Тяжело в учении , здоровее будешь !

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ДЕВЯТОЕ ЗАНЯТИЕ ПО МЕТОДУ ВЛГД

а) не нужно слишком бояться температуры — это естественная защитная реакция организма
б) советы онкологическим больным
в) еще одна условная схемка роста паузы во время тренировки
г) три этапа процесса дыхания и о том, что на них происходит
д) остеохондроз начинается с глубокого дыхания
е) «Если сам вылечишься методом, но никому другому не подскажешь, то впоследствии снова заболеешь!!!»
ж) тренировка «разговора на методе ВЛГД»
з) «Вечной вам молодости»
Приближение «суровых серых будней», похоже, неплохо уже ощутила вся Кларина группа. Во всяком случае,
на свое предпоследнее, девятое по счету занятие явились абсолютно все пациенты и, практически, без
опозданий.
По слегка встревоженным лицам своих подопечных Озерцова догадывалась о том, как им не хочется уезжать из
учебного центра. Здесь и методист всегда под рукой. И занимаются вместе, скопом. Что непонятно, все вместе
и выясняют.
А там, дома, что их ждет? Ну, конечно же, родные и близкие — это само собой. Но, кроме родных и близких, ее
слушатели, безусловно, где-то в глубине своей души опасаются встречи в родных пенатах и с обострением
своих многочисленных недугов...
Как с ними бороться, теперь, вроде бы, ясно. А все же нет-нет, да и засвербит в потаенном уголке подсознания
скрытый до поры до времени червь сомнения: получится ли, мол, у них дома все так же, как и здесь?.. И Клара,
безусловно, пыталась их убедить, что получится обязательно, если только не бросят занятия методом.
— ...Пульс, вот, вчера после занятий был хороший, а давление к вечеру поднялось до ста пятидесяти...— одной
из первых пожаловалась Озерцовой вчерашняя «чемпионка» по паузам.
— Не бойтесь! Они не всегда связаны. Да и не такое это огромное для вашего возраста давление,— успокоила
учительницу-пенсионерку понимавшая истинную причину ее тревог методист.— Главное — не волнуйтесь, что
занятия подходят к концу. Вы уже одолели паузу в сорок секунд и не сдавайте завоеванных позиций.
Плохо выспавшаяся сегодня Зоя Александровна благодарно улыбнулась ей в ответ.
— А у меня сегодня уже второй день держится температура тридцать семь и пять десятых, тридцать восемь
градусов,— Алевтина Михайловна приподняла свои очки в массивной оправе и, близоруко сощурившись, в
упор посмотрела на Озерцову.— Чувствую в себе вирус гриппа, а дыханием его все вот никак не уничтожу.
Пришлось даже таблетку принять.
— Его, этот вирус, уничтожить не так-то просто,— задумчиво протянула Клара.— Он же размножается по
экспоненте. Надо долго и очень тщательно его душить...
А вообще, я должна вам всем еще раз сказать,— Озерцова обвела внимательным взглядом своих слушателей,—
что не нужно бояться температуры!! Это же естественная защитная</> реакция организма. И не надо самим
сбивать эту защитную функцию таблетками.
Но, я, конечно, понимаю,— она вновь посмотрела на пожевывавшую пересохшими губами Коврову,— мы с
вами идем к финишу и у наименее стойких из вас возникают различные страхи.
Не нужно им поддаваться. Гоните их прочь! Все, что у вас получалось здесь, получится и дома. Не забывайте
только работать над собой. У кого еще какие трудности? Кто так и не снял за время занятий ни одного
симптома? — снова повторила Озерцова свой коварный вопрос.
И снова ответом на него было полное молчание. В кретины попасть, вероятно, никто не спешил.
— Конечно...— подождав еще несколько секунд, промолвила проясневшая лицом Клара.— Головная боль или,
там взять, артроз, полиартрит, например. Это все довольно стойкие симптомы. Но уменьшить их, тем не менее,
можно! — упрямая складочка пролегла на лбу методиста.

От чего же мы с вами все-таки болеем? — вновь принялась она экзаменовать подопечных.
