Часть 1. Два "слепецких" дома и мы в них
Два дома, где давали квартиры слепым и слабовидящим людям, работающим на предприятии УПП ВОС (учебно-производственное предприятие всероссийского общества слепых), которое находилось здесь же во дворе, стояли рядом и были похожи как две капли. Но один дом был старой пятиэтажкой с одно- и двухкомнатными квартирами и с молодежным общежитием в среднем подъезде, а второй – поновее – уже и с трехкомнатным жильем, и с клубом, где была библиотека и много кружков. Мать семейства ради квартиры пошла работать бухгалтером на это предприятие, и семья из четырех человек сначала жила в старом доме в однокомнатной квартирке, а потом получила трехкомнатную в новом доме.
Родители не были слепыми, оба имели высшее образование и были инженерами: мать – инженер-экономист, а отец – инженер-технолог. Ради получения бесплатной квартиры (а тогда в СССР все получали квартиры бесплатно, но долго ждали своей очереди) мать этого семейства пошла работать на такое маленькое и неинтересное для ее профиля предприятие.
До получения однокомнатной квартиры семья жила у родителей мужа в частном доме практически на окраине города. Переезд в собственную благоустроенную, пусть и однокомнатную квартиру, пусть и угловую (но зато с балконом), пусть и на пятом этаже – был счастьем.
В совмещенном санузле стоял титан, который надо было топить дровами, а на кухне – опять же разжигаемая дровами плита. Через несколько лет для этих слепецких домов на территории предприятия построили котельную, которая отапливала их и давала два раза в неделю горячую воду - в среду и в субботу. Кроме того, в оба дома провели газ.
А тогда в однокомнатной квартире росли две девочки, младшая из которых родилась уже при жизни здесь, и спала в раскладном кресле (роскошь по тем временам!) рядом с железной родительской кроватью с панцирной сеткой. Эта кровать немилосердно в иные моменты по ночам скрипела, и старшая дочка иногда ныла, зачем они скрипят и спать не дают. Она, конечно, не понимала тогда, зачем родители скрипели…
Еще был покрытый коричневым дерматином диван с деревянной спинкой и с валиками по бокам. Спинку, как было принято, украшала белая вышитая салфетка. На диване старшая и спала.
Был балкон (их тогда не стеклили), выходить на который на пятом этаже девочке было страшно. В балконную дверь зимой немилосердно дуло и не помогали никакие ее утепления ватой и клейкой лентой.
На кухне кроме плиты стоял еще деревянный стол, крашенный синей краской, с двумя дверцами, за которыми были полки для хранения чего-либо. Полки застилали газетами, которые в нарезанном виде использовали и в туалете для интимных нужд. Нравы были простые и плетёную из лозы старую корзину, куда кидали использованную в туалете бумагу, мать потом брала в лес для сбора грибов. Ну опять же перед этим застилала ту корзину свежей газетой.
А под кухонным окном был еще один шкафчик с отверстием наружу, куда зимой складывали продукты. Холодильника не было. Он появился потом ближе к семидесятым годам уже в трехкомнатной квартире. Ну вот и вся обстановочка той однокомнатной квартирки. Может телевизор линзовый и был, но как-то не запомнился.
Через пять лет в трехкомнатной квартире единственный телевизионный канал смотрели по вечерам и в выходные постоянно. Смотрели все подряд. Причем отец семейства на диване напротив телевизора курил беспрестанно, забывая тщательно загасить очередную сигарету в пепельнице, которая чадила синим ядовитым дымком, на что мать делала замечание: «Придави, а то опять пазит!». И никого не возмущало, что он курил прямо в квартире.
Многие слепые обитатели мужского пола, живущие в этих домах, тоже курили. И тем более это было опасно при существовании титанов и дровяных плит, дровяников на улице и дровяных сараев в подвалах домов. Как незрячие с этими проблемами справлялись? Вот вопрос! И где они брали эти самые дрова для титана и плиты? У некоторых были взрослые дети, которые многое по уходу за квартирой и за собой уже делали сами, но ведь и детей как-то надо было растить, ничего не видя при этом.
