Думаю, у каждого человека есть явная, не скрываемая им или тайная, оберегаемая от всех, мечта, ради которой он планирует и строит весь свой жизненный путь. Иногда, для осуществления своей мечты, достаточно нескольких лет и тогда, ты ищешь что-то новое, чтобы снова заинтересовать себя для покорения новых вершин. А некоторым индивидуумам не хватает и жизни, чтобы достичь своей мечты, и их душа уходит в иной мир, забирая с собой эту неосуществлённую мечту.
И не так уж важно знать - из-за чего не была осуществлена чья-то мечта, толи это недостаток терпения или жизненные обстоятельства не позволившие достигнуть такой желанной мечты. Не знаю, как у других, но мне очень обидно и больно на душе, если я оказываюсь свидетелем такой неудачи. Просто я вспоминаю ту радость и наслаждение, которое охватили меня, когда я понял, что моя мечта исполнилась, и я буду летать, и у меня есть своё, пусть и нелёгкое, но такое желанное место в небе.
И здесь хочу подчеркнуть, что воплощение своей мечты в жизнь, часто, если не всегда, затрагивает интересы любимых, дорогих тебе людей. Причём выбор, для них, может быть очень болезненным, ведь это предполагает, чаще всего, отказ от своей какой-то мечты и подчинение своих планов другим целям. И это огромное счастье, если в этих вопросах достигается консенсус и тогда усилия при достижении мечты приумножаются многократно. Эти мои рассуждения напрямую связаны с женой, с моей семьёй. Не будь их поддержки и понимания, я не смог бы осуществить свою мечту в полном объёме.
Чтобы подтвердить эту мысль, опишу обстоятельства, которые произошли при экспедиции на авиахимработы в Казахстан. Обычно подготовка к экспедиции начиналась задолго до намеченного дня вылета. Уже за месяц до предполагаемого вылета, подбирались экипажи, обсуждались кандидатуры совместно с партийным и авиационным руководством авиаотряда. Проводилась учёба, если была необходимость, то назначались тренировочные полёты, готовили полётные карты, изучали особенности маршрутов перелёта.
Для авиахимработ в Казахстане обычно готовили сводную авиаэскадрилью со своим командованием и инженерным составом. Традицией проводов в такие экспедиции являлось торжественное построение всего личного состава перед подготовленными к вылету самолётами и при обязательном присутствии членов семей вылетающих. Торжественные речи с напутствиями лётного командования, партийного руководства, замполита. А также вручение каждому экипажу внушительного полотняного мешка с продуктами для длительного хранения, на случай каких-то непредвиденных обстоятельств (неприкосновенный запас при вынужденной посадке). Надо признать, этот запас, совместно с взятыми домашними заготовками, очень часто выручал нас в экспедициях, не всегда мы были обеспечены нормальной едой при работе в сёлах, аулах, кишлаках.
В тот год мы получили задание на работу в Актюбинской области Казахстана. При взлёте наши родные помахали нам вслед и были уверены, что дней через сорок встретят нас на родном аэродроме в Полтаве. Ох, как они ошибались. После взлёта из Полтавы, вся группа, по плану, направлялась на дозаправку в Харьков, где нас снова проверила уже комиссия из Украинского Управления Министерства гражданской авиации СССР. Кстати об авиационном топливе и необходимых дозаправках больших групп самолётов при перелётах на авиахимработы в Средней Азии. При полёте туда, с помощью радиограмм в Министерство ГА, скандалов - всё-таки удавалось добиться заправки самолётов, чтобы долететь до места назначения, но зато при возвращении домой – только взятка заправщикам позволяла долететь домой.
Я отправлялся в эту экспедицию с удовольствием, ведь мне всё там знакомо, я много лет летал в тех краях, часто бывал в Актюбинске. Маршрут перелёта составлял около тысячи восемьсот километров, пересекая Волгу в районе г. Саратова – г. Энгельса и Урал в районе г. Уральска. По многолетним наблюдениям, мы уже знали, что при полёте, в это время, в направлении Средней Азии, каких-либо неожиданностей со стороны метеоусловий не бывает, но зато, возвращаясь, домой, в Европу, нас всегда, в районе Волги, встречали и сопровождали сильнейшие метеофронты с грозами, ливнями, смерчами. Вот тогда требовались и лётное мастерство, и сила воли, и, конечно же, удача. В этот год наша экспедиция благополучно, без происшествий долетела до Актюбинска, и каждый экипаж занялся своей привычной работой – обработкой ядохимикатами озимой пшеницы.
Это для нас была обычная, рутинная работа – с восхода солнца и до захода, до пятидесяти взлётов и посадок в день. Уставали, естественно, до изнеможения, но согревала мысль, что командировка только на месяц, дома ждут родные и долгожданный отпуск. И вот работа закончена, все документы оформлены и подписаны. Вся сводная эскадрилья собралась в Актюбинском аэропорту – готовимся к вылету домой, на Полтаву.