— От глубокого дыхания,— более-менее уверенно откликнулась группа.
— А откуда берется это самое глубокое дыхание?
— От пропаганды,— ответил за всех политотделовпсий полковник.
— И от переедания...— Клара скользнула взглядом по красным петличкам Дубровина.— На обеденном столе у
вас должны постоянно присутствовать соль, черный перец и хрен. Онкологическим больным хорошо помогает
перец, хрен. И нужен нам однопроцентный калий-йод. Или антиструмин — одна таблеточка в неделю.
Онкологическим больным можно посоветовать употреблять мел или белую глину по одной-две чайных
ложечки в день. Если утром вам не хочется есть — не ешьте. Не насилуйте себя. Шаталова нам на встрече
рассказала, что она утром и в обед почти ничего не ест. А вот вечером Шаталова ест больше. Я, вот, тоже
утром не хочу, есть...— обратилась к собственному опыту Клара.
— ...Сейчас посчитаем наш пульс,— перешла она непосредственно к конкретной тренировочке. Пациенты
дружно принялись ощупывать пальцами запястье правой руки.
Вы все и всегда анализируйте!! Ищите причину,— вколачивала, как гвоздики, Бутейковские постулаты
Озерцова.— Чтобы уменьшить дыхание вспомним получше правило правой руки. Удобство позы, осанка,—
напомнила она первые основные его моменты своим слушателям.— Расслабим живот, мышцы межреберные,
диафрагму. И наваливайтесь на свой позвоночник, как на опору. Развесьте все на нем, как пальто на вешалке,—
методисты тряхнула плечами и поводила ими из стороны в сторону.
Глаза вверх. Губы трубочкой.
Не забывайте звук — О-У-М,— Клара вытянула трубочкой свои губы.— Все пять пальцев помним. На всю
жизнь запомним! Расслабление как бы остается за кадром. Есть правил сформулированное Бутейко на
основании его многолетнего опыта. Надо только его правильно выполнять...
Сев удобно, руки сбросили! — Озерцова всплеснула руками.— Но не надо их выворачивать. Звуки О-У-М
произнесли. И застыли. Корень языка расслаблен. И слушаем свое дыхание.
Слова Бутейко о том, что каждому необходимо довести свою максимальную паузу до совершенства, следует
понимать так, что нужно научиться мерить ее именно на расслабления, не доводя себя до напряжения.
Сидите или ходите во время тренировки на уровне малой нехватки воздуха.
Что значит — уменьшить количество вдыхаемого воздуха? Это значит вдохнуть меньший объем! И не
выдыхать при этом специально. Вдох сам произойдет. За выдохом не следим. Он естественный. Чем меньше
вдох, тем меньше выдох...
Вдыхайте незаметно, мало. Вот и весь механизм! — широко улыбнулась своим слушателям Клара,— старайтесь
дышать неслышно и невидно. Грудь и живот спокойны.
— Померяем максимальную и контрольную паузу одновременно,— она подняла скрытый в ладошке хронометр
поближе к глазам.
На шестнадцати секундах «сошел с дистанции» первый больной. Еще по одной пациентке «потеряли» на
семнадцати и девятнадцати секундах. Несколько человек отпустили нос при счете двадцать и двадцать четыре
секунды. До сорока секунд продержался сегодня только политотделовский полковник.
— Затаились, как мышки! — Озерцова даже присела на коленки возле края стола. Группа послушно притаилась
на иногда поскрипывающих деревянных стульях.
— ...Вот как начинаю так дышать, так сразу в пот и бросает,— тяжело отдуваясь, промолвил и впрямь
взопревший солидный диабетик Новиков.— Симптомы кое-какие методом уже снимаю, но еще не все...
— Раз потеете, значит сильно себя придушиваете. Нужно помягче,— пощупала его упругий живот Озерцова.—
Сидеть нужно прямее и глаза вверх,— подсказала она, худощавой соседке Новикова, ощупывая заодно на
«мягкость» и ее почти незаметный под толстым вязаным платьем животик.
Группа сидела в методе уже более семи минут.
