Я сидела на кухне и смотрела, как маленькая красная точка на моем пальце постепенно превращается в пятнышко все большего размера, и наконец в каплю, которая медленно скатывается на новую белоснежную скатерть. Мозг еще не подавал сигналы о том, что мне больно, и я всё ждала и ждала её. Боль. Кровь была алой, как… кровь, и густой как гуашь. Вдруг из гипноза меня вырвал звонкий бой часов: «Бом-бом-бом» громко отбивали молоточки где-то внутри. Я насчитала десять раз. Наконец на месте пореза стало пульсировать, а за пульсацией пришло жгучее покалывание.
Я вскочила со стула и обнимая одной рукой другую, так бережно, словно несу младенца, подставила порез под ледяную воду из крана. Так началось еще одно утро в деревне — в нашем небольшом, но хорошо обставленном кирпичном доме, служившем и дачей, и родовым гнездом и пристанищем на любые праздники. Так закончилась еще одна попытка испечь куличи. Может надо было все же с Сережкой ехать ограду красить? Хотя я и там бы все испортила…
Нашарив глазами бумажные салфетки, я потянулась за одной из них и вдруг почувствовала, как наступила во что-то мокрое и холодное. На полу поблескивала молочная лужица. А я и не заметила, как пролила молоко. Обмотав палец салфеткой, пару раз протерла ногой в носке лужицу и побежала к аптечке. Краем глаза заметила движение в окне. Да нет, показалось. Наклеила пластырь, вытерла мокрые руки о передник. И он испачкан, а ведь новый!
Продолжать готовку больше не хотелось. Окинула взглядом кухонные столешницы: всюду валялась разноцветная посыпка, изюм и кусочки скорлупок, деревянная стойка щедро припорошена мукой. Уже было решила заказать доставку из города, как вдруг услышала скрип лестницы у крыльца. Вышла из кухни, открыла входную дверь, прошла через тамбур, автоматом поправив покосившийся карниз. Взялась за ручку второй входной двери и навалилась всем весом — блин, опять я забыла сказать дедушке, чтоб глянул почему заедает.
Открыла дверь и вскрикнула от неожиданности.
На крыльце восседала чья-то сгорбленная спина в черном овечьем тулупе. На улице был солнечный июль.
— От разоралась, будто чёрта увидела, — проскрипел низкий старушечий голос. Седовласая голова с жиденьким пучком на макушке повернулась. В глаза мне бросился большой серповидный нос.
— А вы, простите, кто? Вы как здесь? — начала я и остановилась, увидев калитку. Та была заперта на засов, ровно также, как я заперла её с вечера.
— Села отдохнуть! Нельзя чель?
— М-можно… — услышала я свой голос со стороны. Протиснулась между старухой и перилой вниз по лестнице, хотела бы дернуть калитку, да остановилась. А разве можно? С каких пор мы разрешаем незнакомым старушкам присаживаться на крыльцо?
— А как же вы вошли? — круто развернулась я на носках и уставилась на бабку. Ну точно же я вчера её заперла! Сережка выезжает со двора через ворота.
— Через калитку, как-как! — возмутилась бабка. — Она достала из-за пазухи кулек, вытащила из него половинку яблока и принялась грызть.
— Может, вы голодная? — неожиданно для самой себя спросила я.
— А че у тебя есть? — сощурила один глаз старуха и стала походить на хитрого одноглазого пирата.
Я продолжала стоять, таращась на бабку снизу вверх. На ней была коричневая цветастая юбка, под тулупом виднелась застиранная голубая блуза, рукава старого кроя из ситца. Ноги в серых шерстяных колготах и коричневых шерстяных носках были обуты в черные пыльные галоши. Откуда ж ты взялась такая, бабка?
— Ну че, ести-то будем? Че молчишь? — прохрипела бабка.
— Да-да, эм… — осеклась я, представив, в каком состоянии оставила кухню.
— Есть кефир… — неуверенно начала я.
— Тьфу, издеваешься? — прикрикнула на меня старуха, и я так плотно сжала челюсти, что зубы свело.
— Нет-нет, я…я, — вдруг вспомнила об остатках яичнице в сковороде, которую ел на завтрак Сережка.
— Я-Я! Ты вообще стряпать-то умеешь? — усомнилась бабка и оценивающе окинула меня взглядом с ног до головы. Затем поджала губу и кивнула, словно удостоверившись в каком-то своем выводе.
— Есть яичница! И помидоры из банки! То есть, это… ну, закрутка.
— Закрутка? Твоих рук дело?
