ГЕРОИ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ БРАТЬЯ ШУМОВЫ СТАЛИ ГЕРОЯМИ ПОЭМЫ АЛЕКСАНДРА ПРОКОФЬЕВА
БОЛЕЕ 50 лет назад, далеко от царя, попов и урядников, родилась в тувинской степи русская деревня Владимировка. Такие белёные хаты, как здесь, можно встретить где-нибудь по соседству с Украиной, и песни поют тут старые, не сибирские...
...Живёт во Владимирове старик — Лука Шумов. У него дремучая борода, широкая грудь и длинные изработавшиеся руки. В колхозе он всегда считался работником хорошим, старательным.
Большая у него семья. Соберутся все вместе, как колхозная бригада. Елена Калистратьевна, черноволосая женщина с монгольским разрезом глаз, хозяйничает за столом. Теперь уж, наверное, подросли внучки, а в последний мой приезд ей помогали дочь-школьница и красивая молодая невестка Лена! За столом сидели мужчины: сам хозяин да сыновья — плотник Леонид, полевод Иван, Клим — колхозный токарь и десятилетний Петька.
Живёт Лука Шумов, как все в деревне. Сделали из колхоза совхоз, стал и он работать в совхозе. Недавно на пенсию вышел. Если здоровье позволяет, и теперь работает, как и другие пенсионеры. И всё у него, как у всех. Только вот погнало меня что-то за четыре тысячи километров взглянуть на Луку Шумова, поговорить с ним.
ПОМНЮ, придя восемнадцатилетним парнишкой в армию, я с каким-то особым чувством читал статьи и заметки во фронтовых и местных ленинградских газетах о миномётном расчёте пяти братьев Шумовых (позднее к ним присоединился и шестой брат, попавший сначала на Север). Шумовы были славой и гордостью Ленинградского и Волховского фронтов. Впрочем, расскажу по порядку.
Когда до Тувы дошла весть о нападении фашистов на Советский Союз, Лука Шумов сказал Ивану:
— А что, брат, надо нам идти на войну!
Так и решили. А вскоре уже и другие братья, и отец Никита Фадеевич заговорили о том, что надо проситься в Красную Армию (Тува до 1944 года не входила в состав СССР). В 1942 году разрешили набор добровольцев — советских подданных. Собрались все шестеро: Лука, Семён, Иван, Александр, Аксентий, Василий.
Когда они прибыли в часть, молодой лейтенант предложил:
— А ну, ребята, давайте-ка посмотрим, как вы стреляете. Он положил пустую бутылку на столбик, отсчитал двадцать шагов и дал в руки пистолет одному из новичков.
— Попробуй попасть в донышко!
— А что, товарищ лейтенант, — ответил боец, — нельзя ли перевернуть бутылку горлышком ко мне?
Лейтенант переставил бутылку. Солдат прицелился. Пуля прошла через горлышко, не задев его, и выбила дно.
Выстрел — и снова пуля летит через горлышко, разбивая дно. Ещё выстрел, еще... Кажется, что стреляет один человек.
— Да, — сказал лейтенант, с уважением поглядев на широкоплечих здоровых парней, — из вас выйдет толк.
А дальше — учебный лагерь под Красноярском, длинный, через всю страну путь к Ленинграду.
Так же, как из винтовки, из нагана, из пулемёта, без промаха поражали они врага и из своего тяжёлого 120-миллиметрового миномёта.
В синявинских болотах, на невских переправах, в дни обороны н наступления не умолкал шумовский миномёт. Шесть братьев приняли участие в прорыве блокады Ленинграда, штурмовали Нарву, вели тяжёлые бои в Прибалтике, гнали фашистов по Германии.
Лука был ранен при прорыве блокады, дважды — под Синявином, затем в Литве, потом в Эстонии. На шестой раз его засыпало землёй. Все решили: погиб. Откопали — оказался живой.
