Повесть случайного попутчика.
В тот самый волнительный момент, когда Катька своим указательным пальчиком ласкала желтоватую аскорбинку дверного звонка, я неосторожно предположил, что она испытывает не только эстетическое удовольствие, пытаясь выудить из электрозуммера новые ноты, кроме сухого металлического треска. Тут было ещё что-то особенное, неуловимое, женское и непостижимое мужскому разуму. Правда, у Кати так ничего музыкально-путного не выходило. Ну это всё равно, что ритмично стучать по пустой консервной банке карандашом, пытаясь таким образом вдохновенно сыграть марш из балета Чайковского «Щелкунчик». Но звонок старался изо всех сил: он жужжал, вибрировал и неистовствовал за дверью. Ещё недолго, и зуммер в электроэкстазе изошёл бы на брызги искр и сизым дымом расплавленной проводки, но вдруг снизу раздались шаги, весёлый детский голос и негромкий говор двух взрослых. Катя оставила в покое несчастную кнопку. Звонок, так и не достигнув оргазма, успокоился. Она обернулась ко мне и, по-собачьи слегка наклонив голову на бок, прислушалась, вопросительно глядя на меня. Голоса приближались и становились громче. Мы с Катькой посмотрели вниз и увидели, как с нижнего пролёта лестничной клетки к нам поднимается семейная пара с ребёнком: Виктория, Андрей и Димка.
- О! Какими судьбами!? – громко и практически одновременно произнесли Андрей и Виктория, поднимаясь к нам и держа за руки маленького Митю. Гулкое эхо от их голосов, отражаясь от пустых холодных стен, весело заскользило по лестничным пролётам подъезда.
- А угадай с трёх раз! – негромко смеясь радостно произнесла Катя и её глаза влажно заблестели.
- Да, вот, встретились с Катей случайно на улице и зашли к вам нарочно, - произнес я, чувствуя жаркую волну дикого смущения, подкатившую к горлу. Я почему-то пришёл в неловкое замешательство и всё время отводил глаза от Вики и Андрея, словно мы были чужими. А почему «словно». Так теперь оно и стало на самом деле. Возникшая на некоторое мгновение неловкая пауза была разрушена сердечным приглашением Андрея:
- Ну, и молодцы, что пришли! Заходите к нам! Сейчас как раз и отметим наш семейный праздник.
От этой фразы больно кольнуло в сердце. Хотя, с чего это я должен переживать? Ведь я сам решил, что так и должно было произойти. Я сам решил не только свою судьбу, но и определил судьбу других. И поэтому теперь я чувствовал себя не только нелепо, но даже очень глупо – вершитель судеб, ё-моё.
Ребята поднялись к нам, открыли дверь, и мы все вместе, весело переговариваясь о всяких пустяках, прошли вовнутрь. Спустя какое-то время, пока мы с Андреем, сидя в комнате под смущённое бормотание телевизора, вполне мирно переговаривались, девчонки громко шуршали на кухне, готовя праздничный ужин.
То и дело они забегали по очереди к нам в комнату и давали необходимые распоряжения:
- Разложите стол-книжку.
- Расстелите скатерть.
- Принесите приборы.
- Фужеры - на стол!
- Водку будете? Тогда рюмашки не забудьте.
Мы это все беспрекословно и с усмешками выполняли: Андрюха радостно и даже весело, я же – без особого энтузиазма, но и без неуместной ревности. Просто ощущалась какая-то душевная усталость. Андрей с восхищением рассказывал мне, какая у него Вика хозяйственная, ласковая и умная. Я же молчал. Он откровенно поделился, что очень рад тому, что Митька его принял и теперь очень даже ладит. Совсем не вредничает и не ревнует к маме. Совсем недавно он даже сам её спросил, а можно ли дядю Андрея называть папой. Я же приторно и наверняка даже глупо улыбался, и однозначно отвечал тупое: «ну да», «ну, так и должно быть», «а как же иначе», «всё правильно сделал» и «молодцы вы все». Завидев моё неприкрытое смущение, замешанное на дрожжах досады, Андрей как ни в чём ни бывало стал расспрашивать меня о моей жизни, о командировке и прочей неактуальной ерунде. Я ему отвечал без энтузиазма - лишь для поддержания разговора. Нет, никаких отрицательных чувств и эмоций я не испытывал ни к Андрюхе (моему невольному конкуренту), ни к Вике. Всё же было по-честному. А тут и время подоспело выставлять ужин на стол.
