После увода Смирновой, Грозный оглядывается, убедившись, что водитель не слышит, и снова склоняется ко мне в салоне.
-Я уволю Марка, и ты больше никогда его не увидишь. Понятно? - говорит он.
-Ты так ревнуешь? - порываюсь яростно расцарапать Давида. "Ты уже оставил след на полгода, по крайней мере, на то время, пока малышка будет внутри меня."
-Улыбайся, Рита, смейся,"- тянет он руку, но я уклоняюсь и прижимаюсь к противоположному концу автомобиля. "Тебя спасает только ребенок. Моя дочь. Но это не вечно. Ты понимаешь?"
-Отлично, Давид Сргеевич," - открываю дверь и быстро выскакиваю из машины. Кричу ему с другой стороны внедорожника:
-Я полностью погружена в благоговение перед своей беременностью. Буду наслаждаться каждым днем этого волшебного состояния!
-Конечно, Маргарита Сергеевна , я полностью поддерживаю," - говорит он медленно, обходя автомобиль, но я удерживаю дистанцию.
-Ты познаешь настоящую сказку, пока выносишь мою наследницу. Пока...
-О, как замечательно! - дразню я.
-Я буду наслаждаться тобой в полной мере!
Я не позволяю себя поймать. Неизвестно, как долго Давид бы продолжал охоту, но Смирнова не могла больше терпеть мое присутствие.
-Любимый,- напоминает о себе, пыхтя и направляясь назад к воротам. "Очень холодно, отвези меня, пожалуйста, домой."
-Да, иду,- только это заставляет Давида остановиться. На прощание он смотрит на меня с неприязнью, но в конце концов отступает, вспоминая о Марке.
-Поставь машину в гараж, ты сегодня не работаешь.
Как неоригинально Давид избавляется от соперника. Очевидно, что он ревнует, но не признается в этом. Связь на моем телефоне пропадает, едва я переступаю порог двора и следую за ними.
Виолетта не умолкает, удерживая внимание Грозного на непринужденных вещах: сугробах, надувшихся вдоль забора, плохой работе садовника, засохших магнолиях... Но Давиду нет до этого дела, он вряд ли услышал и половину того, что Смирнова рассказывает. Его мысли сейчас где-то далеко, ближе к нашей еще не родившейся дочери, чем к Смирновой. Я замедляю шаг, иду медленно, держась за живот. И Виолетта тоже понимает, какие мысли занимают большую часть размышлений Грозного в последнее время. Она знает, что если я забьюсь в себя полностью, то на время, хотя бы, он перестанет думать обо мне, и для сестры это будет хуже, чем смерть.
Поэтому Смирнова тихо опускает голос, бормочет почти шепотом, заставляя Давида снова и снова останавливаться, наклоняться ближе, чтобы услышать бессмысленные разговоры. Только когда Людмила выходит на крыльцо особняка, встретив хозяев, Виолетта перестает говорить. Грозный с облегчением вздыхает и тащит девушку по закрепленному пандусу в дом.Я крадусь за ними.
-Взаимно, - обращаюсь к домработнице.
-О чем ты? - она поднимает брови и заворачивается в пуховый платок.
-Я тоже не очень рада видеть тебя, - вхожу внутрь.
-Уверена, что как только мы ушли в лабораторию, ты бросилась тереть свою иконку и просить бога, чтобы ребенок не был от Грозного", - говорю тихо и спокойно. По внезапно округлившимся глазам Людмилы понимаю, что угадала.
-И я очень этого хотела.
-Мне не интересны семейные конфликты, - отвечает она с полной холодностью.
-Какая ложь... Давид снимает ботинок с озябшей ноги бедной Смирновой, сидящей рядом с разжигаемым камином. Беспомощный, хрупкий цветок - так себя представляет Виолетта перед Грозным.
-Мне нужно срочно вернуться в офис, — заявил мой друг-жених, однако его взгляд неожиданно устремился на меня.
-По приходу домой я хочу увидеть порядок и спокойствие. Хватит уже обсуждать страсти этого дня.
-Не волнуйся, дорогой!— воскликнула моя сестра, схватила его за рукав пальто своими стройными пальчиками, словно маленькая девочка, которая лишь бы привлекла внимание Давида к себе.
Я машинально скрестила руки на груди и немного изогнулась, но не от ревности, а от недовольства тем, что моя сестра Смирнова в данный момент больше походит на приставившуюся рыбку, чем на госпожу из знатного семейства. Брезгливость двойная, учитывая, что Смирнова и я — близнецы, и я теперь могу посмотреть на себя со стороны. Как жалко выгляжу, если бы я вела себя так же. Печальное зрелище.
Давид, наверное, тоже бы скрестил руки, но все же он воспользовался последними остатками благородства, которые ему оставались, и приблизился к девушке. Он быстро и без особых вожделений поцеловал ее в лоб.
-Спасибо, Виолетта.
-Моя главная задача — сделать тебя счастливым, Давид,— чирикнула она. "А еще у меня болит нога, не мог бы ты заехать в аптеку и купить обезболивающее?"
Моя сестра до сих пор обижается на то, что когда-то Давид сам приобретал для меня витамины и одежду. Теперь Смирнова хочет показать, что Давид также позаботится о ней, а в то же время напомнить, что она жертва обстоятельств.
Давид кивает, отступает и направляется к двери.
-Давид Сергеевич!— восклицает экономка и достает из кармана листок бумаги. "Я составила список недостающих продуктов и хотела послать Марка в магазин, но не могу его найти."
-Дай-ка сюда" — на ходу отбирает листок, не читая его, и прячет его в пальто.
Я, как нежеланный родственник, остаюсь в стороне. Мне следует держать язык за зубами и позволить олигарху достойно уйти...
-Мистер Грозный, раз все уже заказывают вам, пожалуйста, привезите мне настоящую, большую и ароматную ёлку, — прошу я.
Давид замирает на полпути и удивленно оборачивается.
-Зачем она тебе?— спрашивает он.
-Я хочу создать атмосферу праздника уже сейчас. Украсить и повесить гирлянду. Для волшебства не нужны особые поводы или долгое ожидание определенной даты."
Смирнова фыркает, неодобрительно отнесшись к моим словам. Однако Давид, кажется, внимательно прислушивается и анализирует ситуацию.
-Начало декабря, Рита. Везде еще не продают ели,— хмурится он, но все же не уходит.
Я размахиваю руками.
-Вы же бизнесмен! Для вас нет ничего невозможного! Ну хоть для подснежников в лес не отправляйте..."
Да, Рита. Всегда я добиваюсь своего. К счастью, Давид стоит спиной к Смирновой, и сестра не видит, как его лицо на мгновение просияло улыбкой. Грозный еще раз оглянулся на меня, покидая особняк...
продолжение следует...