В этот момент командование сводной эскадрильи получает радиограмму из Украинского Управления Министерства ГА СССР с приказом о вылете нашей группы из Актюбинска в Самарканд, Узбекистан. Мы, естественно, в шоке. Командировка окончена, деньги закончились, физические силы у экипажей на исходе. После бурного обсуждения сложившегося положения, большинством голосов, решаем не подчиняться приказу и вылетать на Полтаву, но весь этот протест постепенно, после длительных переговоров с командованием Полтавского авиаотряда, сошёл на нет. Нас клятвенно заверили, что через пару дней нам, в Самарканд, привезут деньги и новые командировочные удостоверения, с приложением нижайшей просьбы от партийного, комсомольского и профсоюзного руководства и уверенности в нашем высоком самосознании и патриотизме.
Конечно, наше командование оказалось правО, мы, изыскав внутри себя кое-какие резервы сил, бурча под нос что-то нечленораздельное, повернули свои лайнеры в сторону Средней Азии. Как ни странно, я, с удовольствием летел в сторону Аральска и Кзыл-Орды, когда ещё удастся побывать в тех местах, где прошли мои молодые, самые интересные для лётной практики годы, где, по сути, произошло становление меня, как человека.
Посадка в Аральске на дозаправку и первое разочарование – никого из бывших друзей, ни одного знакомого лица. Только знакомая жара, под сорок в тени, и полное отсутствие деревьев, чтобы спрятаться в тени дерева. А ведь хорошо помню, как участвовал в субботниках, высаживали и поливали деревья (карагач и серебристый тополь), но, увы, ничего не выросло. Сейчас вспоминаю: – в шестьдесят шестом – шестьдесят девятом годах была попытка городских властей озеленить город Аральск, какое же было разочарование, когда на следующий день все саженцы были вырваны из земли и поломаны. Местное население категорически не приняло этой идеи, из-за деревьев им будет не хватать солнца. Что ж - каждому своё.
К вечеру, посадка в родной Кзыл-Орде, на дозаправку и ночёвку. И снова никого из старых знакомых. Не удержался, поехал на троллейбусе в центр города (в мою бытность, троллейбусов ещё не было), бесцельно побродил и не найдя ничего интересного возвратился в аэропорт. Разместили нас в гостинице аэропорта, в том же здании, где жили мы с женой и сыном, занимая две комнаты в семейном общежитии.
Вечером, в холе гостиницы, смотрел телевизор и обратил внимание на дежурившего в гостинице милиционера (казаха). Показалось, что я откуда-то знаю его, а он время от времени поглядывал на меня и улыбался. Наконец он пересел в кресло возле меня:
- Не помнишь меня?
И он назвал свою фамилию. Это была фамилия секретаря Аральского райкома партии. Ну, конечно же, я сразу вспомнил всё. Это был сын секретаря райкома и я, когда жил и летал в Аральске, иногда встречался с его отцом, как секретарь комсомольской организации аэропорта и при выполнении спецрейсов по заданию райкома и обкома партии. Но интересно ещё и то, что я имел «счастье» познакомиться и с сыном секретаря, в то время.
Тогда, власть секретаря в нашем районе была безгранична и сынок, зная об этом, пользовался этим вовсю. По вечерам, с кучкой шалопаев, он терроризировал весь Аральск. Как-то поздним вечером я возвращался из гостей домой, в общагу и увидел, что знакомую девушку окружили несколько казахов, не пуская её, домой, вели себя по - хамски. Я подошёл, взял её за руку и потянул в сторону. Вот тут я и увидел пистолет в руках у сынка секретаря (он его украл у отца, чтобы поднять свой авторитет). Я был в лётной форме и знал, что лётчики пользуются авторитетом среди населения Аральска. К тому же я нагло соврал ему:
- Завтра у меня встреча с твоим отцом, думаю, ему будет неприятно узнать о нашем сегодняшнем инциденте.
Он сходу сник и предложил расстаться друзьями, я, конечно, не возражал. Так всё и осталось между нами, при встречах он вежливо здоровался и жал руку.
В тот вечер, мы долго беседовали, вспоминали нашу жизнь в Аральске. Он смеялся, что из хулигана получился довольно неплохой лейтенант милиции. Когда расстались, и я пошёл спать, долго не мог уснуть, вспоминались годы жизни в Аральске и Кзыл-Орде. А ещё мучили мысли об ожидающей меня семье в Полтаве. Мобильных телефонов, в то время, ещё не было, связаться с родными и поговорить с любимой женой можно только через почту. Поэтому нужно терпеть до посадки в Самарканде, если ещё будет связь там (всё-таки четыре тысячи километров между нами).
