Иногда подвергают сомнению воспитательное значение сказок. Считают, что они недостаточно увлекательны для шести-семилетних, а для более младших — слишком страшны. Некоторые детские психологи весьма раздраженно относятся к сказкам братьев Гримм.
Но в вальдорфских школах ценят сказки как воспитательное средство, которым должны пользоваться и родители, и учителя, а в первом классе изложению сказок уделяют значительное время. Что это дает?
Начнем с примера из повседневной жизни. Одной девочке лет пяти-шести, весьма флегматичной по складу характера, мама рассказывала сказку о Госпоже Метелице.
Когда прилежная девушка (героиня сказки), сохранив присутствие духа и не изменив чувству долга, закончила свою службу в царстве Госпожи Метелицы, та отвела ее к большим воротам, и когда девушка проходила под ними, ее окатило золотым дождем. Затем ворота закрылись, и девушка оказалась неподалеку от родительского дома, куда она и смогла теперь легко вернуться. На ленивую же девушку, которая не смогла быстро оценить возникшую ситуацию, хоть и была подведена к тем же воротам, пролился поток смолы.
Образы двух девушек, возвращающихся домой, одной — светящейся, а другой — запачканной, произвели на ребенка глубокое впечатление. Девочка сказала медленно и убежденно: «Я тоже всегда буду милой».
С яркой наглядностью, не имеющей себе равных в других видах литературы, сказка раскрывает истинную сущность действующих лиц. Детям становится доступным познание людей, причем так, как это не удалось бы сделать ни в какой другой форме. Сказка помогает детям усвоить, что такое справедливость и несправедливость.
Есть много свидетельств того, что народные сказки, передаваясь из поколения в поколение, из страны в страну, очень сильно менялись, но вначале были придуманы отдельными лицами, имена которых остались неизвестны. Очевидно, это были большие знатоки людских характеров, первоклассные философы и поэты. Немало сказок представляют собой произведения искусства особого рода: глубоко этические по замыслу, они свободны от пропаганды какой бы то ни было мелкой морали и рассчитаны на людей, сохранивших силу художественного воображения, свойственную детям.
Как появляется зло.
Отчего же в сказках так часто рассказывается о всяческих отвратительных существах, к тому же, не существующих? Разве не следует уберечь от них детей, зачем нагружать их воображение злыми феями, троллями, великанами и ведьмами?
Но зададим себе вопрос — как представлены в сказках эти персонажи?
Обращаясь к сказкам, позволяющим почувствовать повествовательный стиль сказителей былых времен, мы зачастую отмечаем их скупой, даже бедный, на первый взгляд, язык. Образы выразительны, но нарисованы лишь несколькими мазками. Редко встречаются детально проработанные «живописные произведения». Характеристика сил зла дается, как правило, через их собственные слова и поступки.
Злой мачехе в «Белоснежке» удается обмануть и короля, и многих других людей, потому что она оказывается самой красивой в стране. Злая фея в «Спящая красавица» переодевается старухой и подбивает принцессу попробовать прясть, чтобы та поранилась веретеном.
Ведьма в сказке «Гензель и Гретель» — особенно запоминающийся образ. Она предстает перед двумя заблудившимися детьми дружелюбной старой женщиной, дает им хорошую еду и мягкие кровати. К описанию ее облика добавлена очень конкретная деталь: «У ведьм глаза красные, и вдаль они видеть не могут, но нюх у них прекрасный, как у животных, и они чуют приближение людей». Ее кичливая, животная жадность чересчур явно проявляется в тот момент, когда она стремится заманить Гретель в печку. Конечно, ведьма выдает себя своим поведением, и девочке удается перехитрить ее.
Скандинавские тролли — особый род существ. В норвежской сказке «Свадьба троллей» рассказывается об одной обрученной девушке, пасущей скотину высоко в горах. И вот однажды, в прекрасный день ее приходит проведать большая толпа людей, которую ведет жених, и они поднимаются к ее пастушеской хижине. Девушке приносят подвенечное платье, серебряные тарелки и скатерти — все для свадьбы. Начинается празднование. Но собака чувствует, что что-то не в порядке. С лаем она мчится в деревню и приводит с собой настоящего жениха, захватившего с собой ружье, и тот освобождает свою невесту. Девушка не поняла, что приходили к ней тролли. Теперь и она обнаруживает, что изысканная свадебная еда состояла из мха, плесени, коровьих лепешек и жаб.