Детей незрячие и слабовидящие в этих домах имели от одного до трех, больше не наблюдалось. Оглядываясь назад, уже понятно, что только единицы из детей слепых родителей получили высшее образование и как-то состоялись. Самый массовый исход - в рабочую профессию – это получение прав и стать водителем грузовой машины или автобуса, или, окончив ПТУ (профессионально-техническое училище), получить какую-то рабочую специальность (сантехник, электрик и т.д.). Девушки становились продавцами, швеями, официантками, работали на заводах...
Часть 2. Жизнь в "слепецких" домах: работа
Все жильцы этих домов делились на зрячих, слабовидящих и «слепых в доску», как называли последних между собой сами незрячие. Конечно, с бытовой точки зрения наиболее трудной была жизнь именно последних. Для облегчения участи слепых и слабовидящих в первом доме был открыт продуктовый магазин «Заря», а во второй пятиэтажке с торца на первом этаже работал клуб, досуг в котором был очень популярен среди жильцов этих двух домов.
Из архива УПП ВОС
Но самым главным удобством для этих людей было расположение предприятия, где они могли работать, прямо во дворе двух домов.
На этом предприятии по заказу другого завода изготавливали коробки (был целый цикл их изготовления от разрезания картона до скрепления коробок разного размера скобками на специальных станках), соединяли какие-то цветные проводочки, металлические скобки в длинные цепочки (эти цепочки из металла все массово использовали в домах для спускания воды в унитазах вместо хилых веревочек, которые к ним прилагались), и еще разную мелочёвку делали.
Кстати, какие-то доступные работникам отходы и части деталей многие тащили домой и приспосабливали для всяких нужд. Например, не только металлические цепочки для унитаза, но также я помню, что брали куски какого-то желтого материала, похожего на клеёнку (пластика тогда еще не было), разрезали их тонкими полосками, и вязали из них крючком коврики для входной двери. Они получались очень прочными, практически долговечными. Мало у кого в подъезде не лежал такой веселенький коврик. Еще приспосабливали дома под пищевые отходы такие небольшие металлические чашки, в которые на производстве видимо складывали готовые детальки. Были они довольно промасленными, но ничего – отмывали! Ну а коробки разных размеров выносились с предприятия по необходимости.
Слабовидящие мужчины занимались разметкой и разрезанием картона, а «в доску слепые» как мужчины так и женщины сидели на сборке разных деталей. Конечно, на предприятие были вынуждены принимать и зрячих людей, так как не все операции были доступны слепым работникам. Контролерами, учетчиками, бухгалтерами, водителями и т. д. работали зрячие.
Директором предприятия был слепой мужчина, его так и звали в разговорах «директор», а его семья жила с нами в одном подъезде в новом уже доме. Жену звали Мария Ивановна и она вообще не работала, хотя и была зрячей, а их дочь мы называли «директорская дочка». Она совершенно не общалась ни с кем, выскакивая из подъезда и быстро удаляясь прочь со двора. Думаю, что она стеснялась самого факта проживания в слепецком доме. Интересно, что через несколько десятилетий ее собственный, конечно, зрячий муж стал директором головного завода, который давал заказы этому "слепому" производству. Как замыкает свой круг судьба!
Женщины-рабочие, как правило, на работу одевали платья или юбки с блузками (были очень распространены среди них платья из штапеля прямого покроя с коротким рукавом цветастых принтов, ну а чуть позже в семидесятых королем моды стал кримплен), а поверх – черный рабочий халат. На ногах они носили тапочки или разношенные туфли без каблука. Колготок тогда не производили, а шелковые чулки были неудобны для работы, поэтому массово носили хлопчатобумажные чулки с поясом, которые немилосердно растягивались на коленках. Напомню, что мода шестидесятых диктовала длину платья выше колена, поэтому такие чулки были довольно неэстетичны, но ведь все вокруг плохо видят, так что не беда! Да и черный рабочий халат, как правило, прикрывал колени. Головы работниц обязательно были покрыты платком или косынкой, а мужчины работали с непокрытой головой.