Я всегда преклонялся перед терпением, выносливостью своей спутницы по жизни. Признаю, не часто я признавался ей в своей любви и восхищении её тяжкой работой, как матери моих детей, как супруги. Сколько ей стоило труда и нервов воспитывать двух пацанов, накормить их, вылечить, если они заболеют, выполнять школьные уроки и вечно переживать, ждать прилёта вечно-командировочного мужа, чтобы через несколько дней снова проводить его куда-то на точку. Всё-таки нужно иметь огромное мужество и смелость, чтобы не побояться и сделать такой отчаянный шаг – прилететь за три тысячи километров в неизвестность, не имея никаких гарантий, к молодому человеку, не имеющему, на тот момент, никаких перспектив на будущее, без нормальных жилищных условий и абсолютно финансово нищему. И то, что мы карабкались, по всем обрывам и трясинам жизни целых пятьдесят лет и таки достигли, с неплохим результатом, финишной прямой, это, я считаю, заслуга моей любимой жены. Не каждому везёт так в жизни, как мне, признаю это честно.
А на следующее утро взлёт и без происшествий перелёт и посадка в Самарканде. Как окажется позже, пребывание в Самарканде и работа в Самаркандской области принесёт мне кучу новых впечатлений, знаний о социалистической экономике Узбекистана, быте простого народа и руководящих работников этой среднеазиатской республики. Признаю, это абсолютно иной мир. Со своим, уникальным понятием, что такое честь, воровство, героический труд, преклонение перед начальством. Но об этом в следующей главе.
Гл. 14
Итак, после посадки в Самарканде и размещения наших экипажей в гостинице аэропорта, командование нашей сводной эскадрильи сообщило, что нам предоставляется несколько дней отдыха, так как посевы хлопка не готовы ещё к проведению дефолиации и десикации. Что ж, после тяжёлого труда в Актюбинской области и утомительного перелёта в Самарканд, небольшой отдых нам был очень кстати. Только, всё время не давала покоя мысль о семье, поэтому к вечеру отправились в центр города знакомиться с достопримечательностями экзотического Самарканда и разыскать главпочту с телефоном. Нет, меня нелегко было удивить экзотикой Средней Азии, я много раз летал и вторым пилотом, и командиром самолёта, в Алма-Ату, Чимкент, Ташкент, но Самарканд является совершенно уникальным по историческому духу, архитектуре.
Нужно признать, местное население весьма дружественно относилось к нам. Местные узбеки охотно отвечали на наши вопросы, даже проводили нас на главпочту, да и в дальнейшем мы всегда чувствовали уважение местных жителей к лётчикам. Удивило другое, на входных дверях почты был вывешен список городов, с которыми можно связываться с помощью кода и среди небольшого списка была и Полтава. Честно говоря, не надеялся, что удастся связаться по телефону с родными. Наменял мелочи и набрал код Полтавы. Каково же было моё удивление, когда после нескольких сигналов вызова вдруг услышал родной голос жены и при этом изумительная слышимость, впечатление – будто находимся в соседних комнатах. И естественная её реакция на мой голос: - Вы уже прилетели? Ты в аэропорту? Когда будешь дома? Готовить ужин?
Ну, как ей объяснить, что я нахожусь за тысячи километров от родного дома, нашим родным даже не сообщили, что самолёты перенаправили из Актюбинска на Самарканд, в Узбекистан. Пытаюсь это объяснить, но это нелегко – не верит: - Хватит прикалываться, мы уже тебя заждались. Наконец поверила. Следующие минут пятнадцать, молча, выслушиваю монолог разозлённой супруги. Покорно принимаю справедливые упрёки – у меня дурацкая, ненормальная работа, я никуда не годный отец, вся тяжесть семейной жизни на слабых женских плечах, за какие шиши она должна кормить наших детей. Что ж, все упрёки справедливы, на другой чаше весов только любовь к небу, любовь к лётной профессии. После того, как пар выпущен и пришло понимание, что Самарканд – это не шутка, а всерьёз, рассказал ей о перспективах и условиях работы, пожалел её и обнадёжил отдыхом на море. В общем, распрощались любя друг друга и надеясь на скорую встречу. Вот такая она – семейная жизнь лётчика, увы…
После нелёгкого разговора с любимой, на душе полегчало, неизвестность, как ни крути, очень сильно влияет на психику. И мы отправились на главную площадь и Регистан, знакомиться с достопримечательностями этого уникального, древнего города. Не знаю, как кого, но меня потрясла экзотика, архитектура, величие и красота медресе Тилля Кари, Шер-Дор, Улугбека, мечети Биби Ханум. Восхищён работой древних мастеров, яркими красками, которые сохраняются с 15-го века и радуют нас и сегодня. Ну а уж вечернее световое шоу, выступления канатоходцев, концерты музыкальных и танцевальных коллективов, представлявших узбекскую культуру – выше всяких похвал. Всё это открыло нам новый мир, во всяком случае, для меня, это было открытием. И ещё, возвращаясь поздно ночью в гостиницу и основательно проголодавшись, мы набрели на рынок, который, оказывается, работает круглосуточно. Это изобилие овощей и фруктов, уложенных горами на прилавках, огромные россыпи арбузов и дынь. Я тогда и не догадывался, сколько сортов дынь существует на свете. Мы купили, испечённых при нас ароматных лавашей (половину которых мы съели по дороге до гостиницы), сочных, вкуснющих шашлыков и, конечно же, арбузов.