Вскоре мы все вместе сидели за столом и впятером, под невнятное бормотанье телевизора, наворачивали праздничные пельмени под различные лёгкие закуски. Всё это шло у нас под ледяную водочку и мягкое красное вино. Мы весело и в сокращённом составе повторно отмечали день свадьбы наших хороших знакомых.
- Помнишь, Алексей, у Маркина была такая грустная песня про Ольгу?
- Неа, - искренне ответил я, подавляя зевоту, не от того, что скучно, а потому что наш разговор слишком затянулся и туловище уже мечтало отдаться в сладкие объятия бога Морфея,- а кто такой Маркин?
- Ну, усатый такой, - расстроился Николай, - он ещё пел песню «Я готов целовать песок, по которому ты ходила».
- Ах! Ну да! – спохватился я, - точно! Самого Маркина помню, эту песню помню, а вот про Ольгу что-то не могу вспомнить.
- Ну как же? – расстроился Коля, и нараспев произнёс припев, - «Ольга! Ту-ру-ту-ту!
А лет с тех пор минуло сколько, Когда на вашей свадьбе «горько» Я пьяный громче всех кричал!» Вот и я в тот вечер под пельмешки вкупе со «Столичной» вместе с Катькой кричал празднично застольное «Горько» для Андрея и Вики. И я тогда тоже голосил с притворной радостью, натянув себе на лицо улыбку. И вроде бы мне уже должно быть всё равно – я же сам себя убедил, что Виктория мне не подходит с её необычным темпераментом и менталитетом гражданки Никаноровой – не может не любить, хоть кого-нибудь, но любить. И поэтому я хлопал в ладоши и громко считал секунды вместе с Катей, пока ребята, как на настоящей свадьбе целовались. Когда мы поужинали и вчетвером уселись на большой диван, отправив в детскую непоседливого Митьку, то вместе принялись разглядывать большой свадебный фотоальбом. А там действительно было на что посмотреть. Чего уж греха таить, свадьба была доброй и хорошей. Ах, как Виктории шло белое свадебное платье…
- Так ещё в фильме про Мюнхгаузена было сказано, что подвенечное платье всем женщинам идёт, - протянул я, разглядывая в тёмном окне своё отражение, - и на этом твоя грустная эпопея закончилась?
- Ещё нет, - произнёс Николай и лег в свою люлю, вытянув ноги и подложив под голову согнутую в локте руку, - я тебя окончательно утомил своей историей?
- Нет. Пока что ещё не на смерть, - устало улыбнулся в ответ Николаю, - ты уже столько мне рассказал, что с моей стороны будет чёрной неблагодарностью прервать тебя ради сна. Продолжай! Интересно. Я всё равно не усну, пока мы не доберёмся до финала.
- Да, на самом деле уже не так уж и много осталось, - снова горько усмехнулся Коля и посмотрел на стол, где грустным натюрмортом, нарушая идиллию былого изобилия, мерно подрагивали три пустых бутылки из-под выпитого спиртного. Было выпито и съедено уже всё. Пить не хотелось, голова была вовсе не хмельная, разве что чувствовалась едва лёгкая усталость. Пустые бутылки на пол не ставили специально, презрев все приметы и нормы застольного этикета, опасались ненароком спросонок и впотьмах задеть ногой стеклотару, и тем самым разбудить безмятежно спящий вагон.
Да, дорогой читатель! Мы подбираемся к развязке этой необычной мелодрамы с элементами эротического боевика.
- Короче говоря, - продолжил Николай,- после просмотра фотоальбома осталось некое смутное чувство. Необъяснимое и слегка противное. Всё было прекрасным в тех фотографиях. И люди, и антураж, и даже жених с невестой. Только одно сильно портило настроение. Острой зубной болью сверлила мозг лишь одна мысль – вместо Дюши на этих фотках я был бы рад обнаружить именно себя. Опять эти чёртовы сомнения и душевные страдания. Зачем, к чему и почему? «Что имеем - не храним, потерявши – плачем». Или как там эффектнее сказано – «снявши голову по волосам не плачут». И как теперь быть дальше и дальше жить? Я тогда нашёл для себя только один выход, кардинальный: забыться в жарких объятиях другой темпераментной женщины, подумалось мне тогда, вспомнив про то, как Катерина совсем недавно пыталась изнасиловать Викин дверной звонок. Мы опять уселись за стол, разлили остатки вина по бокалам. Я предложил тост: за крепость брака и за любовь со страстью!
Тост всем понравился, и мы разом выпили.
