Продолжение.
Почти полгода я не возвращалась к этой теме. Виной всему "набеги кочевников", то бишь , хейтеров. Очень не хотелось, чтобы какие -то убогие люди своими погаными языками обсуждали и копались в моей жизни.
Но, уж коли начала эту тему, нужно продолжать.
В тот год мне впервые отпраздновали день рождения, круглая дата , 10 лет. Правда, для кого это делалось, было не понятно. Пришли мамины друзья-подружки, соседи, пили самогонку, ели холодец, картошку с селедкой, котлеты и рыбу, соленья и салаты. Пели " Ой, мороз, мороз, " "Коробочку", "Хаз Булат удалой..", частушки , иногда матерные, плясали. Для героини торжества не было ни подарков, ни даже самого захудалого вафельного торта. И когда я в середине празднования тихонько вышла из-за стола, никто этого даже не заметил.
Зимой 68 года я часто болела-замучили ангины, опухали суставы. Врачи боялись осложнений на сердце и уже весной было решено удалить мне гланды и аденоиды. Меня выписали, дали отдохнуть неделю дома и опять положили в ревматологию. Обычно там лежали хроники, поэтому многие знали друг-друга не один год. Делились впечатлениями. И когда узнали об операции, настращали меня жуть как!
Хирург была не из нашей больницы, а из БСМП им Семашко. По определённым дням приходила в наше детское ревматологическое отделение и оперировала. Не знаю, может, у неё был траур, но ходила она всегда во всём черном, да и сама была уже немолодой брюнеткой с шикарными, тяжёлыми волосами , уложенным в сложную причёску. Стройная, с абсолютно прямой спиной, уверенная и строгая, она излучала какую-то тревогу.
В тот день , уж не знаю, по какой причине, не было ассистирующей медсестры, и врач предупредила, что придётся мне самой помогать ей. В общем-то, это заключалось в том, что ванночку для удаляемых гланд я должна была держать руками около рта, в принципе ничего сложного, но сам факт немного пугал.
Успокоив меня, что это не больно и совсем не страшно, хирург начала экзекуцию. Действительно, с гландами все прошло гладко. Было немного неприятно, когда кололи прямо в них обезболивающее, а уж потом чем-то, похожим на пилочку, свернутую кольцом, аккуратно надрезали и удалили обе миндалины. А вот удаление аденоидов мне совсем не понравилось, как скребком дважды прошлись по верхнему нёбу. Весь процесс вместе с ожиданием действия заморозки занял минут 30-40, точно не могу сказать. Зато меня ожидали аж 4 порции Ленинградского мороженого! Конечно, было бы логичнее купить обычный пломбир, в брикете или стаканчике, но мама решила подсластить пилюлю, купила с шоколадам, который потом больно колол израненное горло.
На память об операции на всю жизнь у меня осталось неприятное и мешающее першение, приходилось то и дело откашливаться. Издержки , так сказать.
Выписали меня 4 мая, и после почти 3 недельного пребывания в больнице так здорово было увидеть распустившуюся уже листву на тополях, изумрудную зелень травы, пение птиц, яркое солнце! Я радовалась, что возможно теперь буду реже болеть. Хотелось прыгать, бегать, а не сидеть в 4 стенах стационара.
Лето проходило в обычном порядке, и лишь в августе мама сказала, что мы с братом будем теперь учиться в другом городе, в интернате. Как коммуникабельный ребёнок , месяцами лежащий в больницах и не избалованный особым материнским вниманием , я весьма спокойно отнеслась к этому изменению в своей жизни. Не было ни страха, ни стресса. Задавать вопросы-почему и зачем? не пришлось по той причине, что матушка всё решала сама, не советуясь с нами и считала себя всегда правой. Правда, как-то она заикнулась, что очень неудобно, когда я лежу в больнице, а она в ночной смене, Витю дома не с кем оставлять.
Интернат находился в 20 км от Тулы, в маленьком городке, да я бы сказала в посёлке-Болохово. Я так никогда и не узнала, почему нельзя было устроить нас в тульские интернаты, их было целых 2.