Летом, в Самарканде, температура воздуха днём редко бывает ниже 35-ти, поэтому арбуз, полежавший под холодной, проточной водой был для нас спасением, я в своей жизни не помню случая, когда, столько ел таких сочных арбузов. Правда, это наложило свой, специфический эффект на ночной сон, приходилось каждые пару часов вскакивать и галопом в туалет.
Ну а родное командование выполнило своё обещание и с секретарём лётного отряда, Валентиной Ивановной, прислало нам командировочные удостоверения и денежки. Кстати она, заодно, проведала своего сына, который служил в армии, в Самарканде. С появлением командировочных – жизнь повеселела. Поехал на экскурсию с посещением обсерватории одного из просвещённейших правителей Самарканда – Мирзо Улугбека. Всё, что увидел, узнал – впечатляло, для меня это было источником новых открытий в познании истории и культуры древней Средней Азии.
Так пролетело несколько дней. Стали требовать, чтобы нас побыстрее распределили по хозяйствам для выполнения авиахимработ. И вот собрание, нам объявляют план работ. Как узнал позже, нашему экипажу таки повезло. Когда прилетели на точку, встречавший нас главный агроном с представителем из районного руководства объяснили, что нам выпала честь работать в колхозе – “миллионере”, а возглавляет это передовое хозяйство Герой Соцтруда и этого звания в их колхозе удостоено несколько человек. В общем, как я понял, мы должны достичь в труде высоких показателей и не ударить лицом в грязь. Что ж, будем стараться – наш ответ им понравился.
Разместили наш экипаж, в детском саду, дети, в это время, были на каникулах. Правда, сразу возникла проблема – детские кроватки были для нас маловаты. Полдня искали, но к вечеру всё же, привезли взрослые, шикарные кровати. Пока разгружали самолёт и оборудовали стоянку, я обсуждал с главным агрономом объёмы и порядок обработки полей, условия жизни экипажа, вопросы по охране самолёта и склада горюче смазочных материалов (ГСМ). Мне очень импонировало их уважительное отношение ко всем членам экипажа, к лётчикам. И как бы ни сложились наши отношения в будущем, это уважение к нам оставалось неизменным во время всего нашего пребывания у них в гостях.
Во время, нашей с ним, недолгой беседы он сразу предупредил, все производственные вопросы решать через агронома отделения, все наши пожелания и требования будут выполняться им безоговорочно. Кроме того, он пояснил, пока посевы хлопка ещё не достигли нужной кондиции, на ближайшие три дня мы приглашены по вечерам в гости к председателю колхоза, главному агроному, т. е. к нему и к главбуху колхоза. Это было довольно неожиданно. Видимо, в связи с прогнозами на будущий урожай хлопка, на нас возлагались большие надежды.
Весь день прошёл в хлопотах по обустройству нашего быта и знакомств с местным населением, а вечером, агроном отделения, на служебной машине доставил нас к дому председателя колхоза. Столы были накрыты во дворе, среди фруктовых деревьев и винограда. Гостей собралось человек тридцать, одни мужчины, у некоторых на халатах Звёзды Героев Соцтруда.
Вначале мы чувствовали себя немного скованно, но после двух – трёх рюмок гости оживились, завязалась беседа. После знаменитого узбекского плова и шашлыков, организм потребовал передышки и “хозяин” (председатель колхоза) дал команду местным артистам сыграть на народных инструментах и исполнить что-нибудь из местного репертуара. Пока мы наслаждались музыкой, столы накрыли для чаепития, это было изобилие фруктов, восточных сладостей и ароматный, со специфическим и приятным привкусом, чай. Забегая наперёд, хочу сказать, что следующие два вечера были такие же яркие и вкусные. За всю свою лётную жизнь, такого восточного гостеприимства я не помню. Нет, чтобы быть справедливым, скажу – нам часто устраивали замечательные вечеринки и в Казахстане, и в Крыму, и в Прибалтике, и в Польше, но эти три экзотических вечера в Самаркандской области – запомнил на всю жизнь.