— Сейчас не вдыхая специально, вновь замерим максимальную паузу,— негромко, будто боясь потревожить
своих «притаившихся как мышки» подопечных, произнесла Клара Федоровна.— Один, два, три, четыре...— не
спеша, будто вовсе и не глядя на хронометр, принялась отсчитывать вслух неумолимо бегущие секунды
Озерцова.
На шестнадцати один «отмерялся», на семнадцати другой, на восемнадцати третья — автоматически отмечала
про себя Клара «выбывавших из игры» пациентов.
На двадцати и двадцати пяти секундах «отстали» от передовиков еще несколько пациенток. До тридцати секунд
держалась Соснова и вновь до сорока полковник Дубровин.
— ...Опять затаились! Слушаем свое дыхание!! Критерием того, что мы его с вами действительно правильно
слушаем, является ощущение легкого, — она соединила вместе большой и указательный пальцы в виде
щепотки,— очень легкого недостатка воздуха.
Минут пять методист не прерывала установившейся в комнате тишины.

— Кому из вас тепло не становится? Есть такие? — наконец-то нарушила Озерцова уже начинавшее угнетать ее
молчание.
— У меня такое ощущение, будто мне под кожу ввели хлористый кальций...— блаженно улыбаясь, ответила
присутствовавшая на занятиях дебелая врачиха из Томска.
— Ну, вот так! У кого раньше, у кого позже...— с удовлетворением оглядев усердно занимающуюся группу,
констатировала Клара Федоровна.
Теперь измеряем максимальную паузу в нагрузке! — занимающиеся поднялись, словно по команде, и комната
наполнилась топотом ног и шумом сдвигаемых стульев.
Один, два, три, четыре...— отсчитывала секунды Клара.
На двенадцатой на стул вновь опустилась, освободив от зажатия свой курносенький носик, первая выбившаяся
из сил пациентка. На шестнадцати секундах «сошел с дистанции» еще один - «отступник». На семнадцати сразу
две «отступницы». Потом пошло еще быстрее. До двадцати четырех секунд протоптался и проприседал
молодой Олежек Лущин. До тридцати трех — немолодая Соснова. И вновь до сорока и только до сорока
держался бравый полковник.
— Опять затаились! — привычно напомнила своим слушателям Озерцова.— Проверяем себя поднесением
ладошки к носу,— методист поднесла к самому лицу свою маленькую сухую ладошку.— Если по руке гуляет
ветер — значит, дышим глубоко. Если идет только легкое тепло — значит все хорошо.
Детям можно мерить паузу в беге, ходьбе, приседаниях. Объяснить им, чтобы в школе они затаивались,
слушая учителя и ответы других учеников.
А в перерыве пусть ребенок подвигается, потопчется. Но пусть после убирает ветер из носа. После школы ему
нужно поесть, погулять. Затем уроки. Пусть двадцать минут позанимается. А потом последит за дыханием.
Померяет паузу.
Необходимо все наши идеи объяснить ребенку ненавязчиво. Купить ему секундомер — пусть записывает.
— Сейчас, давайте-ка, все хорошенько так, качественно сами последим за своим дыханием. Можете попутно
измерить себе контрольную паузу, чтобы довести себя до ощущения легкой нехватки воздуха. Так, сохраняя это
ощущение легкого дефицита воздуха, и сидим,— вновь обратилась к непосредственной тренировке своих
подопечных Клара.
Бутейко рассказывает, что у него были два человека, которые так недодышивали, что даже синели при этом...
Но, это уже, конечно, перебор.
Минут на семь-восемь в кабинете опять стало совершенно тихо...
— ...Посчитаем пульс! — оторвала от полузабытья свою присмиревшую за эти минуты практической
тренировки группу методист.
Счет пульса показал, что он уменьшился фактически у всех занимавшихся.
— Посчитаем максимальную паузу,— уверенно шла по давно проторенной дорожке Озерцова. И снова
побежала по кругу невидимая в зажатой ладошке слушателям секундная стрелка ее хронометра.