Тролли могут являться в самых разных обликах: как маленькие дети, как гномоподобные взрослые личности, как восхитительно красивые женщины ("Лесовичка"). Чаще всего они имеют совершенно определенную цель, например, заманить с собой в горы каких-то людей, либо заколдовать тех, кто вкусил у них еды и питья, и навсегда оставить у себя. Мотив этот очень старый.
Встречается он также в «Одиссее», когда волшебница Цирцея заманивает в свой замок моряков, потерпевших кораблекрушение, и предлагает им отравленное вино: как только они его выпьют, волшебница может превратить их всех в животных и оставить у себя. Те, кто заколдован троллями, могут освободиться от их чар лишь благодаря своему или чьему-то еще присутствию духа. Однако пребывание у троллей не проходит бесследно. Вернувшись домой, герои нередко чувствуют себя чужими среди соплеменников, может произойти так, что они даже останутся на всю оставшуюся жизнь какими-то «чудаковатыми».
Гротескные образы — тролли и ведьмы с длинными носами, длинными ушами и т. д. — встречаются обычно только в юмористических сказках. И великаны, несмотря на всю их жестокость, наделяются в большинстве случаев комическими чертами. Если уже по внешнему виду драконов и чертей можно сказать, что они должны быть ужасными, то во многих сказках силам зла приписывается способность принимать обманчивую внешность и таким путем казаться настолько человекоподобными, что их непросто отличить от обычных людей.
Сказки и действительность.
Разве все это не фантастично, разве не кажется «сумасшедшим»? Ни в коем случае. Если у вас на глазах школьников втягивают в банду, злоупотребляющую наркотиками, занимающуюся грабежами и разбоем, то вы лишь можете удивиться тому, как похожи соблазны, встречающиеся в действительности, на описываемые в сказках.
Ведь есть же люди, которых как бы «заколдовали»! И есть такие, чьи внутренние свойства поразительно напоминают свойства ведьм и троллей: примитивная хитрость, вкрадчивость, животное вожделение, безграничный цинизм.
Самое плохое, что есть в силах зла, о которых повествуется в классических сказках — это то, что они существуют на самом деле.
Зачастую можно услышать: вместо того чтобы рассказывать детям сказки, следовало бы их подготовить лучше к современной жизни. Дескать, ребят надо познакомить с тем, что им предстоит, чтобы они могли правильно воспринимать реальность. Однако мы встречаем бесконечное число детей, которые очень рано сталкиваются с суровой действительностью, и именно поэтому смотрят на жизнь с робостью или даже со страхом, с разочарованием или с жестокостью.
Когда сказки рассказывают соответствующим образом: без сентиментальных интонаций, умных объяснений, скупо, сдержанно, опуская излишне омерзительные детали, то описания ведьм и великанов могут стать для детей наиболее точным способом образного восприятия «мирового зла», еще до того, как они столкнутся с ним непосредственно.
Если же рассказывать слишком драматично, слишком натуралистично, не учитывая образной ткани всего настроя сказки, то волк «выпрыгнет» из своего образа и предстанет настоящим хищником. Ребенок прекрасно чувствует то, что происходит в душе взрослого. Поэтому тот, кто рассказывает сказку, должен суметь достоверно показать, как силы добра в конце концов побеждают зло. И в этом отношении сказкам нет равных. Никакой другой жанр литературы не позволяет так наглядно продемонстрировать присущие человеку метаморфозы.
В отличие от сказок, в «обыкновенных» рассказах, пьесах для театра дети встречаются с персонажами, неуклюжими, как медведи, нервными, как мыши, или самодовольными, как лягушки, и лишь пройдя определенную школу жизни, эти герои приобретают иные качества, такие как чуткость, спокойствие, смирение и т. д. Герои же сказок являются медведями, мышами, лягушками, а если их расколдовывают, они становятся людьми — принцами или принцессами.
Сказки для разных возрастов.
На протяжении основного возраста для сказок — между четырьмя и девятью годами — можно знакомить детей со все большим и большим числом народных сказок, как отечественных, так и зарубежных. Простые сказки о судьбе, типа «Звездный талер», «Горшок каши» (другое название: «Сладкая каша» — Прим. перев.), «Красная Шапочка», «Принцесса Роза», «Белоснежка», «Волк и семеро козлят» и т. п., идут в самом начале, на пятом же году их дополняют сказки с волшебными превращениями. В них рассказывается о первых жизненных шагах героя, о борьбе добрых и злых сил за господство над душой человека. Тут дети уже должны успевать следить за ходом действия. Важно уметь правильно выбрать сказку в зависимости от обстоятельств, в которых находится ребенок, от его состояния и даже от времени года. Для малышей постоянно (а для остальных время от времени) вполне подходят короткие юмористические рассказы с множеством повторений. Кстати, чем дети младше, тем чаще можно повторять для них одну и ту же сказку слово в слово.
Ну а что же делать, если четырехлетний малыш испугался волка или ведьмы и лежит вечером в своей постельке в ожидании, что вот-вот явится чудовище и утащит его? Стоит ли все-таки ему начинать объяснять, что в действительности нет ни великанов, ни троллей, ни гномов? Иными словами, разрушать сказочный мир, вместо того чтобы навести в нем порядок? Это противоречило бы духу наших предшествующих утверждений. Кроме того, многие дети все равно в это не поверили бы, потому что их собственный опыт подсказывает иное. И в этом случае достаточно только обратить их внимание на что-то светлое, радостное, это может быть вечерняя песня, разговор на отвлекающую тему, чтобы помочь ребенку. Любимая сказка, веселая и гармоничная, в состоянии отогнать прочь мрачные картины.
Или же можно дать ребенку, например, игрушечный деревянный меч и сказать: «Всех детей охраняют ангелы — и днем, и ночью. Тебе не следует бояться. С тобой ничего не случится. Но если вдруг что-нибудь произойдет, какой-нибудь гном забредет к тебе в комнату, покажи ему лишь крестовину твоего меча или направь его острие ему на голову, и ты увидишь, что он тут же исчезнет». Некоторые родители, пользовавшиеся этим советом, подтверждали, что он действует. Однако не даст ли пищу новым страхам слова о том, что тролль может зайти в комнату? Этого нельзя угадать заранее; но что бы мы ни делали, мы должны стремиться к тому, чтобы между ребенком и взрослым возникало полное доверие. Тогда дети успокаиваются и засыпают. Часто достаточно оставить неплотно закрытой дверь, чтобы ребенок увидел в этом подкрепление близости с взрослыми и связь с ними. Почти у каждого малыша есть в жизни такой период, когда он хочет засыпать только при свете и мучается от возникающих у него «дурных мыслей».
Когда семилетние дети считают, что сказки — это «для маленьких детей», они всего лишь подражают кому-то, кто говорил так в их присутствии. В семьях, где взрослые относятся к языку сказок серьезно, как к языку определенного пласта культуры, такой ситуации не может быть. Когда в первом классе наступает время знакомиться со сказкой, дети устраиваются поудобнее, успокаивают друг друга и с широко раскрытыми глазами начинают слушать. Время от времени учитель комментирует происходящее. Какой-нибудь бойкий мальчик начинает громко протестовать, когда слышит о плохих делах, творимых злым волшебником ("Какой же он все-таки противный, да?"). Лицо какой-то боязливой и беспокойной девочки вдруг начинает пылать при рассказе о жалкой мышке, которая в конце повествования превращается в принцессу.
Конечно, случается, что ребята высказывают сомнения в правдоподобности содержания сказок, но эти сомнения не столь уж серьезны, сказка оказывается сильнее. Если учитель отбирает для чтения добрые сказки, пробуждающие лучшие стороны детской души, то он может быть уверен, что они правдоподобны. Однажды в первом классе, когда рассказывали сказку, состоялся такой диалог между учителем и учеником:
« — Это правда? — Да, конечно.- Ну да, так мы этому и поверили!» Разговор на этом закончился, однако все продолжали слушать еще более увлеченно, чем раньше. Если ребенок принес с собой из той среды, в которой он живет, известную долю скепсиса к сказкам, учителю стоит намекнуть ему, что сказочные образы реальны, но по-другому, не так, как реальны осязаемые предметы вокруг нас.
Дети, приученные слушать «настоящие» сказки, постепенно усваивают чувство стиля, которым они изложены. Придуманные же рассказы, претендующие на то, чтобы быть сказками, но представляющие на деле банальные истории с потугой на фантастику, иногда вызывают у детей глубокое неудовольствие лишь потому, что за ними ничего не стоит, что они нехудожественны. В одном классе, прослушав такую историю, дети громко высказали свое неудовлетворение: «А теперь нам все же хотелось бы услышать настоящую сказку!» Тот, кто однажды сумел перенестись в мир сказок и глубоко прочувствовать его, кто знает, как много дают для души сказочные образы, сможет понять, сколь преходяща значимость образов, взятых из комиксов, мультфильмов и т. п. Их можно сравнить с сухомяткой, консервами, которые ненадолго насыщают, но вскоре после употребления такой пищи вновь пробуждается голод, еще более сильный, чем раньше, а со временем даже может наступить истощение.
Франс Карлгрен из книги "Воспитание к свободе. Педагогика Рудольфа Штайнера"