Нас, конечно же, не устраивала такая беззаботная жизнь, душа просила работу, налёта часов. Когда заговорил об этом с руководством колхоза, мне объяснили, что посевы хлопка ещё не готовы к обработке химикатами с самолёта. Но при этом агроном упорно настаивал, чтобы я выписал требование на бензин и послал большой бензовоз в аэропорт Самарканда получить это топливо и завезти его на местный аэродром. Имея огромный опыт работы в сельском хозяйстве на просторах Советского Союза, я вдруг понял, что меня просто хотят объегорить. Завезти, слить себе бензин, а затем отказаться от самолёта. Когда-то я уже сталкивался с подобными попытками, и мне тогда пришлось даже подключать Обком партии. Так впервые за три дня нашего дружеского пребывания здесь, я вынужден был выпустить когти. Спокойно предупредил агронома:
- Я лично еду с бензовозом за бензином и зайду в Обком, чтобы получить разъяснение по поводу планов на использование нашего самолёта.
Конечно же, это было пустое запугивание, но, как ни странно, это сработало. Немедленно были привезены на аэродром карты полей и дано указание об обработке кукурузы и пшеницы. Так на четвёртый день мы наконец-то начали борьбу за высокий урожай братской республики. Но здесь начались удивительные открытия. Как бы ни складывались обстоятельства во время авиахимработ, я всё-таки пытался, если была возможность, выдерживать нормы внесения химикатов и придерживаться параметров полёта над полем. Но обработка первых же полей, поставила меня в тупик, или я неправильно делаю расчёт полёта, или где-то заложены неправильные данные. В своих расчётах я был абсолютно уверен, поэтому начал сверять площади полей, которые указаны на картах, и сравнивать визуально с их фактическими размерами. Это потрясающе – в действительности поля были почти вдвое большими, чем указанная на карте площадь. Значит, урожай в отчётности будет в два раза выше. Ура, так получаются рекордные урожаи!...
Это открытие меня, мягко говоря, удивило, хотя за свою лётную практику встречал немало подобных чудачеств. Но такое – впервые, и сразу же, возник вопрос: - Как же оформлять полётную документацию? Когда я с этим вопросом обратился к агроному, то ответ получил ожидаемый.
- Свою документацию оформляй как нужно тебе, а мы подпишем все документы безоговорочно. Это нас вполне устраивало. Вот теперь стало понятно и почтительное отношение к нам и довольно дорогое питание. Утром и вечером нас кормили в столовой детсадика, где мы жили, а на обед нас отвозили в кафе – чайхану, которая была построена над речушкой.
Отдых был царский, под нами журчала вода, вокруг красивые цветы, южные деревья. Еда любая – на заказ, всё оплачивал агроном. И ещё – так как нас в экипаже четверо, то на стол выставлялись четыре бутылки ледяной водки. Когда обедали первый раз, у нас от удивления – глаза квадратные:
- Нам же ещё полдня летать?
- Ну не знаю, в предыдущие годы, экипажи тоже из Украины, перед обедом, для аппетита, всегда пили по стаканчику холодной водочки, остальное забирали в гостиницу на ужин.
Да, особенности национальной едьбы! Пришлось извиниться и предупредить, что мой экипаж, днём, при полётах водки не употребляет. Агроном понимающе заулыбался и бутылки с водкой отвёз потом в детский сад – нам под кровати. Хоть мы и употребляли, для аппетита, за ужином, но к концу этой трудовой эпопеи привезли в Самарканд добрый запас водочки остальным ребятам.
На ужин к нам часто присоединялся агроном отделения, мы нашли с ним общий язык, он любил поболтать да и выпить. Однажды, я выпытал у него, откуда у них, в колхозе, столько Героев Соцтруда. Оказывается, всё очень просто – собирается руководство колхоза, и коллегиально решают – кому в нынешнем году быть Героем, у кого будет рекордный в республике урожай хлопка, и все работали на его рекордный урожай. Вот как раз в том году к этому событию и готовился наш друг – агроном. В общем-то, мудрая находка, для таких Героев от республиканского руководства выделялась и новая техника, и премии внушительные, и из бюджета республики средства немалые.
Всё-таки боясь подвоха, я не разрешил сливать привезённый бензин, и мы заправлялись прямо из бензовоза. Удобряли поля пшеницы, кукурузы, сделали несколько пробных вылетов на хлопок, и практически подтвердились опасения, что посевы хлопка ещё не готовы к дефолиации. Здесь я обратил внимание на ядохимикат, которым мы производили дефолиацию хлопчатника. Он стоял в бочках на нашем аэродроме, на них было указано на английском языке: «сделано в США» и «применять только не в США». Мы поняли, что это знаменитый «Оrang», который американцы применяли во Вьетнаме, для уничтожения джунглей. За эти дни мы израсходовали большой бензовоз бензина, и снова встал вопрос – выписывать ли опять бензин? Посевы хлопка явно ещё не готовы к обработке.