Каждый из братьев побывал в госпиталях по три, по четыре раза. Когда ранили Ивана, он, теряя сознание, сказал разведчикам, которые нашли его:
— Партбилет из кармана возьмите, чтобы гадам не достался.
За несколько дней до этого братьев, не однажды уже награждённых, приняли в партию.
Иван, Василий и Семён не вернулись с войны.
В 1949 году скончался Никита Фаддеевич. Умерла и мать Акулина Минеевна.
Помним ли мы Шумовых? Не забыли ли о том, что сделали они и такие, как они, для всех нас?
В ОДНОМ из старых уголков Ленинграда, неподалёку от Петропавловской крепости, раскинулось здание Артиллерийского исторического музея. Здесь хранится для потомков оружие героев Полтавы и Бородина, Шипки и Сталинграда. В зале третьего этажа рядом с огромными гаубицами и мощными зенитными установками стоит скромный миномёт. Краска на его стволе побита, видно, досталось ему, потаскали его солдаты на своих плечах. Тут же стенд, а на нём фотографии. Это Шумовы, целая шеренга Шумовых. Вот они получают боевое задание от командира расчёта Александра, вот шестеро стриженых миномётчиков в гостях у рабочих завода «Большевик». А вот справка — результат кропотливой работы научного сотрудника музея К. В Сотиной: из шумовского миномёта сделано 13 986 выстрелов. При этом уничтожено свыше 400 фашистов, разрушено 29 дзотов и блиндажей, подавлено 11 миномётов и 13 пулемётов врага.
Такими были Шумовы. Такими их увидел и поэт Александр Прокофьев в один из майских дней 1943 года. Он почувствовал в них такую любовь к Родине, такую нравственную силу, которые не могут не привести к победе.
Однажды в минуту затишья на самом переднем крае услышал Прокофьев пение соловьёв. И вскоре появились стихи:
Сколько звёзд голубых, сколько синих,
Сколько ливней прошло, сколько гроз.
Соловьиное горло — Россия...
В этих же родных своих приладожских местах встретил поэт Шумовых. И неистребимая соловьиная песня, и вечная природа («Трава растёт из-под железа, соловьи под пулями поют»), и могучие, один в одного, братья-богатыри — всё слилось в широкую, величественную картину. Стихотворение о соловьях, о России стало зачином большой поэмы. В поэме всё было, как в жизни. Шумовы шли на войну: «На головных санях кумач, зарёю разгорается...»
И старый вышел из сеней,
И ко двору дощатому
Он впереди всех сыновей
Гвардейский шаг печатает.
Гори, сильней зари гори!
Ведь за Россию гордую
Идут в поход богатыри,
За дольную и горную.
Её мы призваны стеречь,
Её мы призваны беречь
От чёрного насилия.
А ну, держи, Фадеич, речь,
Ты встал перед Россиею!
И вот он держит речь свою —
Семь слов, давно продуманных:
«Я нынче родине сдаю
Полроты братьев Шумовых!»
Прошли годы. Работая над книгой о творчестве А. Прокофьева, я заинтересовался прототипами героев поэмы «Россия», вспомнил, что читал о Шумовых в годы войны.
— Да, — подтвердил поэт, — это те самые Шумовы.
И я их отыскал.
О том, как живёт Лука, читатель уже знает. А неподалёку от него, в районном центре Самагалтай, поселился Аксентий Никитич. У него тоже семья немалая — одиннадцать детей вырастил!
— И этот дом я строил, и тот, и гараж, и дома МТС. А жена моя Анастасия Михайловна штукатурила их. У нас в роду много строителей. А наш бригадир — Семён, сын Луки.
Недавно я получил письмо из Тувы. Журналистка Варвара Межова пишет об Аксентии: «Сейчас он на пенсии. Очень тепло говорил мне о нём заведующий отделом пропаганды и агитации райкома КПСС.
