Дорогой, она не пара тебе… - шёпотом прокомментировала женщина, когда пассия сына вышла помыть руки.
Мужчина, на вид лет сорока с хвостиком, вошел в кухню и слегка кашлянул. Все у этого мужчины было немного и слегка – слегка лысоватый, немного полноватый. На покашливание от окна обернулась пожилая женщина, раскладывающая на подоконнике грибы.
— Что, мам, как грибы?
— Да вроде все, подсушатся, потом заморозим – на всю зиму хватит.
Среднестатистический мужчина еще раз кашлянул:
— Ты бы руки поберегла, мам. Устаешь ведь.
Женщина посмотрела исподлобья, хитро улыбаясь.
— Ну конечно, сейчас все тебе доверю, сделаешь?
— Ну конечно, — Мужчина стал подходить к окну, - Давай.
Мать не дала подойти, снова повернулась к окну и начала разгребать грибы по тонкой марле:
— Ладно уж, опомнился, когда уже все готово.
Женщина встала, отерла руки о передник и прямо посмотрела на сына. Мужчина снова откашлялся и его смущение не укрылось от пристального взгляда высокой и худой пожилой женщины.
— Владик, ты что-то мне сказать хотел?
В голове мужчины за долю секунды пронеслось что-то знакомое, из раннего детства. И имя, каким мать назвала его, и этот вопрос. Может не говорить? Отменить все? Ладно, все равно надо как-то с этим всем…
— Мам, тут понимаешь, дело такое, деликатное.
Маму звали Елена Сергеевна. В свои шестьдесят пять лет, пожилая женщина прекрасно знала, что за этой фразой не таится ничего страшного или волнующего. Своего сына она воспитывала уже сорок лет: где-то строго, а где-то и поощряла. У подруг-то, что ни сын – то в тюрьме или спился, а мой Владик – чудо, а не сын. Сейчас, наверное, признается, что в этом месяце получку задерживают. Мама сняла очки, протерла их о чистый краешек фартука, пару раз дыхнула на них и снова протерла.
Сын выжидательно смотрел на маму. Очки протирает, ну прямо как Сталин, - наверное с мыслью собирается. Тот трубку курил, а она очки протирает.
— Ну, что молчишь? Что ты там опять наделал? Говори. — Тон матери стал строгим.
- Мама, я тут с женщиной познакомился, сегодня хотел бы ее пригласить на выходные, если ты не против.
Видом Елена Сергеевна ни выдала ничего, ледяная скала, но внутри нее все вздыбилось. Были бы нервишки послабее, так сейчас бы хватала воздух, как рыба на суше и думала о том, где запрятан валидол.
— Так, и когда ты с ней познакомился?
Владислав сел на стул. В этот момент он изрядно походил на прилежного школьника, которого мама застукала с сигареткой за углом.
— Месяц назад. Потом мы встречались несколько раз.
— Вот тебе на! Целый месяц и я ничего не знаю?! Она с твоей работы?!
Вот чувствовал же – не нужно этот разговор начинать. Встречались бы так, и будь что будет.
— Мама, она не с моей работы, точнее не совсем так. Она – экспедитор, ездит из пригородного села, привозит с водителем материалы на нашу фабрику.
— Все ясно. – Мать покачала головой, — И что ты решил?
— Мама, ты меня, конечно, прости, но мне же не восемнадцать уже.
Мать отрывисто и обиженно кивала головой:
— Конечно, я все понимаю. С мамой скучно уже.
— Да не в этом дело, я же никуда от тебя не ухожу, просто хочу вас познакомить. Вот увидишь, она славная.
Мать закрыла глаза. Всегда закрывала глаза, чтобы произвести эффект, но в этот раз нужной реакции от сына не наблюдалось. Что-то новое. Казалось, с самого рождения сына было решено и заведено – он принадлежит только ей. Уж слишком много сил она на него положила. Нет, ну может и было там у него что-то такое, о чем она не знала и что касалось женского пола, но все-таки раз и навсегда было установлено – каждую ночь домой, и все-все рассказывать матери. Возникал резонный вопрос – кем установлено и для кого? Разумеется ей – Матерью, и исключительно для него – для сына. Помнится, пытался сынок взбрыкнуть примерно лет в двадцать, но мигом к ногтю прижала, а потом сама же ласково и объяснила, долго говорила о любви, о заботе и о долге перед матерью. Теперь сорок лет, и снова сбой? А следующий будет в шестьдесят, снова через двадцать лет? Ну до следующего сбоя, наверное, уже и не дожить. Шестьдесят пяль лет - возраст уже преклонный. Ладно, посмотрим, что за краля, пусть придет: не понравится – мигом выпровожу.
— Ладно, Владик, пусть придет. Тогда, наверное, в субботу, не позже шести вечера, да?
Вопрос прозвучал, как утверждение и сын просто согласился.