Снова меня, коллективно, принялись уговаривать, даже секретаря райкома подключили, пришлось выписывать. А через два дня после этого, мы получаем по радио указание:
- Самолёты перегнать в Самарканд, оставить на хранение, а самим - рейсовыми самолётами убыть на родину, в Полтаву. И как я должен поступить, на мне висит четыре тонны авиационного бензина? Парень я упрямый, принимаю решение – ехать с бензовозом в аэропорт Самарканда и сдать лично бензин на склад ГСМ. Кто знаком с авиацией, должен знать какая это нелёгкая задача. Получить топливо легко, но вернуть его на склад почти не реально. Вот с этим я и столкнулся, начальник склада отказался даже разговаривать со мной, а его заместитель предупредил, что может принять это топливо только после проверки в Ташкенте.
Создалось безвыходное положение, а тут ещё водитель бензовоза пристаёт:
- Командир, отдай ты этот бензин мне, не пожалеешь, я тебя отвезу к своему брату, он директор ЦУМа в Самарканде, после закрытия универмага наберёшь себе любого дефицита.
В то время очень заманчивое предложение. После долгих размышлений решил пойти к командиру Самаркандского ОАО, узнал, что он бывший пилот, может, поймёт меня и поможет. Еле уговорил секретаршу пропустить к нему без записи. Оказался симпатичным немолодым, седоватым мужиком. Внимательно выслушал, задал несколько вопросов по работе в колхозе и с улыбкой взял телефонную трубку. Мне от души понравился его разговор с начальником склада ГСМ. Он, молча, выслушал его длинную речь и тихо, спокойно сказал:
- Сейчас к тебе подойдёт командир самолёта, быстро примешь у него бензин под мою ответственность.
Как приятно сознавать, что есть ещё человечность у людей. Хотелось даже обнять его, но постеснялся, нужно было выдерживать субординацию. Даже не думал, что придётся с ним ещё встретиться, и он снова проявит свою человечность. Люди часто остаются людьми, даже занимая высокие посты, и не теряют душевной теплоты.
Когда перегнал свой самолёт в Самарканд и авиатехник сдал его на хранение, собрались в гостинице, чтобы отметить с товарищами завершение этой, такой долгой и тяжёлой экспедиции. Вдруг обнаружили, что всё командование нашей сводной эскадрильи, накануне, благополучно убыло домой, бросив на произвол судьбы техсостав и лётные экипажи. Хочу остановиться на характеристике службы перевозок аэропорта Самарканда. За свою долгую лётную службу я много летал пассажиром на большой технике. Приходилось летать и по служебному билету, и зайцем (экипажи охотно брали, если был в лётной форме), но здесь служба перевозок была неумолима, могла пропустить на самолёт только за взятку. Но о чём можно было говорить, если в карманах было пусто. Нас осталось из лётчиков только я и мой второй пилот и несколько техников. Конечно, я мог бы договориться в гостинице с любым командиром и он забрал бы меня в пилотскую кабину, но не позволяла совесть бросить своих технарей на произвол. Целый день пытался любыми путями протолкнуть наших ребят – бесполезно, всё впустую и при этом имея на руках служебные билеты.
На следующее утро вспомнил командира Самаркандского отряда и решил опять обратиться к нему. Пришлось два часа ждать под дверью его кабинета, он был на совещании в Обкоме. Когда он приехал и увидел меня, удивился:
- Что, снова с бензином что-то?
- Да нет, теперь шкурный вопрос.
Высказал ему всё, что думаю о командовании Полтавского ОАО и рассказал всю правду о его службе перевозок. Слушал молча, только кулаки сжал и желваки ходили. Когда я закончил, он вызвал секретаршу и попросил пригласить начальника службы перевозок и два кофе в кабинет. Мы сидели, пили кофе, а он расспрашивал, где я летал, о моей работе. Когда в кабинет зашёл вызванный начальник, он указал на меня и предупредил:
- Всех, кого приведёт этот командир, ближайшими рейсами отправить туда, куда он укажет, а после этого зайдёшь ко мне.
Выскочил он из кабинета, как ошпаренный. Честно скажу, у меня на глазах были слёзы.
- Ничего командир, всякое бывает. Ну а ты всё-же молодец, можешь постоять и за себя, и за других, признаюсь, это впервые в истории отряда пришлось заниматься такими вопросами.
Пожали руки и расстались, как друзья.