- Ну что? – вдруг, негромко хлопнув в ладоши, произнесла Вика, задорно окинув своим весёлым взором меня и Катьку, - мы свою судьбу уже устроили, - и Вика озорно подмигнула, - теперь и вам, ребята надо серьёзным делом заняться.
- Каким это? - не понял я.
- Самым настоящим! Правда, Андрей, - Вика громко рассмеялась своей остроумной идее, - нам тоже в ответ хочется покричать вам горько! Правда, Дюша? Так что – горько, ребята! Горь-ко! Горь-ко!
Вика с Дюшей стали скандировать, хлопая при этом в ладоши. Я глянул на Катьку и ехидно заметил:
- А почему бы и нет!? Катька, выходи за меня!
Катюха же в свою очередь слегка взбледнула с лица и, нервно передернув плечами, отрезала:
- Прекрати, Вика, сейчас же! Это глупо и не остроумно! И совсем не смешно.
- Отчего же не смешно? - подначивал я Катюху, - даже наоборот – интересно. Может, действительно, прикольнёмся на пару, Катюш, и поженимся? Обещаю быть верным, страстным и любвеобильным. Детишек себе нарожаем и будет у нас счастья просто завались – полная чаша, некуда девать!
- Нееет, - протянула Катька, болезненно улыбнувшись мне в ответ и, выставив вперёд раскрытую ладонь, принялась загибать пальцы, - во-первых, я вообще не планирую иметь детей, во всяком случае пока я молода. Во –вторых, пока я молода, мне хочется погулять, потусить и пофестивалить…
- А потом?
- А потом видно будет. В-третьих, у тебя и так есть ребёнок, а что это значит?
- Что?
- Это - алименты. Стало быть, четверть зарплаты будет уходить из семьи в неизвестном направлении.
- Ну почему же в неизвестном? – возразил я, - тебе как раз известно, что ими в недалёкой перспективе возможно будет пользоваться твой двоюродный братишка. Так что деньги недалеко будут уходить из семьи…
- Как? - вспорхнула ресницами Вика, подпрыгнув на месте, - что это за история?
- Ой, Вика! – я почувствовал, как мои щёки наливаются румянцем, - тут такая Санта-Барбара у нас разворачивается…
И тут же почувствовал несильный удар Катькиной ноги под столом. Пришлось замолкнуть.
- Не перебивайте, - нервно передёрнула плечами Катька, - в-четвёртых, Колька, ты уж извини меня за откровенность, но ты – не герой моего романа, как ни крути.
- Да я и не в обиде, Катя, и спасибо за откровенность, - усмехнувшись, обиделся я, - ты права: нет, не было и не будет у нас с тобой никакого романа - всё это влажные фантазии наших молодожёнов.
Когда мы с Катей вышли на засыпающую тёмную улицу, я молчал и переваривал всё минувшее: думал о прошедшей встрече, о молодожёнах и бронебойных аргументах прагматичной Катьки. Я не был в отчаянии, скорее – в некотором смятении от всего услышанного в гостях у Вики. Сомнений нет – Вика потеряна навсегда, Катьке я не нужен. Да и говоря по совести – она мне тоже была не нужна от слова «совсем». Словно о чём-то таком догадавшись Катерина вдруг завела разговор с извинения:
- Коля, ты чего такой, словно в воду опущенный?
- Да вот перевариваю твои слова о моей невесёлой перспективе. Кому я теперь такой злостный «алиментщик» нужен?
- Ну прости меня. Может быть я такая же, как и твоя жена – циничная и расчётливая. Но зато я не вру и не лицемерю. Говорю всё прямо в лицо. По-моему, это по крайней мере честно…
- И благородно, - вставил я, - и заслуживает уважения.
- Могу ли я задать тебе вопрос? – просила Катя и, не дождавшись от меня ответа, продолжила, - вы с Викой сегодня были какие-то напряжённые и испуганные. Причём вы оба боялись друг друга.
- Странно, что у тебя создалось такое впечатление. Мы же с Викой едва знакомы.
- Ой ли? – усмехнулась Катя, - а мне так не кажется. Вы были испуганными и потерянными, и вели себя, как недавно расставшиеся любовники.
- Скорее, как несостоявшиеся любовники, - поправил я, - не скрою, Вика мне очень нравилась раньше. Нравится и сейчас. И когда сегодня мы рассматривали свадебные фотографии, я невольно представил себя на месте её Андрея.
- И что ты при этом подумал, если не секрет?