Кстати, еще проблемка: женщины не могли не потеть, а никаких дезодорантов тогда не было. Именно поэтому у них на платьях под мышками постоянно и зимой и летом были темные круги. Помню, что когда мать перешла работать на крупный завод, где все уже были зрячими, и нравы видимо пожестче, она подшивала изнутри платья под сгиб рукавчиков белые матерчатые вставки, чтобы пот хоть как-то в них впитывался. Думаю, что это мало помогало.
Я часто вместе с матерью ходила в буфет на этом предприятии часов в 10 утра и наблюдала работу слепых. В нескольких цехах было очень светло и тепло, хотя в квартирах температура зимой была невысока (евроокон не было, а утепление рам давало мало эффекта). Про этот буфет – особый рассказ. Вообще-то питание на производстве – это часть производственного быта (недаром есть слово «бытовка») и надо бы писать об этом в следующем разделе, но я решила к быту отнести только жилье незрячих, а здесь поделиться всеми детскими воспоминаниями о их работе.
Так вот буфет! Он занимал довольно просторное помещение и еду туда привозили примерно в полдесятого утра, а в десять можно было позавтракать (как-то по очереди, чтобы работа не останавливалась), в двенадцать часов начинался обеденный перерыв, который и посвящали снова походу в буфет. Не помню, чтобы работники массово ходили обедать домой, хотя их квартиры были «рукой подать».
Сейчас я их очень даже понимаю, т. к. еда в буфете была чрезвычайно вкусной и дешёвой. Кстати, слабовидящие и незрячие кроме зарплаты получали пенсию по инвалидности, что существенно (чтобы не говорили о бедственном положении инвалидов) повышало их доходы. Цифр не помню, но знаю по рассказам подружки, что доходы ее слабовидящей матери, которая была просто рабочей на этом предприятии и вообще неграмотной, были выше, чем у моей матери – инженера-экономиста, работающего бухгалтером здесь. Подружка будучи лет десяти тогда хвасталась, что мать открыла на нее какой-то вклад, который до совершеннолетия существенно увеличится и она получит энную сумму. И успела-таки до перестройки все это получить! Нам с сестрой никаких вкладов родители, будучи дипломированными инженерами, сделать не могли, так как всё уходило «на жизнь».
Возвращаюсь к буфету! Летние каникулы, а я почему-то еще не в пионерском лагере, и сижу у подъезда на лавочке, дабы не пропустить переход матери из бухгалтерии (она была расположена на первом этаже нашего дома) через двор на производство, чтобы увязаться за ней в буфет. На шее у меня болтается, кстати на той же мощной железной цепочке, что и на унитазе, ключ от квартиры. Волосы закручены в два хвостика черными резиночками, которые отрезали от старой велосипедной шины (она все время лежала у нас в туалете), так как я понимаю, что несмотря на слепоту работников, кто-нибудь да углядит, что дочка бухгалтерши вдруг да с утра не чёсана. На мне ситцевое платьице, а на ногах сандалии, которые нам всегда новые к лету покупали, а были они исключительно из натуральной кожи и стоили рубля два с копейками, не более.
Мать наконец идет, и я повисаю у нее на локте. Через проходную предприятия меня пропускают беспрекословно (пропускали и без матери тоже) и мы поднимаемся на второй этаж в светлый буфет. Слепые уже заняли очередь и толпятся возле прилавка. Они даже не спрашивают у буфетчицы цены на ассортимент, так как ежедневно привозят одно и тоже. Ценников как таковых нет – если есть вопросы, буфетчица громко на них отвечает, все время путая слепых с глухими. Кстати, этот эффект я неоднократно наблюдала: зрячие, общаясь со слепыми все время «добавляют звук».