И вновь по одному человеку «отмеряли паузу» на шестнадцати и семнадцати секундах. Две пациентки
отпустили нос после двадцати. Двое слушателей держались до двадцати пяти секунд. Потом «сошли с круга»
еще несколько человек. До тридцати не отпускала нос учительница-пенсионерка. И сорок семь секунд выдал
полковник Дубровин.
— А теперь я хочу вам бегло обрисовать такую очень, конечно, условную и примерную схемку роста
контрольных пауз,— громко объявила Озерцова.
Вот мы с вами измеряли сегодня первую паузу. И все вы уменьшали дыхание на уровне контрольной паузы.
Тренировались. Затем мы измерили вторую паузу. Эта пауза у тех, кто все правильно делал, будет меньше
первой. Если вы действительно уменьшали дыхание.
Третья пауза будет еще меньше. Но затем, поскольку организм стал насыщаться кислородом, уже четвертая
пауза подрастет... А после она вновь начнет падать, так как вы устали и пошло напряжение. В этот момент
тренировку следует прекратить!
Это, как правило. И об этом я уже говорила вам на предыдущих занятиях. Но бывают люди, которые буквально
с первых же дней все отлично улавливают и ходят все эти первые дни уже по-настоящему в методе. И тогда
они все время, практически, меряют только волевую часть паузы.
Пауза в шестьдесят секунд является нормой. Меньше шестидесяти секунд — болезнь. Выше шестидесяти
секунд — сверхвыносливость. Следует избегать, прямо-таки целенаправленно убирать со своего жизненного
пути факторы, углубляющие дыхание!! И приветствовать факторы, уменьшающие дыхание!!!
...Сегодня я вам немного еще расскажу о дыхании,— Озерцова оперлась указкой о полированную крышку
стола.— Дыхание представляет собой совокупность процессов, протекающих в организме, в результате

которых организм поглощает из атмосферы кислород, а выделяет углекислый газ. И поглощает воду до трех-
четырех литров в сутки.

И все проваливается в прямую кишку. И из нее же организм берет потом воду, когда ему это нужно. Отсюда и
всякие неприятности. И обезвоживание.
Дыхание — необходимый момент в процессе обмена веществ,— Клара слегка скосила глаза на заерзавшего на
своем стуле Олега Лущина, У человека процесс дыхания состоит из трех этапов, между собой
взаимосвязанных:
Первый этап представляет собой не что иное, как непосредственно наше с вами, так называемое внешнее
дыхание. Именно сам вдох и выдох. На вдохе воздух поступает в верхние воздухоносные пути — нос,
носоглотку, бронхи. Воздух доходит до альвеол. А обратно, на выдохе, уже выделяется углекислый газ и вода.
Ко второму этапу относится перенос газа кровью. Как только воздух доходит до альвеол, а их общая
площадь, если развернуть, достигает девяноста квадратных метров, то дальше он поступает в кровь. А кровь
содержит, как известно, гемоглобин.
Так вот, если содержание СО2 в организме ниже нормы, что обычно имеет место при глубоком дыхании, то
кислород более крепко сцепляется с гемоглобином крови! И, естественно, хуже передается из крови в клетки
на третьем этапе, который называется тканевым дыханием.
То есть, третий этап — тканевое дыхание — это уже рассмотрение процесса на клеточном уровне. Когда
кислород из крови переходит в клетку!.. И также продукты расщепления поступившей в организм пищи —
тоже передаются в клетку.
Основой органических веществ здесь выступает углерод, С. Этот углерод окисляется кислородом, О2. И в
результате нарабатывается СО2 — углекислый газ. И его в клетках нарабатывается до семи, восьми, и даже до
девяти процентов.
Во время этой реакции выделяется много тепла — энергии. И она идет на образование новых клеток, гормонов,
витаминов, ферментов и прочих веществ. Поэтому-то мы не можем обойтись без воздуха даже пять минут...
Ну и когда же, учитывая все вышеизложенное, в таком случае будет лучше происходить окисление? —
опершись на указку, Озерцова склонилась поближе к столу.— Тогда, конечно, когда кислорода, этого самого
О2, в клетке будет положенная норма! А это происходит лишь при условии, что и кровь, в свою очередь,
отдает кислород в норме, а не придерживает его!! Но не придерживается кислород кровью только тогда,
когда содержание углекислого газа в альвеолах легких также соответствует норме и не опускается ниже нее!!
