Врач, иллюзионист и детектив – так описывает свою профессию курский реставратор Михаил Денисов. С хирургической точностью он восстанавливает «больные» полотна. Зачастую преображение картины в процессе реставрации напоминает фокус: вот на черном фоне вдруг проступают фигуры. А иногда реставрационная история превращается в детективную: под посредственным изображением неожиданно обнаруживается шедевр XVI века, а старинная икона трижды меняет имя. О неожиданных открытиях курских реставраторов мы узнали, побывав в святая святых курской картинной галереи – мастерской, где восстанавливают полотна.
Икона, трижды сменившая имя
В мастерской работают три человека – представители трех поколений. Елена Денисова 45 лет в реставрации. Почти полвека назад она пришла в галерею научным сотрудником: проводила лекции, экскурсии. Но едва выдавалась свободная минута, бежала в мастерскую. Татьяна Максимова – первый реставратор галереи – учила ее всему, что знала сама. А когда два года спустя уехала в Москву, Денисова стала хозяйкой мастерской. Всесоюзный научно-исследовательский институт реставрации проводил стажировки, курянка не пропускала ни одной.
– Кроме навыков и художественного образования, тут нужен особый характер, – говорит о своей профессии Елена Борисовна. – Это огромная ответственность: нам доверяют работы XVI–XVII веков, художников давно нет, и если мы совершим ошибку, поправить это будет уже невозможно. А еще каждый реставратор должен быть занудой. Необходимо огромное терпение: на реставрацию некоторых полотен уходят годы.
С 1996 года в мастерской работает и ее сын Михаил Денисов – выпускник Санкт-Петербургского института живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина.
Год назад в мастерскую пришел еще один выпускник «Репинки» и ученик Денисова Илья Дворников. Для начала молодому реставратору дали относительно несложное задание, чтобы «не перегорел»: восстановить икону, написанную в конце XIX века. Но когда реставратор начал работу, выяснилось, что под старинным ликом скрывается другая, более ранняя и ценная в художественном плане работа. Было решено снять верхний слой. И уже в процессе произошло еще одно открытие – третье изображение, спрятанное под первыми двумя. «Простая» работа в итоге заняла почти год, а икона в процессе трижды сменила имя.
Как лечат ценные полотна
Картины болеют и стареют. Задача реставраторов – приостановить разрушения и продлить жизнь произведениям искусства.
– Музейный реставратор делает все, чтобы его работа не бросалась в глаза, но вмешательство всегда можно было определить и отделить от автора при детальном изучении. Коммерческий реставратор, к которому обращаются с частными заказами, делает все, чтобы его вмешательство не было видно вовсе. Так работу можно будет дороже продать, – рассказывает Михаил Денисов.
Ключевой принцип музейной реставрации – не навреди. Специалисты используют обратимые материалы, чтобы в любой момент можно было убрать все предыдущие исправления. Так, например, утраченные фрагменты на работе маслом могут тонировать акварелью, она будет надежно защищена финишным лаком, но при необходимости лак можно снять и смыть акварель водой.
Реставраторы разговаривают с полотнами. Они уверены: нельзя брать в работу картину, не полюбив ее. Первый этап – это очистка поверхности и обратной стороны от загрязнений. Затем холст растягивают, возвращая ему первоначальную форму, а если необходимо – дублируют, приклеивая на новый. Проклеивают холст специальным осетровым клеем. Сейчас его цена – десятки тысяч рублей за килограмм. Курские реставраторы радуются, что у них остался большой запас еще с советских времен: клей хранится в сухом виде и не портится.
Реставраторам курской галереи приходилось лечить самые разные повреждения – даже огнестрельные ранения. Прорехи заделывают пухом и тончайшими нитями холста, укладывая их на специальный клей. Работа даже не ювелирная, еще тоньше.
– Была икона после тяжелых ожогов. Черная, вся в пузырях. Когда раскрыл – XIX век, но работа в хорошей сохранности, – вспоминает Илья Дворников.
Кстати, с икон часто пытаются снять золото, чтобы потом продать: смывают, соскребают, выцарапывают. Но слой сусального золота настолько тонок, что собрать для ломбарда ничего не получится. А вот реставратору придется долго работать с последствиями.
Когда полотно очищено от внешних загрязнений, а основа укреплена, реставратор начинает работать с лаком. Тот часто темнеет до такой степени, что и изображения уже не видно. Снять разом весь лак растворителем нельзя – пострадает красочный слой. Слой лака уменьшают, контролируя процесс в ультрафиолетовых лучах, используя разные химические составы. А под конец работают скальпелем под микроскопом. Все это может растянуться на месяцы. Если надо восстановить фактурный мазок, то лепят его из грунта, а сверху наносят цвет тончайшими лессировками.
«Для полного счастья нам нужно раздвинуть стены мастерской», – мечтает Елена Денисова. Техническую реставрацию портрета английской королевы Софии Шарлотты Мекленбург-Стрелицкой британского художника Алана Рамзея делали в коридоре. Но чаще большие полотна, которые просто не умещаются на реставрационном столе, отправляют в Москву.