У меня вопросов нет, так как я всегда прошу купить котлетку на кусочке хлеба и стакан сливового сока. Это было очень вкусно! Котлетка еще горяченькая, а хлебушек не белый и не черный, а какой-то серенький и мягкий, наверное те булки за 16 копеек. Сок – без комментариев! Все натуральное и всего за 22 копейки: 10 копеек за котлетку, одна копейка за хлеб и еще десятчик за стакан сока. Мать мне все покупает и мы встаём за свободный столик, чтобы всю эту вкусноту съесть. Мать любила брать себе булочку и стакан сметаны. Этот завтрак, в каких бы европейских отелях я не ела потом, был и остаётся самым вкусным в моей жизни!
-------------------------------
Бухгалтерия, где работала мать, располагалась в небольшом кабинете на первом этаже второго дома, там же, где были все управляющие службы предприятия во главе с директором. То есть мать утром спускалась со второго этажа на первый, огибала угол дома и была на работе.
Я еще застала времена, когда труд трёх бухгалтеров (вторая – вечно старая и больная тетя Клава, а третья молодящаяся и миниатюрная красотка тётя Ляля) был частично механизирован такими металлическими аппаратами, на которых надо было набирать искомые цифры, нажимая на кнопочки на ножках (кнопочки были крупные и приятно кругленькие, как раз под палец, цифры - немного вдавленные в кружок), а потом с усилием крутить ручку. Это был довольно трудоемкий процесс (ручку надо было крутить не один раз), но аппарат выдавал результат нужного арифметического действия, громко потрескивая какими-то зубчиками внутри. Мне иногда давали попробовать сложить или что-то вычесть. Аппарат был небольшим, но очень тяжелым. Помню, что бухгалтеры чаще считали на счетах – вот это они делали весело и быстро! Я тоже в уме считала быстрее, чем, если набирать действия на этом «слонике», как его называли в бухгалтерии.
Через несколько лет в бухгалтерии появилась электрическая счетная машинка, она была очень массивной и занимала почти полстола. Арифметические операции на ней было делать быстрее, но она так громко гудела и сопровождала свой вычислительный труд такими звуками, что к концу рабочего дня все просто глохли.
Здесь же в соседней комнате располагалась касса, где работники предприятия получали зарплату «на руки», так как никаких карточек тогда не было. Два раза в месяц они толпились в коридоре у окошечка кассы, создавая невероятный шум и суматоху в узком пространстве между дверями кабинетов.
Слепые люди часто уверяли зрячих, что на ощупь отличают бумажные купюры друг от друга: три рубля от рубля, а десять рублей от трех. Эти купюры отличались по цвету и наверное немного по размеру, но мало на мой взгляд ребёнка. Так что этот факт меня неизменно поражал, когда слепая тетя Дина безошибочно давала мне рублик, чтобы я сбегала для неё в магазин, хотя в кошельке у неё лежали разные бумажные деньги. С металлическими денежками им было легче, так как они существенно отличались по размеру друг от друга.
Так вот за любой своей надобностью я могла забежать к матери в бухгалтерию и даже посидеть там, наблюдая за процессом работы. Сейчас мне кажется, что все они так уж загружены работой не были, а часто разговаривали, отлучались домой под предлогом надобности посещения цехов и вообще переговаривались с коллегами из других кабинетов.
В целом по моим воспоминаниям из детства весь процесс труда на этом предприятии как у слепых, так и у зрячих протекал неспешно, никто никуда не торопился и вообще все были веселы и добры. Конечно, это детские впечатления, которые просто не отражали душевных драм или их хорошо скрывали от детей.
По сравнению с интенсивностью труда отца, который работал на крупном заводе, и матери, которая позже перешла в планово-экономический отдел большого предприятия, на этом УПП ВОС все текло плавно.
Отец же на своём заводе в конце каждого месяца, квартала, а особенно года просто отсутствовал дома по несколько дней.
Есть продолжение! Жмите на синюю ссылочку выше.