Излишняя потеря СО2 при глубоком дыхании приводит к тому, что кровь не будет в норме отдавать кислород.
И в клетке его будет не хватать... То есть, здесь вступает в силу закон Вериго-Бора, говорящий о том, что при
снижении уровня содержания углекислого газа в альвеолах легких ниже шести с половиной процентов
кислород прочнее сцепляется с гемоглобином крови. И кровь хуже отдает кислород в клетку!
Озерцова отложила слегка прогнувшуюся указку в сторону и резко выпрямилась.
— Ведь знаете, какие порой «парадоксы», с точки зрения официальной медицины и общепринятых
представлений, происходят. Вышел, скажем, человек на свежий воздух. Глубоко подышал. А у него, бац, и
гипоксия!..
Казалось, с чего бы вдруг? Нехватка кислорода на свежем-то воздухе? Нет, ведь он же выдышал нужный СО2.
Вот вам и пожалуйста.
Или возьмем, для примера, такое последствие нарушенного обмена веществ, как остеохнодроз. От него уже
пошли защемления сосудов, окончаний нервных волокон. Отсюда же просматриваются первопричины
гипертонии. Но ведь началось-то все, тот же остеохнодроз, именно с глубокого дыхания!!!
Когда нарушен белковый, жировой обмен веществ — это уже предпосылка возникновения сахарного диабета.
А первопричина и здесь, и там одна и та же,— Клара с неудовольствием взглянула на приоткрываемую
следующей группой входную дверь.— Одна и та же первопричина — глубокое дыхание!
Ведь страшно даже сказать, но в результате глубокого дыхания иммунные, то есть, по природе своем
защитные реакции организма превращаются в аллергические!..
Вот поэтому, чтобы побольше людей узнало эту ужасную правду о глубоком дыхании, Бутейко и говорит своим
больным: «Если вылечишься моим методом и никому другому не подскажешь, то впоследствии снова
заболеешь! Потому что, попросту, без постоянного повторения, начинаешь метод забывать».
Старайтесь обучить в первую очередь, хотя бы своих родственников. Но ненавязчиво. Не верит, скажем, вам
ваша же родная, страдающая варикозным расширением вен тетушка,— Озерцова загадочно ухмыльнулась,—
предложите ей обнажить ногу и глубоко подышать. И вся картина будет как на ладони...
Глубокое дыхание спазмирует артериальные сосуды. И, естественно, что у человека поднимается давление,
необходимое для того, чтобы протолкнуть кровь по суженным сосудам.

Поэтому Бутейко и говорит, что подъем кровяного давления в этом случае по-ле-зен,— она выделила голосом
последнее слово.— Не бойтесь его!
В приоткрытую дверь вновь просунулась чья-то вихрастая голова. Новые больные спешили на свое занятие.
— Запишем-ка наши показания,— Клара поспешно достала свой поминальник.
Гаврилов Андрей Владимирович, крупный, широкий в кости экскаваторщик, тяжело приподнялся со своего
места.
— Пульс семьдесят восемь, семьдесят четыре,— маленький белый дневничок подрагивал, зажатый его
узловатыми, вероятно, очень сильными, пальцами — Паузы — пятнадцать секунд, в нагрузке шестнадцать
секунд. И потом двадцать секунд.
— Проверим-ка заодно, как вы научались говорить в методе. Кто выучил куплеты? — Гаврилов, равнодушно
махнув рукой, опустился на стул.
Напоминаю,— Озерцова построжела лицом.— Говорить надо на выдохе! И начинать фразу, не вдохнув явно ни
ртом, ни носом!! Вдох маленький, незаметный.
Страдающим мерцательной аритмией также советую читать стихи. Это ведь неплохая тренировка,— добавила
Клара, посмотрев на сидящую поближе к двери пышногрудую пациентку в полосатой кофточке.
— А вы покажите...— мигом откликнулась на ее красноречивый взгляд заинтересовавшаяся последними
словами методиста слушательница.