За что реставраторы не любят художников
– Как искусствовед я люблю Дейнеку, но ненавижу как реставратор, – заявляет Михаил Денисов.
Художник смешивал темперу, гуашь и масло. Чередовал тонкие и толстые слои масла, использовал некачественные холсты. Все это в разы усложняет процесс восстановления. Интересно, что Дейнека преподавал живопись и написал очень хороший учебник по теории. Только сам этого не придерживался.
– Старинные картины мы прекрасно умеем реставрировать, а ХХ век – как по минному полю ходим. Все время изобретаем велосипед, – замечает Денисов.
Но и старинные мастера иногда задают сложные задачи. Например, одно время художники использовали черную краску на основе битума. Она вызывает «асфальтовую болезнь» полотен. Картина сначала покрывается кракелюром, а потом безвозвратно осыпается. И остановить этот процесс практически невозможно, лишь на какое-то время замедлить.
Врубель вмешивал в краски бронзу, от этого они становились ярче, работы эффектнее. Но очень быстро темнели. Художник сам их обновлял на выставках, но вернуть полотнам изначальный облик трудами реставраторов сейчас невозможно.
Кстати, вмешательство автора тоже не всегда идет на пользу работе. Исторический анекдот: Павел Третьяков запретил пускать художника Илью Репина с кистями в свою галерею, потому что тот постоянно пытался исправить свои же работы.
Менее известную историю рассказали курские реставраторы. Знаменитую картину «Иван Грозный и сын его Иван» в Третьяковской галерее в 1913 году испортил вандал. Уже пожилого Илью Репина вызвали реставрировать – восстановить лица. Он согласился и выполнил работу. Но подошел как художник: то есть опять улучшил и исправил. Тогдашний хранитель галереи Игорь Грабарь посмотрел на это, поблагодарил художника, с почестями его отпустил. И попросил реставраторов тихо все вернуть к первоначальному варианту.
Шедевр под старым холстом
Любая реставрация – это еще и почти детективное расследование. Работы просвечивают ультрафиолетовыми и инфракрасными лампами. УФ-лучи подсказывают: сколько записей и исправлений было в работе, какой лак использован. Старый люминесцирует в ультрафиолете. Поддельная подпись, написанная поверх лака, будет бросаться в глаза черным бельмом.
ИК-лучи делают слои более прозрачными. Можно увидеть авторский подмалевок, то, как он вел работу, какие изменения вносил.
В курской мастерской нет собственного рентген-аппарата, но при необходимости специалисты договариваются с медиками и относят работы в клиники.
– К работе реставраторов все относятся уважительно, нам все помогают, – улыбается Елена Борисовна. – Так, еще в 1990-е годы милиция подарила нам прибор для исследования ультрафиолетом, такой же, как используют криминалисты.
Реставраторы часто занимаются экспертизой. «В основном все подделки находятся на частном рынке», – говорит Михаил Денисов. В музее пропустить подделку практически нереально. Дейнеку подделать легче, чем работу XVIII–XIX века. Изменились материалы. Одно время была мода перелицовывать работы западноевропейских художников под наших авторов. Привозили работу, купленную на европейском аукционе за две тысячи евро, ставили подпись Шишкина – и продавали в 10 раз дороже. У нас художников было мало, спрос другой, поэтому Шишкин стоит на порядок дороже, чем любой художник западноевропейской школы.
Случались в курской мастерской и настоящие открытия. Так, однажды реставраторы вели работу с полотном «Святое семейство». Холст был наклеен на старую доску, которая почти совсем сгнила, ее было решено заменить на новую. Но когда полотно отклеили, оказалось, что на доске – портрет пожилого седобородого мужчины в красном камзоле. Портрет, получивший название «Лука Питти», датировали XVI веком, и он оказался куда более ценным, чем холст, наклеенный сверху.
Похожий случай с «обретением» произошел и при реставрации полотна художника Чепцова. При снятии картины «Женский портрет» с подрамника под ней оказалась еще одна работа того же автора. «О причинах «сокрытия» искусствоведы могут сейчас только гадать, хотя объяснение может оказаться банальным, вроде отсутствия под рукой у живописца подрамника нужного размера», – замечает Михаил Денисов.
На обороте картины «Неизвестная в лиловом» из мастерской Ильи Репина реставраторы неожиданно обнаружили изображение другой натурщицы. Сейчас работа экспонируется как двусторонняя, для чего пришлось изготовить специальный подрамник.
В курской картинной галерее имени Дейнеки сейчас проходит выставка «Большой процесс», рассказывающая о работе реставраторов. «Обычно зритель видит лишь итог – подготовленную для выставки работу, – говорит Елена Денисова. – Мы же хотели показать всю «кухню», сам процесс, и кажется, у нас это получилось».
Ирина ТРЕТЬЯКОВА
Постоянный адрес статьи на сайте «Друг для друга» ~ https://dddkursk.ru/number/1514/new/018671/.
Архив статей газеты ~ № 43 (1514) 24 октября ~ 2023 год.
