Бабушка - ладушка замутила оладушки. Мягкие, вкусные прогонят настроение грустное.
Эту историю мне рассказали. Она больше похожа на сказку, чем на реальность. Но перескажу, как запомнила, очень надеясь на зёрнышко правды. Читайте, пожалуйста, кому не жалко времени.
Это было в разгар невзгод девяностых годов. Светлана возвращалась с работы в отвратительном настроении. Время, когда она заинтересованно относилась к работе, казалось, безвозвратно ушло. Теперь мастеров не ценили, а не то, чтоб какую-то шлифовщицу. Загруженность плавала - пустые смены, на несколько рабочих часов.
Зарплата так и осталась долгом, хотя всю неделю ходили слухи: "В пятницу выдадут за два месяца!"
Как же! Догнали и добавили. Талоны на питание - потом обещали вычесть обычный процент из зарплат. Эдакое смягчение ситуации, чтобы поменьше галдели и в обморок от голодухи не падали. В общем, злая была Светлана. В кармане грошики - на хлеб, пакет молока и самые дешёвые консервы.
Дома есть пара картошин - будет суп и каша из пшена. Его же и в суп, для густоты, можно добавить. Сегодняшний ужин, и один выходной, перебьются. Про второй она пока думать не будет. Под козырьком магазинчика стояла пожилая женщина. Чистенькая, глаза потерянные. Просить подать нелегко.
Проходя мимо чьей-то протянутой руки, Светлана всегда испытывала неловкость. И подавала сколько могла. Эта не тянула руку. Да и подать ей Светлана не могла. Денег - слёзы, а минут тридцать потратила. Выбирала, оберегая каждую копейку. Вышла - старушка на месте.
Темнело, дождик закапал. Вздохнув, Светлана к ней обратилась:
"Извините. Я ваше затрудненье понимаю. Денег нет, но хлеб мягкий. Я сейчас вам отломлю..."
Но, отказавшись, старушка объяснила о себе другое:
"Не надо, дочерь. Я из деревни к сыну приехала. Печь у меня плоха стала - не перезимую. Уж по весне или в лето, печника приглашу. Мы с сыном Данилкой, почитай лет семь не видались. Не приезжал. И сама не бывала. Он с год за воровство отсидел - какую-то детальку на КПП в кармане нашли. А он уж на заметке был. Осудили.
Отбыв срок и устроившись, захотел повидаться. Тогда и сказал, что сошёлся с хорошей женщиной. Правда с детьми. Я перекрестилась. Думала - не кажет нос, значит всё ничего. Но вот прижало. Адресок на бумажке. От автовокзала научили машину взять. Довёз до подъезда.
А в квартЕре другие живут. Переехали или ошибка в адресе. Сынок выпивши был, когда писал. И вот встала тут - народу много, может и Данилка мимо за хлебом пройдёт?"
Светлана вконец растерялась. Наивность старой женщины её растрогала и расстроила. А ещё камнем надавила на совесть. Можно было сказать: "Ну счастливо дождаться сынка!" И быстро ретироваться. Или объяснить сколько в городе магазинов и проводить до милиции. Но это далеко. И на два билета у Светланы денег нет.
Как и времени. Дома пустой холодильник, голодные дети. Хотя бабка даже такси заказывала - есть что-то в кармане. В последнее время, Светлана даже думать, быстро уставала. Поэтому, ради себя, предложила:
"А пойдёмте ко мне на ночлег. Недалеко - во-он серый дом стеной (как-будто остальные разноцветные!). Завтра, с утра, решите, что делать. И не тревожьтесь. Я живу с ребятишками."
Выцветшие глаза старушки вспыхнули радостью. Видно, не один час Данилку высматривала.
"Спасибо, дочерь. Не откажусь. А ведь к тому дому меня таксист и привозил. Поднималась в первую квартиру, как указано в адресе. Ты-то не видала сынка моего - видный такой, чуб волнистый."
Светлана головой покачала: "Не знаю людей, кроме своего подъезда. Девятиэтажка у нас бесконечная. Пойдёмте, пожалуй."
Прасковья Кирилловна предупредила: "А со мной ведь кот. Примотала шалькой к себе, чтоб не выпал. Кемарит после молока с самогоном."
"Не издох?" - равнодушно спросила Светлана.
"Греет, значит живой!"
"Ладно. И кота выдержу."
Только теперь Светлана заметила у ног женщины корзину, за плечами - вещевой мешок. Что ж, если прикатила на зиму, поклажа логична. За ручки взялась: "Етить-колотить! Там что - кирпичи от печи?"
