– Это все ваша перестройка! – Кричала мама, которой отец самым бессовестным образом предложил развестись. – Раньше бы ты бросить семью и думать не смел, живо бы с работы вылетел! – С надрывом орала она, и швырялась всем, что попадало под руку.
Пыталась угрожать. Кричала, что пожалуется самому первому секретарю обкома, но отец ни на крики, ни на угрозы не реагировал.
Паша, которому уже успело исполниться двенадцать лет и который все-все прекрасно понимал (недаром бабушка говорила, что развит не по годам) сидел в своей комнате.
– Делал вид, что боюсь их скандала, – Рассказывал он много лет спустя. – И мне на самом деле было, поначалу, страшно. Всегда страшно, когда в твоей жизни происходит то, что контролировать или предотвратить ты не можешь. Я так привык, что сам решаю, что нужно делать, что направляю родителей в нужном мне русле, что поначалу был просто шокирован всем происходящими.
Паша попытался отца «вразумить».
Рассказал, что тёть Маша всегда смеялась над ним, что называла деревенщиной, говорила, что вылез из грязи в князи, но разве отец слушал?
Отец,в свою очередь, пытался говорить с сыном как «мужчина с мужчиной». Нес «всякую чушь», что Паша навсегда останется его ребенком и он его никогда не бросит.
Паша лишь криво улыбался в ответ. Напряжено размышлял, что делать. Из слов и жалоб матери он прекрасно понял, что жизнь изменится, и далеко не к лучшему.
Мать никогда не работала. У нее и образования-то не было, она воспитывалась в детском доме, была полной сиротой. Правда, родителей «знала», по именам. Они погибли в пожаре, когда ей не было пяти лет.
Финансовое благополучие обеспечивал отец. А если он уйдёт, то «кормить» будет уже новую свою жену.
А если эта новая жена родит ему ту самую сестру, о которой отец говорил?
Мать обсуждала этот вопрос с подругами, они сидели на кухне, пили самую обычную водку, говорили что все мужики сволочи и сочувствовали матери, что та вовремя второго не родила.
– Так, девочки, для себя пожить хотелось. Вон, за границу, наконец, съездить, сейчас с этим проще стало. Да и с Пашей столько возни. Одни его кружки чего стоят, я же целыми днями верчусь, то его на рисование, то его на плавание, то на танцы! - Жаловалась она. – Как уж я ждала, когда это закончится. Когда он, наконец, вырастет. Я ведь тоже и заботы о себе хочу и собственного счастья. Хочу отдыхать ездить, в санаторий, хотя бы раз в полгодика, и чтобы без ребенка. У меня никогда отдыха не было, все детство в детдоме, а вышла замуж, детей подавай, рожай…
У Паши рушился мир.
Этот мир кишел предателями. Сначала отец ушел. Теперь вот мать, оказывается, мечтала от него избавиться и ездить отдыхать.
В душе поднималась злоба, которую не выплеснуть было никуда. И никому не высказать. Эта злоба копилась, день за днём.
С матерью отношения становились все хуже. С отцом… Он появлялся все реже, и то большей частью, украдкой. Приезжал забирать Пашу из школы. Звал на выходных гулять.
Матери это очень не нравилось.
Злоба копилась и в ней, но она эту злобу могла выплеснуть. Когда бывший муж появлялся, орала на него, бросалась вещами. Била посуду. Однажды схватила нож, попыталась порезать.
Отцу быстро такие развлечения надоели, и он общался с сыном все больше тайком. Мать на это ярилась ещё больше, называла предателем.
Однажды порезала всю Пашину одежду, пока он был в школе. Одежду отец купил новую… потом отказалась Пашу кормить. С этим тоже удалось разобраться, правда, не отцу, а его матери.
Бабушка приехала из станицы, поселилась в квартире, заявив, что она тут прописана сыном, да и вообще, ответственный квартиросъемщик он, так что нравится - не нравится бывшей невестке, а терпеть придётся.
Паша бабушке радовался. В доме вновь стало чисто - мать давно забила на хозяйство. В холодильнике появились привычные продукты, на плите к возвращению из школы всегда стояла кастрюля с супом…
Паша даже на время оставил свое «управление миром в тайне от санитаров». Как мне кажется, ему просто не до этого было - опасался бабушку довести, боялся, что она вернётся к себе, и останется он с матерью.
Мать же поначалу, вроде как поуспокоилась, но, как потом оказалось, это было только затишье перед бурей. Она стала часто исчезать из дома, порой - не на дни, а на недели. Вместе с матерью исчезали дорогие вещи.
Бабушка звонила сыну, тот привлекал милицию неофициально, но толку было мало.
И вот в одну далеко не прекрасную ночь почти случилось страшное.
Почти - потому что бабушка маялась бессонницей. И услышала, как хлопнула входная дверь.
Был редкий период пребывания матери дома, и бабушка встала проверить - уж не впустила ли та в дом не пойми кого?
Оказалось, нет, не впустила. Наоборот, сама ушла в ночь. Пожилая женщина потом рассказывала, что собиралась сразу вернуться в постель, но решила, раз уж не спится, чайку попить…
На кухне пахло газом. Духовка была приоткрыта, под дверку подсунут большой спичечный коробок. Открыты были краники подачи газа на все конфорки.
В панике та перекрыла все, открыла окна, даже электричество в щитке вырубила, не дай бог искра…
Разбудила Павла, начала звонить отцу…отец обещал приехать сразу же, но не приехал. Появился только днём. Оказалось, бывшая супруга успела добраться до его нового места жительства.
Что она планировала сделать - никто так и не узнал. Вышло, что сидела на лавочке у его подьезда, с молотком для отбивных. Когда он выскочил после звонка матери, сначала попыталась спрятаться в кустах, а потом с этим молотком напала.
Кричала так, что жильцы с первого этажа вызвали милицию, и скрыть происшествие с нападением не очень получалось.
Вернее, знакомый милиционер намекнул, что скрывать не будет, да и опасно. Мало ли что мадам в голову в очередной раз придёт.
Бабушка настаивала на развитии событий по схеме «засудить и засадить», ибо в случайно повернувшиеся краники газа не верила. Тем более, выяснилось, что мать давно посещала «кружок» (а, скорее, секту) последователей Виктора Столбуна (был такой «гуру»).
Но засудить и засадить не вышло.
И очень скоро прозвучал не приговор, а диагноз – шизофрения.
Паша не испытывал жалости или сочувствия. В его голове не укладывалось, во-первых, что мать могла с ним так поступить, а, во-вторых, что он теперь, выходит, никому не нужный сын официально сумасшедшей женщины.
Его злило всё. И то, что отец как-то лицемерно за Пашу переживал. И то, что в квартиру он вернулся, но вместе со своей новой женой. И то, что эта жена была ещё лицемернее отца, по Пашиному мнению…
А о том, как парню жилось с «мачехой», продолжу завтра.