Повесть
Глава первая
ЖЛОБИН У СЕБЯ
Директор предприятия Демагог Макиавеллиевич Жлобин в тот день был в самом прекрасном расположении духа. Во-первых, накануне из головного предприятия прибыли два станка, которые он давно поджидал. Конечно, станки были уже далеко не новые, а к тому же и наполовину разукомплектованные, но это было не очень страшно: опытные слесаря Чипов и Дейлов всегда были под рукой, а ведь эти люди умели творить чудеса! Авось, сделают! Да даже если здесь и они не помогут, то тоже не беда, ведь станки всегда можно продать на металл! Дело было верным. Второй причиной весёлости Жлобина было ожидавшееся им с минуты на минуту появление его заместителя по хозяйству, Гав-Гавыча, который должен был сдать в один из пунктов приёма накопившуюся металлическую стружку в брикетах, причём тоже на кругленькую сумму! И что самое главное – материал был оплачен заказчиком, и стружка, естественно, тоже. Но никакой заказчик не догадался бы требовать у Жлобина свою стружку, пусть даже и из цветного металла. Это же чистая прибыль! Так что Жлобину было от чего потирать руки и даже слегка улыбаться, что с ним в последнее время случалось редко. Ещё бы – заказов становилось всё меньше, а материал дорожал.
Жлобин степенно обошёл свой просторный кабинет. В этом аскетичном и пустом пространстве не было даже цветов. Ведь бывало так, что шеф отсутствовал там по несколько дней – кто бы их полил? Секретарши не было – её давно сократили. Впрочем, как и водителя – его обязанности с успехом исполнял Гав-Гавыч. Не зря же Жлобин в своё время взял к себе на работу своего друга, переехавшего из другого города. Вместе они такие дела проделывали! Взять хотя бы ту историю с вагонами! И самое главное – Гавыч, как бывший военный, умел молчать. Не раскрывался даже перед женой Жлобина, Беллой. Он её просто не боялся, что вряд ли можно было сказать о его друге.
Жлобин мельком взглянул в окно. Хмурое небо, лужи. На дороге напротив его окна – яма, которую никогда не могли залатать. Но вот из-за угла вырулил беленький старый «Мерс». Наконец-то! Через минуту в кабинет поднялся Гавыч. Жлобин засуетился. Кофе другу он никогда не предлагал – его у него просто не водилось, но предложил всецело своё внимание и протянул дружественную руку.
- Ну, здорово, Гавыч, что у тебя? – поторопился узнать новости он, лишь только за вошедшим закрылась дверь.
- Нормально, Макавеллич, цену опять подняли!
- Сколько, само-то, с-сколько всего? – зачастил, задёргался вдруг хозяин кабинета, забыв всякую солидность.
- Больше, чем в тот раз, почти вдвое, - поспешил успокоить старого друга Гав-Гавыч, протягивая тому увесистую пачку денег.
Жлобин тщательно пересчитал деньги и сразу убрал их в сейф. От радости он даже слегка побледнел. Но это быстро прошло, как всегда.
- Ну, какие ещё новости, Гавыч? – решил вдруг заняться работой начальник.
- Да, какие… Да, Витьку Алканадзе опять домой отправил, ещё до поездки, - спокойно резюмировал зам.
- Что, опять нажрался? – состроил важную мину директор.
- В «зюзю». На меня орал в курилке. Про заказчика плохо говорил. Мастера стервой назвал…
- Ясно, ясно, само-то, - поспешил остановить тираду старого друга шеф, - ну, ничего, дома проспится – я завтра ему… Он у меня давно на крючке. А пока давай по нашим делам съездим.
- Поехали, - бесстрастно прозвучало в ответ. Вскоре дверь кабинета закрылась на два оборота ключа, и старые друзья на некоторое время покинули предприятие.
Глава вторая
В ЦЕХЕ
Предприятие называлось «Рулада», оно производило некоторые детали к некоторым станкам, и спрос на них постепенно падал, вместе с падением спроса на сами станки. В последнее время в цехах было уже не так шумно, как раньше. Зарплаты снижались, и поэтому в последнее время с производства ушло несколько человек. Но появилось и несколько новеньких, а среди них – молодой и деятельный станочник Алексей Чесноков. Здесь, в цехе, он быстро освоился и сошёлся с пожилым и опытным добродушным рабочим Борисом Кислицыным. Часто, в свободное время, они посиживали за рядом станков, беседуя на отвлечённые темы, а также вместе рисовали, что-то сочиняли, почитывали прессу, если таковая попадалась. Периодически приятели обменивались замечаниями. На этот раз разговор шёл о новой статье про живопись.
- Вот послушай, - продолжал начатую речь Кислицын, - «во время официального визита Питера Брейгеля-Младшего в Петербург…» Нет, это просто невозможно читать! Откуда он берёт такие факты? Набрал где-то удостоверений! И кто это придумал, что удостоверения делают человека искусствоведом?
- Вот и я о том же, - вставил Чесноков, отхлебнув чаю, - и художником тоже не делают.
- Однозначно, - ухмыльнулся в прокуренные усы Кислицын и на полминуты прильнул к своей железной солдатской кружке.
В это время по центральному проходу цеха что-то стремительно пронеслось, шумно хлопнуло дверью и быстро зацокало вверх по лестнице.
- Опять Шнеллер лютует, - констатировал Чесноков, - ну, мы пока без работы, простаиваем, нас не тронет. Хоть это радует!
- Если листья не отправят подметать, - прогудел старший товарищ.
- Это вряд ли. Скорее заставит чистить станки. Помнишь, как вчера Шнеллер: «Займитесь машиной! Подклейте вал скотчем!» Универсальное средство!
- А Витька-то хорош с утра: «Они готовы воробья загонять на Красной Площади, лишь бы угодить заказчику! У меня самая маленькая зарплата здесь!» Старая песня! Столько лет, и ничего не меняется.
Чесноков задумчиво взглянул в окно. В эти минуты выглянуло солнышко, окрестность засияла красками. Чувствовалось начало бабьего лета. Душа рвалась наружу, туда, где под голубым сводом небес звенели мощные струны тополей и берёз. Облака - белые и пушистые, неторопливо проплывали мимо и, как всегда, напоминали детство.
- Гавыч едет, - внезапно заметил молодой работник.
- Ну и сучок ему в глаз! – отозвался опытный, - ещё что ли, «чайковского» хлопнуть?
- С удовольствием! А то прохладно как-то.
Друзья посидели так ещё с полчаса, а потом сверху спустилась производственный мастер Шнеллер и отправила их убирать территорию.
Подписка и оценки приветствуются.