"Гостинцы. Яиц накопила. Старательных несушек к соседке пристроила, а ленивые в корзине лежат. Сальцо деревенское - у соседа купила. С походом отвесил. Варенье, картошки чуток..."
Свете комок слюны мешал слушать. Ладно, донесёт, как-нибудь чужие гостинцы. Неловко, если это бабка попрёт. А может, и им перепадёт чуток. Да - какие времена, такие и мысли. Пошли, с короткими остановками. А ведь бабка и кот - ещё два рта на несчастный суп из консервов!
И зачем к себе позвала? Взять бы да скормить свой глупый язык коту пьяному! Пока поднимались в лифте на шестой этаж, Светлана спохватилась:
"Я Света. Вас как зовут?"
"Паша, Параша, Прасковья Кирилловна. Кто как."
"Хм. Паша - о женщине, детям не понять. У нас сосед дядя Паша. Параша - тем более. Будете для нас Прасковьей Кирилловной."
Дверь открылась, как только подошли - ребятня, как обычно, дожидалась мать у окна. В квартире горел только ночной светильник. Увидев своих, Светлана ощутила себя живой. Накормить их, залечь на диван, в обнимку, включить телевизор. Слушать щебетанье девчонок, серьёзные рассуждения сына. Коле двенадцать, но друг и помощник.
А он рапортовать принялся: "Зашил Люське колготки - опять в садике порвала. Картошку и лук почистил. Воду вскипятил. Свет экономим..." Замолчал, заметив, что мать не одна.
"Мам, кушать скоро?" - спросила дочь - семилетка. Возле неё пританцовывала младшенькая - кудрявая куколка.
"Раздеваюсь. Сейчас будет суп."
Вспомнив про гостью с пьяным котом, сообщила ребятам:
"Это Прасковья Кирилловна. Моя знакомая. Заночует у нас. Её вещи не трогать. Кота не пугать."
Представленная гостья, тут же вывалила на пол обескураженного кота. Девочки завизжали и мальчик обрадовался.
"Его можно гладить?" "Он того и ждёт."
Брат и сестрёнки утащили кота в зал. "Включите свет!" - разрешила Светлана и кивнула в сторону холодильника, стоящего в коридоре:
"Прасковья Кирилловна, положите туда, что посчитаете нужным. Пусть порадуется, что не пустой. Ванная и туалет совмещённые. Пользуйтесь."
Ну и всё. Не до неё. Занялась супом. Открыв консервы,, матюкнулась - рыбья труха и маслянистая жидкость. За спиной послышалось:
"Сковорода большая есть? Давай, Света, яишенку с сальцом пожарим, по деревенски. Ты, поди, не умеешь. Дай я."
Ужинали молча. Ребятня ела взапуски. Света себя окорачивала - было неловко объедать незнакомого ей Данилку. Прасковья Кирилловна тоже не жадничала. Коту, как и положено с похмелья, налили условно рыбной ухи. Потом чай пили с вишнёвым вареньем - из корзины Прасковьи Кирилловны.
"Дети, идите, телевизор смотрите, если уроки готовы!" - распорядилась Светлана.
"Мам, завтра суббота!" "Тогда - ура!"
Моя посуду, хозяйка дома искренне поблагодарила случайную гостью. Та пообещала:
"Завтра суп сварим на курином бульоне. Мяско с картошкой потушим и на пирог хватит, если крупки добавить."
"Так у вас для сына ничего не останется," - смутилась Светлана.
"Найдётся ли? Живал в вашем доме и куда подевался? Мужик-то есть у тебя?"
Почувствовав расположение к Прасковье Кирилловне, Светлана отвечала, как на духу:
"Старшие сын и дочка от мужа. Неплохо жили, но он увлёкся моей подругой. Ушёл. Вернулся, а я уж сменила замки. Не только на двери. Люся - случайная птичка. Ей пятый годик пошёл. К слову, её отца зовут Даниил. Около года жили вместе. Дети к нему расположение имели. Неплохой. Но знаете, такой - не муж, не отец.
Ветром занесло, им и вынесло. Пришла с работы - вещей Дани нет. Ключ - в почтовом ящике. Узнала, что в положении - решила рожать. Со мной ведь ещё папа жил, но больше - на даче. Как родила, стал помогать. Люське два года - ему похороны.
Мама с ним не ладила и у моей сестры внуков растила. Отца не стало, они выдел потребовали - дачу. Справедливо. Квартиру-то я родительскую занимаю. Не общаемся - не близко живём.
