Если хочешь быть здоров , занимайся !

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ШЕСТОЕ ЗАНЯТИЕ ПО МЕТОДУ ВЛГД:
а) вирус гриппа боится кислой среды
б) диффузное дыхание
в) таблица парциального давления газа в альвеолах легких и что из нее следует
г) таблица проведения глубокодыхательной пробы и ее связи с возникновением приступов болезни
д) таблица «Эволюция атмосферы» или что было и к чему пришли...
е) и снова о посещении бани — кому и когда можно париться
ж) немного о чистках
з) у Лидии Аркадьевны Лобач опухоль мозга рассосалась на методе
и) шлифуйте снятие методом болезненных симптомов
Свое шестое занятие они начали ранним воскресным утром!.. Именно в этом и заключалась фанатичная
преданность Клары своему делу. Она действительно работала без выходных!! И если в субботу в центре (хотя
и крайне редко) еще иногда, время от времени, можно было встретить хотя бы одного-другого (кроме
Озерцовой) работающего по выходным методиста, то по воскресным дням такое исключалось полностью.
Вкалывала (и за страх и за совесть) одна-разъединствснная Клара. Вряд ли это можно было особенно
нахваливать. При Сталине, к примеру, сказать, кое-кто «вкалывал» и днем и ночью, и по выходным дням,
однако, лишь при Хрущеве (все это поотменившем) стало вдруг ясно, до чего «довкалывались»...
Но Озерцова по-настоящему «пахала». И делала это исключительно по собственной инициативе. Ей
нравилась ничем не нарушаемая тишина в помещениях центра в воскресные дни. Свобода мыслей и
передвижения (выбирай любую из нескольких пустующих комнат).
Ну а больные? Им-то каково? А им только того и нужно было! Вырваться ведь на десять дней с работы было
совсем нелегко. И обычно столь желанные выходные здесь пациентам, конечно же, не казались такими
желанными. «Побыстрее бы «отстреляться», да восвояси»,— рассуждали больные.
И Кларина «метода» работы без выходных и перекуров казалась им попросту манной небесной.
— ...Ну, так как же мы все-таки заполняем дневники? — Озерцова стала протискиваться вдоль стола (между
стенкой и стульями оставалось совсем мало места), проверяя ведение обязательных записей у своих
подопечных.— Каждый день заполняем или через раз?..— она с сомнением полистала подозрительно мало
заполненный помятый дневничок Олега Лущина.
Записывайте сюда все! Ваше самочувствие, симптомы. То, как они у вас исчезают. Это же ваша клиническая
картина! — Клара Федоровна с большим, чем от лущинского, удовлетворением раскрыла дневничок
принявшей выражение примерной ученицы Алевтины Михайловны.
Небось, амбулаторную карточку свою очень высоко цените. Дорожите ею. А наш дневничок поважнее будет!
Ведь для того, чтобы как следует обучиться методу Бутейко, — нужно и в самом деле полностью встать на
эту дорогу. Помнить — если вдруг у вас появился ранее уже было исчезнувший на методе неприятный
симптом — значит вы раздышались!!!

