Сегодня, жуя прекраснейший из тортов (чернослив с шоколадом), всё моё внимание было приковано не к приятным ощущениям, которые мне дарит это произведение кондитерского искусства, а к его составу и калорийности, указанным на задней стороне упаковки. Я высчитывал, сколько сахара будет впрыснуто мне в кровь, представлял, как повышается моя инсулинорезистентность (хотя я в душе не представляю, что это значит) — одним словом, я визуализировал, как тело моё заболевает сахарным диабетом.
И ведь проблема даже не в самой возможности заболеть, а в том, что это стыдно и вообще неправильно. Стыдно, что я приду к доктору, а он скажет: "Мда-а, я такого сахарного наркомана даже лечить не стану. Не мог себя остановить от поедания сладкого — сам виноват, иди отсюда, позор тебе!". Как же я буду жить с таким позорным клеймом человека, который не может устоять перед своими привычками, который собственными руками привёл себя к такому страшному заболеванию и последующей смерти от неё!? (Забавный факт: мой гастроэнтеролог сама страдала от язвы желудка).
Я не могу тащить на себе ещё хотя бы одну вину — за собственное испорченное здоровье — поэтому я обвиняю себя за любые уклонения от идеального здорового питания. Потрясающая логика!
И это касается не только сладкого — вообще любой еды. Я уверен: нельзя столько внимания уделять еде — это низко, это животный уровень, а, как известно, я человек очень высоких морально-нравственных качеств.
При этом, чтобы вы понимали, я вешу 60 кг при росте 186 см, люди вокруг шутят, что я — узник концлагеря, у меня талия всего на несколько сантиметров больше, чем у моей худенькой девушки! Сам бог велел есть, не переставая.
Скажу честно, я, мягко говоря, недолюбливаю толстых людей: ведь они могут позволить себе обжираться едой, не чувствуя вины и боли в животе! Боже, как я им завидую!
Все эти бесконечные должен, предъявляемые самому себе по любому поводу. Это не просто перфекционизм, это безумная по силе паранойя, абсолютная уверенность в том, что все хотят твоей смерти, не только люди, но и вся жизнь целиком — всё в этом мире направлено на твоё уничтожение.
Конечно, я вижу, что единственный, кто на самом деле жаждет моей смерти — это только я сам — мой внутренний критик, цензор, судья и палач. Я слепо верю, что его смертельную ярость по отношению ко мне можно остановить, удержать только с помощью достижения идеала.
Я буду стращать, изнурять, пытать себя бесконечными должен по любому вопросу. Я обязан соответствовать идеальному представлению о самом себе. Я сам себя уничтожу смертельной виной за любой недостаток, неточность, несоответствие — берегись, кара моя будет страшна! Мышцы твои будут перенапряжены, органы твои будут гореть внутренним жаром, мысли твои будут казнить тебя каждую секунду!
Должен быть правильным, хорошим, умным, отзывчивым, добрым, открытым, бесстрашным, взрослым, ответственным, сильным, здоровым, духовным, смелым. Должен избегать всего "негативного". Должен избегать плохих мыслей, действий, любых вредных привычек. Должен, должен, должен...
Сейчас я сижу наедине с этой клокочущей ненавистью по отношению к себе за то, что я такой. Я смотрю в это ощущение, я даю ему полностью меня окутать: одновременно хочется орать и рыдать, жалеть себя и рвать зубами.
Я даю пройти этому ощущение сквозь себя. Я становлюсь совершенно пустым — оно просто не может задеть меня. В этом бушующем урагане страстей я — в самом центре, где нет никакого движения, где полная тишина.
Как слабый огонёк во тьме, возникает мысль: ”Я устал. Устал страдать, устал играть эти роли, играть в прятки со смертью".
Пускай будут все ощущения, которые есть. Пускай будут мысли, плохие и хорошие. Желания, плохие и хорошие. Пускай будет смерть от диабета или долгая и здоровая жизнь. Пускай будет просветление или жизнь в кромешной тьме неосознанности. Пускай будет желание обжираться или голод во имя достижения каких-то духовных ценностей. Пускай будет страх смерти или отчаянные попытки от него избавиться. Пускай будет рождение и смерть. Пускай эта жизнь будет наполнена одним лишь нечеловеческим страданием или пускай она будет свободна от страдания, как смех младенца. Пускай проявляется всё, что должно проявиться и исчезает всё, что должно исчезнуть.
Я не хочу больше быть судьей этого мира, который знает, как всё должно быть. Я на самом деле ничего не знаю. Я устал "знать". Это "знание", выросшее из страха оказаться перед очевидной непознаваемостью реальности, мне больше не нужно. Я не хочу ничего знать. Я хочу просто Жизнь, такой, какая она есть.
Я готов к тому, что моя Жизнь будет самой неправильной, самой чудовищно нелепой и ошибочной — ничего, пускай потомки учатся на моих ошибках. Но я не хочу в Ней ничего менять, ничего доводить до совершенства, бороться за идеалы.
Пускай же Всё будет, как есть.