Да мы хорошо с ребятами жили и всех бы я подняла, как положено. Но видите, как всё изменилось? Зарплату задерживают, алименты несколько месяцев не приходят. В страшном сне не видела, что детей накормить, станет проблемой!"
Они ещё посидели, объединённые женским, материнским. Вдруг Прасковья Кирилловна спросила:
"А Люся на отца похожа? Старшие-то - на тебя, а в ней нет твоего."
"Да, в Даню пошла. У него волос светлый, кудрявый."
"Карточки нет?"
"Нет, Прасковья Кирилловна. Я знала, что отношения временные, и к чему память?"
"Ну да, ну-да."
... Миновала неделя. Прасковья Кирилловна сытно кормила семейство, продуктовым богатством из волшебной корзины и даже кое-что покупала на свои кровные. Кот Вася прижился. Дети Светланы приняли и его, и "бабушку Прасковью," как нечто естественное в их жизни. Она к ним относилась с заботой, а к маленькой Люсе, как-то особенно.
Чуть возможность - сажала к себе на колени, целуя в макушку. Светлана не удивлялась - её малышка умиляла многих. Странно, что женщина, к сыну приехавшая, будто забыла, что собиралась его искать. Ну, хотя бы узнать в ЖЭКе, был ли Данила прописан в квартире №1. Жильцы в ней сменились, какое-то время назад. А раньше - кто жил?
На себя поиск сына старушки ей брать не хотелось. Только из вежливости, попросила показать ей записочку с адресом. Оказалось, что это не листок, а "огрызок." И усомнилась, что квартира точно №1 - уголок-то оторван! Могла быть десятая и далее. Любой номер, где впереди - цифра один. Например, у неё - 169. Сказала:
"Прасковья Кирилловна, а что ж так небрежно отнеслись к адресу? Надо было переписать понадёжнее."
Вздохнув и пригорюнившись, пожилая женщина "отчиталась:"
"Квартира не его. Сегодня живёт у одной, через год - у другой. Он у меня не очень серьёзный. Ехать к нему не собиралась. Ждала у себя. Данила у меня поздний сынок. Двух старших смерть забрала. Один вздумал на колхозном коне покататься, а конь его скинул. Сын шею сломал. Второго болезнь забрала. Муж мой запил тогда. А я себя третьим сыном спасла. Маленьким он был вот такой, как Люся твоя - светлый, кудрявый. Щёчки атласные. Почти в сорок его родила. Теперь мне семьдесят пятый годок."
И с таким значением посмотрела, что у Светланы сердце засуетилось.
Выдохнула: "Вы что же, полагаете, что отец Люси и ваш сын - один и тот же мужчина?!"
Прасковья Кирилловна подпёрла рукой голову. В глазах - надежда тревожная.
"Не знаю, дочерь. У меня карточек его почти нет. Годика в два и выпускная из школы. Но он там, дурачок, на спор башку обрил налысо. Не узнать. Но смотрю на Люсю - он! Давай разложим всё по-порядочку..."
Они не раз раскладывали поздними вечерами, когда засыпали дети. Света даже таблицу совпадений составила. Слишком немного знала она о Дане. Он не сводил с неё глаз в автобусе и выскочил следом. Бесшабашный симпатяга - так она его сразу определила. И точно - он назвал себя деревенщиной, явно кокетничая - одет был модно.
Сын Прасковьи Кирилловны сказал, что живёт с женщиной у которой есть дети. И главное - адрес! Ну не бывает таких совпадений! Наверняка, цифры после единицы остались на оторванном уголке. В общем, абсурдно или обоснованно, эти милые женщины решили, что Прасковья Кирилловна - родная бабушка Люси. А значит, не чужая Светлане и другим её детям.
Это обеим было на руку (к сердцу?). Светлана, после смерти отца, нуждалась в человеке - поддержке. Старше, мудрее себя. Чтоб называл, например, "дочерь." Ворчал:
"Опять ушла без шарфа? И заканчивай тайком дымить на балконе - какой пример детям?"
Таким человеком стала для неё Прасковья Кирилловна, родственная душа - неожиданно. Той, в свою очередь, давно жилось одиноко. Настолько, что в город "знакомого" кота забрала. И вдруг - внучка! А это куда острее, чем сын - взрослый мужик с дурными тараканами в голове, уважающий мать, но пока не переступил за порог. А за ним - на годы о ней забывал.
А Даниил - Данилка? При участии Светланы, Прасковья Кирилловна оформила запрос на розыск сына. В городе его не оказалось и получилось, что по стране. Ей не отказали, главным образом, из-за возраста и вдовства. Одинокая, старая. Кому хоронить? Но скорого результата не обещали. Для женщин было важно успокоить свою совесть.