— Ну, что бы вам такое продекламировать,— ничуть не смутилась подобной просьбой Озерцова.
«Белая береза под моим окном...» — в этом месте стоп, — Клара Федоровна приподняла указательный пальчик
кверху.— Мгновение передохнули и дальше без всяких заглатываний воздуха, «Принакрылась снегом, словно
серебром».
Она две секунды помолчала.
— Или вот еще: «Кавказ подо мною, один в вышине»,— маленький стоп.— «Стою над снегами у края
стремнины».
Теперь вы, Оля,— обратилась Озерцова к беленькой молоденькой врачихе из Омска.
— Я только детские. Ладно? — смущенно зарозовела медичка.— «Не мешайте нам сейчас»,— врачиха на
мгновение прервала на середине куплет.— «Я и мама — мы вдвоем управляемся с бельем».
— Слегка еще придыхиваете, — малость разочаровала ее Клара.— Но со временем все получится.
— Можно я?! — бывшая учительница по-пионерски подняла правую руку.— Белые стихи...
«Хорошо встречать простых людей с чистым сердцем, с ясною душой»,— в этом месте она сделала поистине
мало кому заметный «стоп» и быстро продолжила,— «С ними легче...». Дальше вдруг забыла,— широко
улыбнулась шестидесятилетняя «ученица».
— Очень хорошо! — не замедлила с похвалой ее усердию методист.
— «Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом»=
самовольно поднявшаяся со стула соседка Сосновой высоко подняла кверху свою увенчанную рыжим
шиньоном голову.
«Что ищет он в краю далеком,
Что бросил он в краю родном».
— В конце все-таки придыхали... А в середине все было хорошо,— резюмировала Озерцова.
Ну а вы, Ирочка,— методист приблизилась к сразу же засмущавшейся Ирине Вострецовой.
— «Буря мглою небо кроет. Вихри снежные крутя»,
Вострецова сделала вид, что припоминает окончание куплета.
«То как зверь она завоет, То заплачет, как дитя».
— Можете для контроля ладошку держать в районе солнечного сплетения,— подсказала своей сильно
волнующейся пациентке Клара.
Эмма Владимировна? — она приглашающе кивнула головой притаившейся поближе к стене черноволосой
гипертоничке. — «Маша, выгляни в окошко, Говорят, недаром кошка умывала нос»,—
оробевшая было пациентка озорно блеснула карими глазами.— «Грязи нет, светло в окошке, побелело...».
Дальше вот, к сожалению, из головы выскочило,— растерянно развела руками незадачливая декламаторша.
— Ну, кто еще смелый? — методист потрепала по плечу склонившегося над своими записями Олежку -
Пущина. — «Сижу за решеткой в темнице сырой
Вскормленный в неволе орел молодой...» —
быстро отреагировал на проявленное к нему внимание подросток.
— Еще кто? — в последний раз обратилась по этому поводу к своей группе Клара. Желающих почитать стихи
больше не нашлось.

— ...Тогда запишем ваши замеры,— Клара жестом руки предложила сидящим у входа закрыть назойливо
открываемую вновь подошедшими пациентами дверь.
— Пульс шестьдесят восемь, шестьдесят четыре. Контрольная пауза десять секунд. Максимальная пятнадцать,
шестнадцать и в нагрузке семнадцать секунд,— отвечавшая методисту слушательница с облегчением
оторвалась от своего дневничка.
— Олежек? — Лущин тотчас же повернул к Озерцовой свое благодушно улыбающееся лицо.
— Пульс шестьдесят четыре, шестьдесят. Контрольная пауза десять секунд. Максимальная двадцать, двадцать,
тридцать пять и двадцать пять секунд,— он зачем-то взялся рукой за свое правое, слегка оттопыренное в
сторону ухо.
— Гребенюк Наталья Леонидовна,— обратилась методист к брюнетке с короткой прической.
— Вы знаете...— Наталья Леонидовна несколько растерянно повела головкой из стороны в сторону.— Вчера
вот мы с напарницей занимались на квартире методом и у меня стало тянуть, ну как бы покалывать
иголочками, то правую, то левую гланду?