И началась новая жизнь. Нужно было выполнять правила и распорядок общежития. Подъём в 7 часов утра, по звонку. Сразу же идти на зарядку во двор, и никаких отлыниваний. Прятаться в туалете бесполезно, воспитатели осматривали все закоулки, заглядывали под кровати. Потом утренний туалет, заправка кровати по определенным правилам, чтобы никаких складок и комков. Красиво и одинаково выстраивать подушки на кроватях в одну линию. Ребро кровати должно быть острым и ровным, если не получалось, нужно было перезаправлять. На спинке кровати висело вафельное полотенце.
В спальне по стенке стоял шкаф, там на плечиках висела наша форма.
Каждому выдали 2 белых воротничка и манжеты, которые мы сами стирали , сушили , гладили и пришивали. Чистоту воротников проверяли почти ежедневно. У девочек классическое коричневое платье с воротником, фартуком и манжетами обладало неким разнообразием вариаций (например, воротничок мог быть «рубашечный» или «стоечка»). Фартуков (или передников, как их еще называли) было два – черный для повседневной носки и белый для праздничных линеек, и завязывались они сзади на бант или застегивались на пуговицу.
Изначально фартуки были предметом предохранения платьев от чернильных пятен (чтобы стирать надо было в случае чего не всё платье) , а потом этот аксессуар закрепился уже в виде традиционного. Он был самым главным украшением девчачьей школьной формы, поскольку фасоны фартуков различались. А еще разнообразные кружевные воротнички и манжеты, которые подшивались к платьям.
Некое разнообразие передников и манжет с воротниками позволяло школьницам не выглядеть «инкубаторскими».
Около шкафа на полу лежал чёрный ковер с яркими розами. Мы сами по очереди убирали в своей спальне, мыли пол, носили ковер трясти на улицу , даже в мороз. Да, один момент: в интернате не было горячего водоснабжения. Умывались, стирали и убирались мы холодной водой. Вот такие спартанские условия жизни.
После уборки шли в столовую, завтракали и сразу же отправлялись в школу: отдельно стоящее здание в центре двора. Почти все уроки проходили в этом помещении, за исключением физики, зоологии и физкультуры. Эти кабинеты находились в соседней одноэтажной постройке , чуть в стороне от школы.
Сначала было непривычно везде быть вместе-идти обедать и завтракать, в школу и после уроков в общежитие. Даже в город мы выходили обычно не по одиночке. Потом уже привыкли и уходили одни. Рядом с интернатом располагалась почта , и я часто писала маме письма. Помню свои жизнеописания и наивное , непременное "Лети с приветом, вернись с ответом" на задней стороне конверта. В то время конверты были без индекса.
Училась я отлично, преподаватели меня любили, не хвалюсь, но это правда. Скоро я записалась в различные кружки-пения, танцев, декламации, в кружок юннатов. И самое главное, я обнаружила очень неплохую библиотеку, это радовало..
Одевали нас неплохо. Все получили домашнюю одежду, обычно это фланелевые халатик или платье зимой и ситцевый летом, нижнее бельё, х.б.
коричневые чулки в резинку.
Штаны с начёсом зимой, кофту, осеннее или зимнее пальто- по наступлению сезона, теплый платок и шапку, варежки, туфли осенью и валенки при наступлении зимы, без калош, поэтому когда была оттепель, или мы заходили в магазин , они промокали.
Первое время мама к нам приезжала, обычно по субботам. Привозила нехитрые гостинцы-пряники, баранки, печенье или вафли, немного карамели. Потом нас стали отпускать на выходные домой, и мы ездили на переполненном автобусе в Тулу. Меня постоянно укачивало до рвоты, но тяга к дому пересиливала эту неприятность. Вскоре выяснилось, что с завода мама уволилась,как только мы уехали в Болохово, перешла работать в торговлю, и ночных смен уже не было..Материально ей стало легче. Так стОило ли в таком случае отдавать нас в интернат?
Возможно, она решила, что уже вдоволь помучилась, можно бы пожить и для себя.
Продолжение следует..
.