А дальше - они стали семьёй. Дети Светланы привыкли называть Прасковью Кирилловну бабушкой. Слушались её, как свою мать. Общий бюджет. Общие радости и тревоги, связанные с ребятками, работой Светланы, здоровьем Прасковьи Кирилловны. И даже, когда с зарплатой у Светы наладилось, они продолжали засаживать деревенский огород - картошкой и прочими овощами.
Выращивали цыплят, чтобы глубокой осенью отвезти домой в "волшебной" корзине в виде суповых кур. Деревенские соседи были уверены, что Светлана - бывшая жена Данилы. Кивали: "Младшая-то девчоночка - точно его!" Зимовать, изба Прасковьи Кирилловны одна оставалась, хоть и печь руки печника привели в порядок.
Миновало четыре года. Коля, сын Светы, поступил на бюджет в технический техникум. Старшей, из дочерей, исполнилось одиннадцать лет. Она делала успехи в спортивной школе. Младшая - Люся, во второй класс перешла. Девочка получала пятёрки. Пела, танцевала в центре детского творчества - бесплатно, поскольку была из многодетной семьи.
Беда им выпала неожиданно. Прасковья Кирилловна, не смотря на возраст, кур забивала сама. В тот раз, одна из них, пытаясь вырваться, клюнула женщину в выпуклую родинку на подбородке. На месте невуса образовалась глубокая ранка. Не смотря на обработку и соблюдение гигиены, она не собиралась заживать.
Несколько месяцев, и Прасковьи Кирилловны не стало - скоротечный рак. Умерла она, в окружении Светланы и внуков. А незадолго до печального дня, на её имя пришёл официальный ответ, где проживает единственный сын Данила. Казалось бы, вот Божья милость! Но старуха запретила Светлане его вызывать.
"Сообщишь, когда я умру. Нет у меня к нему, дочерь, никаких чувств. Да и он приедет чужим, если приедет. Не хочу видеть притворство и сама притворяться. Ты знаешь, избу я тебе отписала. Много не возьмёшь за неё, но всё же. А может, Коле или девчонкам понадобится для строительства нового дома. Рассудишь сама. Данилкиных обид не слушай и не уступай - такова моя воля."
Хоронили Прасковью Кирилловну на деревенском кладбище - рядом с мужем и сыновьями. Прибыл и Данила - блондин с волнистыми, редкими волосами. Совершенно посторонний человек для Светланы. Потому, что она НИКОГДА раньше с ним не встречалась. После поминок, уловив, что-то от соседей, он сердито спросил Светлану:
"Что за дела? Ты что мою мать дурила, назвавшись моей бывшей женой и свою дочь ей, как внучку представила?!"
Света описала ему приезд Прасковьи Кирилловны в город и их случайную встречу.
"Мы с ней сдружились. Прасковья Кирилловна, по доброй воле, жила в моём доме. Мои дети полюбили её, а она, за неимением других близких людей, к ним и ко мне привязалась. Это всё."
"А как ты стала моей "бывшей женой" и почему твоя дочь её бабушкой называла?"- не верил Данила.
"Что людям надумывалось, то и болтали. И как, по вашему, должна была моя дочь обращаться к пожилой женщине, которая ей сказки на ночь рассказывала?"
"А недвижимость кому мать отписала? Завещания я не нашёл."
"Я не знаю. Полагаю, нотариус вас известит или сами похлопочите - узнайте. И у меня к вам вопрос - в какой квартире вы жили по адресу, который для матери указали?"
Данила наморщил лоб:
"Вроде в одиннадцатой. И не жил. Временная прописка у бабы с двумя детьми. Для спокойствия мамки, соврал, что сошёлся и живу, как семьянин. Не думал, что поедет искать, но номер квартиры, какой-то другой указал. За прописку приплачивал, а потом уехал из города. Помотало меня, прежде, чем твёрдо осел.
Отправлял ей письмо, но такая неразбериха - наверное, не дошло. Коль не врёшь - спасибо за мать. Но и ты поимела ведь, да? Её пенсия, детям твоим носы утирала. Смотрю, огородиком пользовалась. Всё взаимно и я тебе ничем не обязан."
В тот же день, Светлана, приезжавшая вдвоём с Люсей, в город вернулась. Не затягивая, оформила отказ от наследства в пользу истинного наследника, с указанием просьбы его известить. Для её детей, Прасковья Кирилловна так и осталась бабушкой. Родной или нет - они не рассуждали.
Вот такая история. Насколько вероятная или наоборот, судить читателям.
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина