила докорм и принесла таблицы, которые надо было заполнять: записывать температуру каждые три часа, количество пописов-покаков, кормлений и фиксировать время сна.
Идея в целом мне понравилась. И дома я продолжила вести таблицу сна. По ней уже через месяц стали видны намёки на режим, предлагаемый ребёнком. Это помогло формировать режим дня, подстраиваясь под малыша. И уже в два месяца сон шёл по часам, плюс-минус полчаса. А я могла планировать распорядок дня, подстраиваясь под часа сна ребёнка. Так что, всем рекомендую.
Мы с сыном были "отличники". Он вес не терял, желтеть не стал, ел, спал и всё прочее делал исправно. Я тоже докторов ничем не смущала: всё что надо сокращалось, шов вёл себя отлично, молока с избытком, позвоночник перенёс анестезию хорошо. Даже голова на следующий день не болела. Только вены спрятались куда-то очень глубоко (мне до и после кесарева капали железо из-за низкого гемоглобина).
Единственным раздражающим моментом было то, что приходилось принимать со смирением, - у соседки поначалу не хватало молока. А от докорма она отказывалась наотрез. Две ночи я не спала, от того что рядом заходился голодным криком чужой ребёнок.
Как писала Сэй Сёнагон тысячу лет назад: "Все живое, что подает свой голос ночью, обычно радует слух. Впрочем, есть одно исключение: младенцы." (Уточню: чужие младенцы).
Так что, когда на пятые сутки нас выписывали, я только что не приплясывала.
Это был будний день, обеденное время. Плюс коvидные ограничения - в холл никого не пустят, кроме счастливого папаши. А толпиться в тесном тамбуре в куртках то ещё удовольствие. Поэтому торжественную встречу с внуком, племянником и будущим крестником мы назначили на субботу у нас дома.
К назначенному времени мы с медсестрой и младенцем в голубом пледе, связанном мне к выписке подругой, спустились вниз. Мужа нет. Ждём. Его нет.
Да, ё-моё... Звоню:
- Ты где?
- Да я, похоже, заблудился.
- Перепутал право и лево, что ли?
- Не знаю. Но я тут приехал, зашёл, говорю: "Выдавайте мне мою жену!" А они мне: "Что значит, выдавайте? Мужчина, это СПИД-центр." Так что, подожди, я сейчас на дорогу выеду, я по ходу нужные ворота пропустил.
Как? Как можно перепутать большое бежевое здание у забора и маленькое серое в глубине территории?
Я объяснила причину задержки медсестре. Она хохотала до слёз.
Через ещё примерно десять минут семья воссоединилась.
Хэппи энд наступил.