— Аксентий Никитич, — сказал он, — хотя и на пенсии, но постоянно среди людей. Его очень любят тувинцы, каждый старается пригласить его на чашку чая...»
Когда Прокофьев закончил свою поэму, он послал её братьям. Но фронт в это время двинулся, и бандероль не дошла. Так Шумовы н не узнали, что они — герои литературного произведения, удостоенного Государственной премии и завоевавшего такое широкое признание читателей. Приехав впервые несколько лёг назад в Туву, я собрал всех Шумовых. Небольшой домик Аксентия Никитича с трудом вместил столько народу. Крепок шумовский корень — тридцать четыре сына и дочери у шестерых братьев. А сколько внуков и внучек — и сосчитать трудно. Как хотелось мне, чтобы эти люди почувствовали то, что чувствовал сам поэт... Первый бой, рассказывается в поэме «Россия». Шумовы вели за поляну «Сердце». Братья устояли, не отступили. И поэт, обращаясь к Василию Шумову, который в этом бою обрушил на фашистов «полностью две тысячи пудов чугуна и стали», говорит:
Слава и почёт тебе, Василий
За ухватку, силищу и стать.
От поляны «Сердце», от России,
От цветов, что будут расцветать...
От всего всесветного раздолья,
Над которым встанет синева...
За поляну «Сердце» билось болью
Сердце нашей родины — Москва!
Кстати уже сказать: и поляна «Сердце» — не только символ, так многозначительно подчеркнувший смысл воинского подвига, но и географическое название, которое можно отыскать на карте.
Никогда не было у меня столь благодарной аудитории. Громко читаю, а сам смотрю на слушателей — не шелохнётся никто. Глубоко тронут всегда невозмутимый Лука. До слёз разволновался Аксентий. С изумлением смотрел на книгу (Прокофьев прислал в подарок редкое миниатюрное издание поэмы) Семён Иванович: и не знал он, какие герои у всех у них отцы.
А потом я был в областном центре, в Кызыле, и в местном краеведческом музее видел стенд, посвящённый братьям. Не появись «Россия» А. Прокофьева — кто знает? — И. Тихонов ли, Н. Лукницкий ли, или И. Авраменко, знавшие о Шумовых, — может быть, они запечатлели бы характерные образы воинов. Не случайно вдохновлялись богатырями из поэмы композиторы В. Соловьев-Седой, Г. Свиридов, А. Матвеев.
Операторы кинохроники засняли на плёнку момент, когда Никита Фаддеевич и Акулина Минеевна Шумовы сдавали тёплые вещи и свой личный скот в фонд помощи фронту. Киножурналисты и не подозревали, что перед ними — родители героев поэмы. Не знал этого и художник В. Дёмин, создавший ещё в 1945 году портрет Никиты Фаддеевича. Не знали этого и работники Артиллерийского музея, разыскавшие и установившие на вечное хранение старенький шумовский миномёт.
ОДНАЖДЫ вместе с Александром Прокофьевым мы ездили по Сибири и, сделав крюк в 500 километров, навестили Шумовых. И снова звучала поэма, и снова сошлись члены большой семьи.
Через несколько месяцев было опубликовано стихотворение Прокофьева «У Шумовых сегодня шумно». Я потом я написал заметку в газете и о Шумовых, и о нашей встрече. И сразу же в Ленинград пришли два письма из частей, где несут свою службу представители следующего поколения Шумовых. И это ли не символично: одно письмо отправлено с берегов Тихого океана, другое — с западной границы. Молодые Шумовы охраняют нас сегодня, как двадцать пять лет назад их отцы, как сорок пять лет назад — сибирские партизаны Шумовы, дед и брат деда.
Вот они какие, эти Шумовы — из совхоза «Россия», из поэмы «Россия», из страны Россия...
И недавно я узнал: улица, на которой живёт Аксентий Никитич Шумов, переименована в улицу братьев Шумовых.
Владимир БАХТИН (1967)