Разговор состоялся в среду и до самой субботы мать присматривалась к сыну. Вроде бы ничего и не изменилось – как прежде разговоры по вечерам, обязательный вечерний чай и несколько партий в подкидного дурака. Может все будет хорошо, если в жизни сына появится женщина? Ой, не знаю-не знаю, что же это будет. Ну то, что они жить будут здесь – факт, даже не обсуждается.
Наступила суббота. Владислав проснулся пораньше, не спалось. Взял сотовый телефон и отправил СМС:
«Мань, ты сегодня приедешь же? В шесть, как договорились, да?»
Ответ пришел только через час. И весь час в ожидании Владислав едва сдерживался чтобы не настрочить еще десяток СМС, первое из которых было бы таким – «Почему молчишь?» или что-то в этом роде, последнее десятое однозначно гласило бы – «Я что, уже тебе не нужен, Маш, ты прямо скажи?». Но сдержался, не хотелось портить этот день с самого утра, впереди еще и «мамины смотрины».
У Владислава не было иллюзий по поводу мнения матери. В двадцать лет у него появилась девушка, ну как девушка, ни девушка, а просто симпатия. Встречались, гуляли, даже несколько раз поцеловались, а потом еще кое-что. Но когда мать об этом узнала с его слов, начался сущий хаос – сначала она долго и упорно убеждала его в том, что он дурень, потом что девушка эта, как бы помягче – и с Гришкой, и с Мишкой, и с Пашкой, а уже после с ним – с Владиком. Умела мать надавить, - через слезы, через обидные слова, через свою беспомощность и стенания о том, что она нуждается в заботе. Пришлось уступить. Через год мать торжественно за ужином объявила, что ей теперь категорически нельзя волноваться, какая-то болезнь со сложным названием. Тогда еще Владислав не понимал, что это всего лишь еще один клин в ограде под названием «материнская любовь». Уступил, свыкся, а потом окончательно привык. И вот, встреча. Маша сразу приглянулась ему, а он Маше глянулся – простой, работящей женщине из пригородного поселка. Владиславу нравилась ее простота, бойкость, даже когда она на его глазах пару раз выматерила грузчиков – и это ему понравилось. Сильная женщина, независимая. Ну не то, чтобы красавица, но что-то было в ней – глаза черные, волосы черные с легкой проседью на проборе. Колдовская. Его ведь тоже с грузчиком перепутала, да как гаркнула:
— Эй ты, чего стоишь?! Ваш бригадир там сырье ждет, а вы копаетесь!
Владислав попятился, но потом сделал шаг вперед, улыбнулся, развел руками:
— Так это я и есть, - бригадир. Жду вот, чтоб вам нормировку подписать.
— Да вы что?! — Женщина, одетая в комбинезон, звонко рассмеялась.
Так и началось знакомство. Теперь впереди – знакомство с мамой.
…
Звонок в дверь. Владислав в праздничной рубашке и брюках весь поджался, расслабился и посмотрел на маму. Еще один звонок. Мать взглядом показала на коридор – иди, мол, открывай. Владислав встал и пошел к прихожей.
— Влад, привет. — В Квартиру с пакетом вошла бойкая, чуть полная, невысокая женщина. — Ждешь? — Женщина потянулась к Владиславу, чтобы поцеловать его. Мужчина украдкой оглянулся и чмокнул женщину в щечку. Смотрел на нее и ждал, пока она снимет пальто.
— Кхе-кхе, Владик, какой ты меня невоспитанный, ну помоги даме снять пальто. – Мать подкралась бесшумно.
Владик неуклюже взялся за рукав пальто, и пытался помочь женщине, но ей его помощь уже не требовалась. Да и вопрос по сути – не в помощи, а в галантном отношении. Ладно, бог с ней с галантностью, - Маша повесила пальто на крючок в шифоньере, легко оправила блузку и улыбнулась престарелой женщине, протянула руку:
— Мария.
Мама Владислава радушно улыбаясь, ответила на приветствие:
— Елена Сергеевна. Милости прошу, к нашему шалашу. Проходите.
Мария села за стол во главе, Владислав сидел сбоку, а Елена Сергеевна села напротив Марии. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что между женщинами готовится соревнование по пинг-понгу, а мужчина – в качестве наблюдателя.
— Ну что же, Мария, вы расскажете нам о себе? Вы познакомились с моим Владиком на работе? — Слово «моим» было сказано с надавливающими «Мо» и «Им», чтоб сразу все всем стало ясно.
— Расскажу конечно, — Мария улыбнулась, — Что вам интересно – все расскажу. А с Владиславом мы познакомились у них на фабрике, мы с ним тогда бригадира искали. – Мария посмотрела на Владислава, ожидая что он улыбкой поддержит ее, но нет – Владислав смотрел на маму.
— Ах, вон оно что. А вы кем работаете?
— Я? На хозяйстве, в Савелово – 25 километров от города, знаете?
Елена Сергеевна уже не улыбалась, - улыбка пропала сразу же после коридорного радушия.