— Удалять их надо. Лучше всего удалять! — не мудрствуя лукаво, посоветовала ей Клара Федоровна.
— Ольга Григорьевна? — Озерцова в упор посмотрела на синеглазую, скромно сидевшую в уголке худенькую
девушку.
— Пульс семьдесят восемь, семьдесят четыре. Контрольная пауза десять. Максимальная семнадцать,
восемнадцать секунд. На методе ожили занемевшие пальцы,— Оля осторожно погладила свою левую
ладошку.— А то руки были постоянно влажные и холодные... И кожа,— она пошевелила в воздухе пальчиками
правой руки,— вся была испещрена трещинками. А теперь все это проходит! А то ведь я уже четыре года с
этими пальцами мучилась!!
— Ирина Николаевна Вострецова,— перешла Клара к ее соседке с лицом страдающей мадонны.
— Пульс восемьдесят шесть, восемьдесят четыре. Контрольная пауза тринадцать секунд. Максимальная пауза
двадцать пять, двадцать три. В нагрузке двадцать одна секунда. И последняя двадцать три секунды. Только вот
пауза что-то зависла.. .— она вопросительно посмотрела на методиста своими бездонными, казалось,
всепроникающими глазами.
- А голова-то как? Не болит? поинтересовалась, в свою очередь, Клара.
— Нет, все нормально
- Ну, что же, тогда остается поднимать паузу. Это приходит со временем. Нужно набраться терпения.
_ Клара Федоровна,— приподнявшаяся со своего места пенсионерка-учительница решительно прервала
скоротечный опрос.— Разрешите мне сделать одно объявление? — она достала из-за едины тщательно
скрываемые до поры до времени живые ярко-красные цветы.
— Мы узнали, что у вас сегодня день рождения...— при этих словах Клара бессильно опустила уставшие руки и
застенчиво улыбнулась: надо же, все-таки дознались! А она и сама-то почти забыла... Все дела, да дела. Головы
поднять некогда.
— Здоровья вам от всех нас! — Соснова передала Клара Федоровне цветы.— Эти стихи, которые я прочитала,
я посвятила вам...— Зоя Александровна по-девичьи зарумянилась.
— Спасибо большое!! — Озерцова с благодарностью прижала к себе необыкновенно пахнущие гвоздики.— И
за пожелание здоровья — спасибо. Это, пожалуй, действительно, самое ценное, чего только можно пожелать
человеку. У меня тут как-то крупная начальница из торговли обучалась. У нее белокровие. Так она все,
наверное, имела в своей жизни, кроме живой воды. И все же ей, по ее собственным словам, чего-то не
хватало. А как заболела, так лишь одно на уме осталось — только бы выздороветь! Так и говорила мне:
«Ничего больше не надо — только бы выздороветь!!!»
Клара склонила голову на поставленную ладошку и обвела свою группу слегка повлажневшим взглядом.
— Вы правы,— поддержала методиста стажирующаяся врачиха из Омска.— Здоровье и впрямь самое
бесценное, что есть у человека. И немного найдется людей, которые подобно вам, так широко,— она развела
пухлыми руками,— дарят его окружающим.
— Вечной вам молодости!! — добавила жару Соснова.
Необычайно взволнованная столь теплыми словами Озерцова поспешно закончила опрос. Посоветовала
худенькой девочке с пульсом девяносто шесть при необходимости принять гормон и вместе со своей группой
направилась к выходу. Они и так уже порядком задержали свою смену.
— Завтра у нас последнее занятие, и я вас очень попрошу каждого подготовить о себе маленький докладик,— у
самых дверей объявила Клара своим подопечным.— Чем болели? Сколько лет? И что улучшилось после наших
курсов обучения методу ВЛГД. Такая у нас в центре традиция — на последнем занятии подводить итоги. Не
будем ее нарушать...

Последние слова она договаривала уже на покрытом пушистым снегом крыльце. Занимался солнечный
мартовский денек. И Озерцова еще раз, сейчас, по-настоящему ощутила, что у нее сегодня действительно день
рождения.