- Не секрет. Что я наверняка выглядел бы более презентабельно нежели он, и Вика бы гордилась своим женихом.
- Признайся, у вас с Викой что-то было, да? От меня ведь нечего скрывать, - и Катя, слегка подавшись ко мне вперёд, вдруг пристально поглядела мне в глаза, в самую глубину, словно обманутая жена, догадывающаяся об измене мужа, но не имеющая этому никаких доказательств.
Я на мгновение задумался:
- Не может она знать. Мы все это скрывали. Просто берёт на понт…
- Ну, что вы за чудные люди? – также ласково и хитро продолжала Катя, вкрадываясь в душу, - все с умным видом строят из себя наивных и несведущих дурачков, которым всё про всё известно, но усиленно пытаются делать вид, что ничего не знают. Так что не таись…
- Ну, если тебе всё про всех известно, то зачем ты сейчас меня пытаешь, словно грешника на исповеди?
- Ты это говоришь от обиды на меня? – разочарованно произнесла Катя, - я тебе отказала, вот ты и злишься.
- Вовсе нет. Какие тут обиды? Ну, сама рассуди, ведь это не повод - вести под венец девушку, которую случайно однажды мимолётом увидел полностью обнажённой, да ещё в обнимку с другим мачо. Раз уж ты такая поборница откровенности, то на твои пикировки я просто вынужден ответить тебе тупой прямолинейностью железнодорожной шпалы. И в конечном итоге я позволю себе сделать неосторожное предположение, что ты прилюдно отказалась выйти за меня лишь в отместку - именно потому, что я решительно отказался вызволять твоего двоюродного брата из той задницы, в которую он по неопытности влез. Можно ещё тебе немного откровения?
- Ну, давай, раз ты так осмелел, - подзадорила Катя, слегка улыбнувшись, выказывая неподдельный интерес, - хочется на прощание немного позабавиться.
- Да не удастся нам позабавиться, Катя, в том смысле, который мы подсознательно вкладываем. Даже не надейся. И всё же. Вот тебе откровения, которых мы с тобой сами боимся, от Николая-затворца. Вот именно сейчас по всем законам урбанистической мелодрамы и после всего пережитого нами в Викином доме, мы должны провести эту ночь вдвоём в одной постели, как два одиночества, заглушая блудом и страстью своё взаимное сиротство. Причём сейчас нет речи ни о любви, ни о симпатии и прочей романтической чепухе. Сейчас должны сработать примитивные законы животной страсти да природной физиологии двух разнополых существ, прикрывающихся банальным термином «одиночества душ». И всё только потому, что мы сами стали заложниками нашего знакомства и наших взаимоотношений, которых, говоря откровенно, у нас почти нет. Но ты не волнуйся и не старайся строить из себя приличную девочку – сего интимного слияния у нас не произойдёт. И всё только потому, что этого не хочешь ты, и этого не хочу я тоже. И дело тут даже не в том, что может быть завтра утром мы проснёмся, и нам будет стыдно или нам не понравится наше эротическое приключение. Ты сама себе признайся, что нам это должно понравиться по одной простой причине - мы молодые, задорные и бесшабашно страстные, и с лёгкостью прощаем ошибки и недостатки не только себе, но и чужим. Причина же кроется совершенно в другом: мы знаем и боимся того, что нам это точно понравится и мы не сможем отказаться друг от друга, и непременно захотим продолжения с заключением некоего официального союза, который уже подсознательно определён, как провальный. И всё потому, что начало знакомства потекло не тому руслу. Вместо взаимного уважения, альтруизма и прощения наше общение построилось на фундаменте взаимных претензий. А это рано или поздно приведет к пропасти, к жестокому и болезненному разрыву. Так что, Катя, будем откровенны друг перед другом. Нам очень хочется сейчас друг друга, но нельзя. Уж лучше найти кого-нибудь случайного на одну ночь и безо всяких моральных и эстетических обязательств. Разве я не прав? Ты не любишь меня, я не люблю тебя. Всё честно и без обиняков. Вот и не будем мучать друг друга.
- Мдааа, - протянула Катя, и ещё крепче прижалась ко мне при виде автобуса, который подъезжал к остановке. Ей не хотелось немедленно уезжать домой и она, пропустив свой автобус, вдруг неожиданно сладко и страстно заговорила, пытаясь опять заглянуть в глаза, - неужели ты не думаешь сейчас о Виктории?