— Нет, не знаю.
— А вы, чем занимаетесь, Елена Сергеевна? Простите, я немного смущаюсь при первом знакомстве. Ваш сын практически ничего мне не рассказывал о вас. — Женщина снова посмотрела на Владислава. Тот все также смотрел или на мать, или перед собой. Один только взглядом пару раз, мельком, посмотрел на Марию.
— А я пенсионерка.
Сказала и отрезала. Установилось молчание. Мария смотрела то на Владислава, то на его мать. Тоже сидит, как тюфяк, хоть бы пошутил, - анекдот какой рассказал. Незаметно Ирина толкнула мужчину ногой под столом. Тот встрепенулся и удивленно посмотрел на Марию, что не укрылось от матери.
Разговор совершенно не клеился, все казалось нелепым до абсурда.
Телефон Ирины зазвонил в ее сумочке, она достала его – звонили по работе. Улыбнувшись и извинившись, она вышла в коридор и прошла в гостиную.
— Да, алло. Что? Вы что там, сами разобраться не можете?!
Мать проследила взглядом за женщиной, дождалась пока та скроется за поворотом коридора. Сын посмотрел на мать, и та сразу же подсела к нему, заговорщицки зашептав:
— Сынок, ты что, совсем с ума сошел?!Ты кого в дом привел?!
Сын округлил глаза – в выражении лица и во взгляде появилось виноватое и наивное.
— Мам, ну что такого? Она мне нравится.
— Да? А теперь меня послушай, внимательно послушай. — Женщина положила ладонь на запястье сына и сильно сжала. — Слушаешь?! — Последнее слово женщина громко, с отчаянием прокричала в его ухо.
Мария услышала крик из кухни.
— Так, все, стой. Я позже перезвоню.
На цыпочках женщина подошла к повороту из общего коридора, за которым был вход в кухню. Стандартная двухкомнатная квартира – прихожая, прямо - гостиная, налево - спальня, направо - кухня, общий коридор.
Подкралась и начала прислушиваться.
— Сынок, ты посмотри на себя и на нее. Она же деревенская, колхозница – по повадкам видно.
— Ну и что?! — Сын говорил шепотом, старался сделать разговор конфиденциальным.
Мамашка же вовсе перестала лукавить и шипела громким фальцетом, некоторые слоги в словах выкрикивала:
— Да и то! Ты из интеллигентной семьи! Я – учительницей всю жизнь отпахала. И ты чего удумал?
- Ну что, что тебе опять не нравится, мама?!
- Да вот она и не нравится!!! Она поперек себя шире, и по лицу видно – хабалка потасканная. Я тебе лучше найду, сынок?! Да у нее, поди, и детей мал-мала меньше!
Мария сразу же поняла, что говорят о ней. Кровь бросилась к лицу. Появиться вот так сразу показалось неприличным, но черт побери, - какое право эта старуха имеет говорить так?!
Мария вышла из-за угла и с порога начала защищать себя:
— Это кто тут хабалка?!Я что ли?!
Елена Сергеевна отсела от сына:
— Подслушивать неприлично, милочка. Вам об этом в детстве не говорили?!Хотя куда уж вам, с вашими-то тремя классами!
- А вас в детстве не учили, что говорить о незнакомом человеке за глаза тоже неприлично? Или ваше детство было слишком давно, и вы позабыли?!
Елена Сергеевна язвительно покивала головой и указала ладонью на Ирину, привлекая внимание Владислава – мол, вот видишь, я же тебе сразу сказала, что она хабалка.
Владислав сохранял молчание.
— И что вы там сказали? Лучше найдете! Знаете что?! Ищите кого хотите и, как хотите. Ноги моей здесь больше не будет. Ваш сын с первой встречи мне отправил одних только СМСок миллион: ой, Ириша не бросай меня, ой Ириша пришли фоточку. Знаете как у вашего сыночка прозвище на работе?! Не знаете?! — Женщина громко рассмеялась, на миг запрокинув голову, —Тюлень! Да, тюлень! А знаете почему?!
Елена Сергеевна закричала на всю квартиру. Наверняка, если кто-то проходил под окнами, то тоже услышал бы ее визг:
— Вон! Вон отсюда! Мерзавка! Какая же мерзавка!
— Пожалуйста! И скажите своему сыночку, чтоб не смел мне больше ни звонить, ни писать! — Женщина вышла в коридор, сама надела пальто и громко крикнула. — А ты, тюлень, с такой мамашей никогда не женишься!
Через несколько минут мать принялась громко вздыхать, причитать, хвататься за сердце и размазывать слезы по впалым щекам.
— Вот, вот понял сыночек, кто она такая? Понял, наконец, что никто так, как мама не полюбит?
— Понял, мама, понял. Выпей воды.
А в голове матери в это время была только одна мысль: «Второй сбой преодолели, следующего теперь ждать через двадцать лет?»