Решил улетать последним, пока всех не отправлю домой, боялся подвоха. Ребята улетали на разных рейсах, на Киев, на Харьков, на Москву. Я улетел ночью на Симферополь. И тоже с приключением, в полёте отказал какой-то прибор и мы произвели вынужденную посадку в Адлере. Часа два сидели под самолётом, пока его ремонтировали. А из Симферополя до Полтавы – это уж домашнее дело.
Долго мне потом техники вспоминали, что не бросил их в чужом порту, благодарили. Как ни крути, а приятно.
Гл. 15
Несколько дней тому назад прочёл замечательную повесть Елены Мышь – «Прерванное пике». Как же она встряхнула мою душу, мою память. Это повесть о пилоте, который чудом остался жив после того, как двигатель его самолёта заглох и он совершил вынужденную посадку в поле. Посадка была неудачна, а его, истекающего кровью и без сознания, случайно обнаружили мальчишки на соседнем поле. Суть этой психологической повести заключена в том, как нелегко суметь заставить себя поверить в свои силы и преодолев своё отчАяние, выкарабкаться из той бездны, в которую тебя толкают сложившиеся жизненные обстоятельства.
Почему так меня взволновала эта повесть? Я тоже пилот, и с раннего детства до самого выхода на пенсию, не было у меня слаще мечты, чем полёты. По сути, вся моя сознательная жизнь - связана с полётами, с небом. И если у героя повести «Прерванное пике» трагедия крушения его мечты – результат преступной деятельности “делков от авиации”, то у меня, крушение моей мечты – из-за превратности судьбы. Судьба испытывала меня на прочность. Саму хронологию и суть этого испытания я уже озвучивал в своих воспоминаниях , но меня удивило другое – с того момента пролетело, без малого, пятьдесят лет, но как же заныло сердце, когда читал и переживал за судьбу своего побратима – пилота. Хоть раны на сердце и зарубцевались, но не зажили. Вот ведь несколько дней понадобилось, чтобы успокоиться и снова сесть за свои воспоминания.
А воспоминания мои, постоянно возвращают меня в те, уже далёкие годы, когда я сначала вторым пилотом, а затем командиром экипажа забирался в пилотскую кабину своей “ласточки” и выполнял свою, очень нелёгкую, а иногда и опасную работу. Пожалуй, только сейчас ко мне приходит осознание того, что каждый взлёт, полёт, посадка мог бы стоить мне, моему экипажу, моим пассажирам жизни.
И самым ярким воспоминанием в моей памяти возникает, ЧП (чрезвычайное происшествие) произошедшее в самом начале моей лётной жизни. Я, молодой второй пилот назначен в экипаж к опытнейшему командиру – Дудину Александру. Мы выполняли пассажирский рейс – Аральск – Бугунь – Кара-терень – Казалинск. Это был обыкновенный почтово-пассажирский рейс. После посадки в посёлке Кара-терень, я быстро оформил документацию по сдаче – приёму почты и высадке – посадке пассажиров, доложил командиру о готовности к взлёту. Забегая вперёд, признаю, как же это замечательно, что ещё с курсантского времени мне, инструкторами, да и командирами была привита привычка (до автоматизма) при посадке на своё рабочее место в самолёте – застегнуть привязные ремни.
Итак, двигатель запущен, опробован, дан взлётный режим. После взлёта и набора высоты (около двухсот метров) – неожиданно (ну да это всегда происходит неожиданно), двигатель нашей “ласточки” вдруг заглох. Вот это чувство испуга, растерянности до сих пор вспоминается с неловкостью, хотя чего стыдиться – ведь это было первое испытание в моей лётной жизни, в будущем уже всегда был готов к любым неожиданностям. А в тот момент меня отрезвил спокойный, уверенный голос командира:
- Юра, держи штурвал со мной, закрылки выпустишь и уберёшь только по моей команде, если заметишь препятствие – кричи.
И тут же доклад, без подтверждения о приёме, диспетчеру Аральска. Конечно, нам повезло, местность довольно ровная. Сразу же команда от командира:
- Закрылки на максимум, после касания – сразу убрать.
После полной остановки самолёта, я пулей к пассажирам. Знал, они редко привязывались привязными ремнями на Ан-2, даже отстёгивались, если второй пилот пристёгивал их. Но благодаря умению командира посадка произошла так мягко и спокойно, что не все пассажиры даже поняли, что мы сели на вынужденную.
Где – то через час из Аральска прилетел самолёт, подобрал площадку для посадки с воздуха и произвёл посадку рядом с нашим самолётом. На борту прилетели командир и инженер эскадрильи, а прилетевший борт забрал пассажиров и почту в Казалинск. Командир эскадрильи сразу предупредил:
- На самолёте ничего не трогать, из Кзыл-Орды летит комиссия для расследования причины вынужденной.