— Ну нет, что вы, это бабушка с дедушкой увлекаются, — чуть улыбнулась я.
— Ну давай свою яичницу, — согласилась бабка и потянула руку к перилу. Она слегка привстала со ступень и так и застыла, — Ну ты помоги бабке, стоишь как пень!
Я подскочила к ней и подхватила её вторую руку.
— Клюку подай! — рявкнула старуха.
— Клюку? — повертев головой, я обнаружила у стены дома деревянную трость с золотым закругленным наконечником. Бросив бабкину руку я подошла поближе и разглядела причудливый узор, выгравированный на наконечнике. Протянула клюку, взбежала по ступеням вперед и распахнула дверь.
Бабка медленно вошла в тамбур, шаркая галошами, остановилась посреди и принюхалась. Я принюхалась следом. В нос ударил гнилостный запах, которого раньше не было. Или я не замечала?
— У тебя картошка уже сгнила, — скривилась гостья. Картошка? Ах, картошка! Я совсем забыла про мешок картошки, что мы тут хранили.
— Извините, — не нашлась я, что сказать.
Мы вошли в кухню, и бабка тут же села за стол на мое место — около стены и справа от окна. Отсюда была видна вся кухня и кусочек гостиной, так что создавалось впечатление, будто ты можешь контролировать все происходящее на первом этаже. Именно поэтому я его и выбрала.
Я зажгла плиту и придвинула сковородку с яичницей. Это ж надо! Чтоб я, да привела в дом какую-то бабку и стала ее кормить? Серёжка не поверит! Так и слышу, как он мне с напускным видом говорит: «Полька, ну харэ. Не до шуток». Только почему нам не до шуток, непонятно…
Достав из банки два помидора, я принялась их аккуратно нарезать, а между тем краем глаза подглядывала за бабкой. Она оперлась на свою трость обеими руками и неподвижно сидела за столом, смотря в одну точку. В такой позе она была похожа на восковую фигуру. Не хватало только таблички рядом.
— А вы откуда будете? Раньше я вас здесь не видела, — полюбопытствовала я. Бабка тут же ожила и снова смерила меня оценивающим взглядом.
— Я человек мира, — вдруг серьезным тоном произнесла бабка и даже на секунду выпрямилась.
— А в наших краях как оказались-то? — не унималась я.
— Как-как! Шла-шла и пришла! — ответила бабка в старой манере, — Гуляла, устала, села отдохнуть.
Ничего не понимаю. Как она открыла запертую изнутри калитку? Может я её всё-таки вчера не закрывала?
— Ну, а зовут вас как? — поставила я на стол нарезанные помидоры и дымящуюся сковородку с яичницей. Бабка тут же потянула руку. — Погодите, сейчас тарелки и приборы принесу!
— Тю! — взмахнула рукой старуха. Я всё же аккуратно поставила на край стола тарелку и положила рядом вилку с ножом. Бабка схватила вилку и принялась елозить ею по сковороде, отрезала себе смачный жирный кусок и целиком отправила в рот. Ела она молча и жадно, измазав сухие тонкие губы в масле. Наконец, почти разделавшись с яичницей и отправив дольку помидора в рот, прямо руками, она произнесла:
— Баба Поля меня звать. — я чуть не рухнула со стула.
— Как простите? — переспросила я.
— Баба Поля! — прокричала бабка, — Глухая чоль?
— Нет… со слухом у меня всё в порядке, — всмотрелась в морщинистое лицо старухи, силясь припомнить, видела ли я её раньше. И только сейчас обратила внимания на руки с длиннющими грязными ногтями. Невольно подернула плечами.
— Ну, а воды напиться дашь? — пытливо посмотрела на меня бабка.
Я вскочила из-за стола и вылила остатки воды из графина в единственно чистый хрустальный стакан. Поставила его перед бабкой. Она хмыкнула. Залпом выпила воду. Откинулась на спинку стула и небрежно вытерла рукавом своей синей блузы рот. На столе стояла полная салфетница…
Бабка принялась разглядывать кухню. Взгляд ее задержался на наших антикварных часах с позолоченными стрелками, доставшимися моему дедушке от его деда. Она снова хмыкнула. Я повернула голову — стрелка часов как-то странно дернулась. Пора их завести, наверно. Старуха погладила своей иссохшей рукой скатерть, смахнула крошки в ладонь и запихнула ее в карман тулупа.
— Воробушкам тоже кушать надо, — изрекла бабка, словно отвечая на мой немой вопрос. — А кучеряво ты тут живешь, небось муж богатый? — подмигнула она.