- А с какой стати мне о ней думать? – удивился я, слегка обиженный тем, что Катька так и не оценила должным образом моё глубокомысленную проповедь на тему случайных половых отношений в условиях критического одиночества души, - у неё вся жизнь устроена, у неё есть любящий муж, крепкая семья. Хорошая...
- Всё это так, - согласилась Катюха, тяжело вздохнув, - но, насколько я знаю Викторию, кажется, она вышла замуж не то чтобы назло или в отместку, а скорее всего из-за боязни вновь остаться одинокой. И она как-то однажды мне бросила, что лучше всё-таки синица в руке, нежели журавль в небе.
- Вот же, блин, - промелькнуло у меня в голове, но вслух произнёс, - а ты в этом уверена?
- Я Вику слишком долго знаю, чтобы ошибаться. У меня такое ощущение, что она опять вышла замуж, чтобы переждать плохие дни и всё ещё ждёт, что за ней приедет принц на белом коне и увезёт к себе во дворец... И немного помедлив, Катя вдруг лукаво прищурив глаза, снова взглянула на меня:
- И мне кажется, я догадываюсь, как на самом деле выглядит её принц, хотя конь у него вовсе не белый, а салатовый.
- О как! – я крякнул от неожиданности, обалдев от того, что цвет приблизительного коня принца совпадал с цветом моей «шестёрки».
- Да и целовалась она со своим Дюшей с нескрываемым смущением, жутко стесняясь тебя. Это не могли не заметить только самовлюблённые слепцы-мужчины, один из которых никак не может развестись со своей стервой, а другой неопытный тщеславный эгоист. И ты, Коля, сейчас можешь тысячу раз пытаться убедить меня в том, что у вас с Викой ничего не было, но я скорее поверю в то, что Земля плоская и стоит на трёх слонах, чем в то что вы не любите друг друга, и сейчас изо всех сил стараетесь навсегда и бесповоротно испортить друг другу жизнь.
- Нет, Катя, не знаю, как сказать, к счастью или на беду, но ты жестоко ошибаешься. Нас ничто не связывает, - проговорил я дрожащим от волнения голосом, а внутри у меня что-то непонятное ныло и свербело. И это были не бабочки в животе, а стая полудохлой моли, испуганно мечущаяся по углам.
- Не лги хотя бы самому себе, - зло усмехнулась Катя, провожая взглядом очередной ушедший автобус, - и не тупи. Меня уговаривать не надо, а вот у тебя есть шанс всё исправить. Завтра её Андрюша уходит на дежурство и Вика будет дома одна. И ты можешь к ней прийти без звонка, без предупреждения, чтобы окончательно выяснить все отношения и всё вернуть на круги своя. Чтобы получилось так, как должно получиться, как вам нужно, чтобы всё получилось хорошо.
- Это она тебе сказала?
- Какие же вы, мужики, тупые и бесчувственные. Ничего такого она мне не говорила. Но поверь мне, как женщине, она так думает, она только и мечтает об этом. А вас, мужиков, пока не прижмешь коленом к стенке в тёмном месте и не скажешь прямо в глаза, вы так и не допрёте. Вы такие прямые, как рельсы и такие острые, как шпалы, что просто диву даёшься. Как вы так можете жить - не понимаю. Хвастаетесь твоей утончённой логикой, ловкостью мышления, хитростью и изворотливостью. А на самом деле… ай, - и Катя отрешённо махнула рукой и засуетилась, завидев очередной автобус, подходящий к нашей остановке и быстрой скороговоркой затараторила на прощанье, - так что не глупи, Колька, и завтра же иди к своей Вике и сделай всё, что нужно сделать. Ты понимаешь, что я имею в виду.
Когда автобус подъехал и открыл двери, я подал Катерине руку, чтобы помочь ей зайти в автобус и сказал на прощанье:
- Может быть тебя проводить до самого дома, время-то уже позднее?
- Нет, это лишнее! – громко бросила Катька уже из автобуса, стоя на задней площадке, - я даже согласилась бы остаться сегодня с тобой. Но завтра ты должен быть в форме, у тебя встреча с Викой, от которой зависит судьба нескольких людей. Тебе нельзя отвлекаться.
Я хотел было ей возразить, но автобус, смачно-чмокнув своими дверями, увёз Катерину в холодную осеннюю мурманскую ночь.
© Алексей Сафронкин 2023
Спасибо за внимание! Если Вам понравилась история, то ставьте лайк и делитесь ссылкой с друзьями и знакомыми. Подписывайтесь на канал, что не пропустить новые публикации, а их будет ещё очень много. Не сомневайтесь.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.