Когда говоришь о Михаиле Ромадине (1940-2012), лучше добавить: «Сын того самого Ромадина». «Тот самый» - выдающийся русский пейзажист Николай Ромадин, мечтавший, чтобы сын тоже стал художником, и одновременно косо смотревший на дерзкие опыты наследника. Михаил Николаевич вспоминал, что отец не просто не признавал увлечения абстракционизмом и сюрреализмом, но даже срывал картины и пинал ногами холсты. Правда, незадолго до смерти сказал: «Я — гениальный художник, а ты — великий рисовальщик».
Отец поздно признал талант сына. Но многие другие признали раньше. Его ценили Тарковский и Кончаловский, с которым Михаил Николаевич как художник-постановщик работал над «Первым учителем», «Историей Аси Клячиной», «Солярисом», Микеланджело Антониони хотел сделать с ним совместный фильм, его еще в молодости привечали Павел Кузнецов и Павел Корин.
Талант именно рисовальщика выделял в Ромадине-младшем не только отец. Не зря его называли «рисовальной машиной». Для своей поездки в Америку, в город Даллас, он взял три рулона бумаги по десять метров каждый, и их едва хватило. Кроме того, художник не просто выставлял свои картины в ООН, в Доме наций в Женеве, в Музее берлинской стены в Германии, но и рисовал интерьеры всех этих галерей, музеев, организаций, церквей.
Может быть, именно страсть запечатлеть все и делала его работы такими «густонаселенными»? От вещей на них становится тесно, но сделано все настолько талантливо, что хочется рассматривать каждую деталь. Некоторые, признавался Ромадин, он и сам порой обнаруживал с удивлением, и в шутку говорил, что картины живут своей отдельной жизнью.