— Да нет, обычно живу, как все.
— Ну-ну…Так ладно, где у тебя прикемарить можно?
— Что, простите? — искренне удивилась я.
— Поспать хочу! Ну точно глухая! — засмеялась бабка и обнажила серебряные коронки. Резко встала из-за стола и взяла в руку трость. Бабка шагнула к выходу и дернула ручку двери. Я поспешила за ней. Бабка вышла во двор и снова огляделась, завидев лавочку около палисадника, она направилась к ней, ритмично постукивая клюкой.
Пристроившись, бабка расстегнула тулуп и вывернула карман. Я хотела было пойти за ней, но остановилась в нерешительности. Потерла пальцы, вспомнила про кавардак на кухне. Всё пыталась придумать, чтобы еще разузнать у старухи. Может, она из ума выжила? Вышла погулять и забрела, а её должно быть, уже ищут родные. Но на сумасшедшую она не походила.
Старуха сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Казалось, она мгновенно уснула, хотя руки её всё также крепко сжимали наконечник клюки. Решив, что довольно мне тут стоять, я вернулась в дом.
Проходя мимо часов, заметила, что минутная стрелка дергается взад и вперед. Даже вещи в этом доме в шоке от нашей гостьи! Я вытерла молоко, собрала остатки фарша и посыпки, выкинула всё мусорное ведро, поставила посуду в раковину, вымыла. Глянула в окно — сидит всё в той же позе, не шелохнется. Взяла в руки телефон, открыла приложение с доставкой и кинула в корзину несколько блюд. «Ожидаемое время доставки — завтра» — высветилось уведомление. Чёрт! А завтра мне уже поздно! Придется ехать в город самой…
Сняла передник и носки, закинула в стиралку. Нет, ну разве такое бывает? Ну что за странная бабка, может она украсть что хотела? А может уже украла? Я все продолжала размышлять, надевая джинсы и блузу. Точно её тут никогда не видела. Всему должно быть объяснение… Решительно двинувшись на улицу, я прошла мимо окна, выходящего на палисадник, и резко остановилась.
Лавочка опустела. Куда она делась?!
Выскочив из дома, я обогнула его и обнаружила бабку на заднем дворе. Та взяла метелку и мела нашу недостроенную веранду.
— Бабушка, что вы делаете?
— Прибираюсь, не видишь, что ли?! Ты такая молодая, а глухая и слепая.
Я опешила. Так и осталась стоять молча, наблюдая за бабкой. Закончив подметать, старуха спустилась с веранды и подошла к розовому кусту. Оборвала пару поникших бутонов, затем подошла к следующему и проделала то же самое. Откуда ни возьмись в ее руках появилась тряпка и она вдруг ловко принялась протирать окно, выходящее на задний двор. Закончив «прибираться», бабка отряхнула руки и уставилась на меня.
Машинально я выпрямила спину и опустила руки по швам. Бабка подошла ко мне вплотную и выжидательно посмотрела в глаза.
— Ну, мне пора, — произнесла она серьезно.
— Может, вы чего-то хотите? Чаю? Еще воды?
— Воды? Идти мне далеко, воды — это можно…
Я тут же метнулась к крыльцу и уже вбегая по ступенькам крикнула:
— Может вас подвести? Далеко живете?
— Нет-нет, я дойду сама.
Я подскочила к раковине, взяла стакан и открыла кран с фильтрованной водой. Вода текла тоненькой струйкой, и казалось прошла целая вечность, прежде чем стакан заполнился наполовину. Не закрутив кран, я кинулась обратно во двор.
Бабки след простыл, словно и не было. Только приоткрытая калитка намекала на ушедшего гостя.
Я распахнула калитку и вышла, огляделась по сторонам. Никого. Ни пылинки, ни единой души. Опустошила стакан до дна, вернулась во двор и потянулась к калитке, чтобы закрыть ее на засов. Потрясла деревянную дверцу — точно также, как делала это вчера! Громко выдохнула и решила, что подумаю обо всем этом уже за рулем.
Вошла в дом, захватила ключи от машины и телефон. Уже было повернулась обратно. «Бом-бом-бом», услышала я звонкий бой старинных часов. «Бом-бом-бом», чеканили молоточки. Я насчитала десять раз, и часы смолкли. Часовая стрелка показывала десять, а минутная все также дрыгалась на месте около нее. И никак не могла сделать рывок вперед.
Может это я с ума схожу?
Бред какой-то…
Сущий бред!