Через несколько часов, после детального обследования двигателя, было установлено – после взлёта, во время набора высоты, оторвалась заслонка в воздухозаборнике карбюратора и перекрыла поступление воздуха. Так как ремонт решили производить на следующий день, то экипаж был оставлен у самолёта, а все остальные улетели в Аральск. Мы нашли и уговорили местного пастуха подежурить у самолёта с собаками, а сами ночевали у него в юрте. Так я впервые заночевал в казахской юрте, а вечером нам устроили настоящий пир, казахи, надо признать, очень гостеприимный народ. Я думаю, это отличительная черта всех восточных народов.
И только к концу следующего дня, после ремонта двигателя, полного опробования его работы на всех режимах, мы вылетели домой в Аральск. За полученную нервную встряску, на разборе, нам объявили благодарность и один выходной день, в конце которого нами была устроена торжественная пьянка в ресторане. Слава Богу, всё закончилось благополучно!
Если честно, за всю мою лётную жизнь - чрезвычайных происшествий было много, но я благодарю свою судьбу за то, что она всё-таки жалела меня, оберегала меня для детей и внуков. Хотя иногда и обходилась со мной жестокО, и я не обижаюсь нисколько, ведь это была, пусть тяжёлая, но наука.
Зато этот случай преподнёс мне очень хороший урок. Я несколько дней прокручивал мысленно каждую минуту произошедшего ЧП, анализировал критически, действия командира, своё поведение. Пришёл к выводу – с того момента, как ты подошёл к самолёту, перед предстоящим полётом, не существует мелочей, на которые можно не обращать внимания. От малейшей твоей ошибки зависит твоя жизнь, жизнь экипажа и пассажиров. Это огромная моральная ответственность и не все к этому готовы.
Кстати, хочу дополнить свой рассказ о моём командире – Саше Дудине. В то время, мне совсем неопытному, желторотому птенцу здорово повезло, что моим первым учителем в лётной судьбе оказался такой опытный ас, это он требовал безупречного знания документов, чтобы, если это необходимо, грамотно их нарушать. Из всех командиров, с которыми мне пришлось летать в качестве второго пилота, он, пожалуй, единственный так доверял мне в полёте и мог вмешаться в управление самолётом только в крайнем случае – когда возникало действительно опасное положение. Опыт лётной работы у него был огромный – он начинал летать в Аральском авиазвене ещё на самолётах Як-12. Одна беда была у него, он иногда уходил в запой. Ну, дак, в авиации все грешили спиртным, а он при этом не терял самообладания и мастерства.
Когда я начал летать с ним, старые пилоты рассказали случай, который ярко охарактеризовал его, как пилота. Будучи пилотом на Як-12м, он с утра вылетел по спецзаданию, в те времена не было строгих правил об обязательных докладах диспетчерам, о своём местопребывании. Аэропорт Аральск – дневной, сообщений от Саши нет, значит, где-то заночевал, утром сообщит. Вечером все собрались на служебный автобус и отправились домой. На полпути до города увидели, что на четвёртом развороте заходит на посадку Як-12ый. Быстро развернули автобус и обратно в аэропорт, когда подъехали, увидели такую картину – самолёт приземлился и стоит в конце полосы, двигатель работает на малых оборотах, пилот склонился на штурвал, и не подаёт признаков жизни. Автобус рванул к самолёту, расстояние метров пятьсот, когда открыли кабину и вытащили Сашу, оказалось – пьян в стельку, абсолютно невменяем, занесли тело в автобус, а самолёт вручную докатили до стоянки. Но, так как всё обошлось благополучно, впаяли выговор и на недельку отстранили от полётов.
Волей судьбы, как для примера, я тоже однажды оказался свидетелем такого неординарного случая. Это было весной, на Сыр-Дарье ледоход, переправа не работает, мы получили задание – с левого берега на правый необходимо перевезти самолётом несколько тонн печенья, а с правого берега на левый, несколько тонн ящиков водки («Столичной»). Когда прилетели к переправе, Саша сразу отозвал экспедиторшу – казашку и договорился с ней, что экипажу выделят сколько-то бутылок, как бой. Так как я был неопытен в таких вопросах, то на меня была возложена роль только перевозчика. Пока я выполнял взлёты и посадки с одного берега на другой, Саша из горла, время от времени, прикладывался к бутылке и закусывал печеньем. В конце концов, перед вылетом домой, в Аральск, пришлось крепко привязывать Сашу, чтобы не вывалился из сиденья. А при заходе на посадку, на прямой, я слегка прозевал и чуть не ткнулся колёсами в посадочную полосу и здесь Саша, вдруг рванул штурвал и мягко притёр самолёт. Посадка получилась на «пять», но после заруливания на стоянку пришлось подгонять служебный автобус и с помощью техников переносить тело доблестного летуна из самолёта в автобус.
Как бы там ни было, но это тоже полученный ценный опыт.
Продолжение следует