Жизнь наша с вами нынче такая...— Клара участливо взглянула на еще не отошедшую совсем от сна группу,—
многое нас раздышивает. Люди стали невероятно злобные. Не шибко-то поулыбаешься в очередях за молоком
да за мылом. Вот вам и переживания. И стрессы. И раздышивания.
Следите все время за собой! Если вас на улице прихватило удушье — надо постоять немножко. Успокоить
свое дыхание. Обучайте этой науке своих домашних! Делайте их своими союзниками.
Да, да, союзниками! — подтвердила свою мысль Озерцова, заметив вопрошающий взгляд явно недовольного
ранним воскресным вставанием диабетика Новикова.— А то вам еще и их сопротивление придется постоянно
преодолевать. Но зачем вам лишняя нагрузка?
Демонстрируйте преимущества человека на методе на собственном примере. Вот сейчас, например, повсюду
догорает еще эпидемия гриппа. Очереди в аптеках за ремантадином и прочим, чего давно уже у них нет...
Подчеркиваю,— она гордо выпрямилась,— вирус гриппа боится кислой среды.
Селится он, как известно, в первую очередь, в носоглотке. Следует сразу же, при первых признаках его
появления тут же включить форсированную тренировку. Серию пауз, например. Или «позу льва».
У меня даже тяжелейшие диабетики в чисто диабетных группах в этом году, благодаря методу, сумели
осилить грипп без лекарств!!!..— Клара вскинула брови.
— ...А сейчас потренируемся,— методист достала из кармана блестящий хронометр.— Находим пульс.
Меряем,— она щелкнула секундомером...— Записываем свои результаты.
Теперь выполняем правило правой руки. Сели удобно. Кто хочет, или кому лучше — можно и стоя... Сели
удобно. С хорошей осанкой. Стоя можно подтянуть руками живот. С напряженным животом сесть,— она
втянула руками свой совершенно незаметный под белым халатом животик и села на угол стула.
Плечи расслабить. И живот, уже сидя, тоже расслабляем. Старайтесь все время убирать напряжение! Как
только два фактора выполнили — вот тут-то уже лучше пойдет расслабление. Подъем глаз наверх,— Озерцова
закатила глаза,— уменьшает дыхание. Так как рефлекторно расслабляет диафрагму. Совершенствуя прием
поднятия глаз кверху, вы достигаете все больших успехов в овладении методом.
Бывшая учительница с таким старанием принялась заводить глаза под потолок, что Клара Федоровна даже
немного за нее испугалась.
— Как только научитесь расслаблять диафрагму — больше вам уже с дыханием ничего делать не потребуется.
Перед началом тренировки померяем одновременно контрольную и максимальную паузу.
Вся группа, не дожидаясь ее команды, тут же поднесла руки к носу.
— После окончания контрольной паузы вы начинаете чувствовать, как стала подергиваться ваша диафрагма,—
Озерцова положила руку на солнечное сплетение.
Меряем максимальную паузу и прислушиваемся к диафрагме. Расслабляем ее. Этот навык постепенно
закрепляется. Итак, начали измерение максимальной паузы! Один, два, три, четыре...— счет методиста
прерывало лишь назойливое жужжание невесть откуда тут взявшейся в это время, будто очнувшейся от
летаргического сна мухи.
На счете четырнадцать половина группы освободила свои носовые отверстия. За шестнадцать секунд
перевалила лишь треть пациентов. До сорока продержался, не считая проходящего переподготовку методиста,
только полковник Дубровин. Уж больно ему хотелось поскорее получить разрешение вновь
посещать подкосившую, было, его здоровье, в результате неумеренного использования, заветную, даже
снившуюся ему по ночам жаркую банную парную.
— Поскольку у вас появилось желание вдохнуть — стараемся его сохранить,— потихоньку втолковывала
своим расслабляющимся подопечным Клара Федоровна.— Это верный критерий того, что вы действительно
находитесь в методе! Легкий недостаток воздуха...
Метод Бутейко для тех, кто им правильно пользуется, всегда был в радость, — посчитала необходимым
напомнить тренирующейся группе методист.
— Сидим в методе,— она неслышно двинулась по тесному проходу вдоль сидящих.— Дыхания не видно и не
слышно. Руки не скрещивать,— Озерцова развела в разные стороны сложенные одна на другую теплые пухлые
ладошки Алевтины Михайловны.
У самого Бутейко, вроде бы, соединены большой и указательный пальцы. Но подражать ему не следует,—
голос методиста журчал, словно маленький ручеек.
Следите, чтобы не было закаменелости,— она вновь положила руку на солнечное сплетение.— Особенно вот
здесь, где диафрагма... Да, да! Там внутри,— Озерцова проследила внимательным взглядом за повторившей ее
жест Алевтиной Михайловной.
Вот так. Хорошо. Живот мягкий. Спокойный. Сидим в методе.
Минут на семь в комнате повисла ничем не прерываемая тишина.
— Вам теплее стало? — нарушила ее, наконец, Клара Федоровна.— Это признак того, что дыхание
действительно уменьшилось. Кислород пошел лучше в клетку. Спазмы сосудов снялись. Кровь пошла лучше.

Сейчас снова замерим паузу. Но перед ее замером не нужно специально глубоко вдыхать! — предупредила
группу методист.
Меряем максимальную паузу. Один, два, три, четыре...— после пятнадцати секунд замеры прекратили уже
около половины ее пациентов. До двадцати секунд, кроме повышающего квалификацию методиста, дотянули
лишь двое «вольнослушателей». А тридцатитрехсекундный рубеж перешагнул (за исключением повторно
стажирующегося методиста) только красноперый полковник.
Все,— оглядев опустившую от носа руки группу, констатировала Озерцова.— И снова все затаились. Мы с
вами должны привыкать, чтобы вот также неглубоко дышать постоянно, выполняя любую работу!! А не
только сидя за столом...
Сидячая тренировка продолжалась еще минут восемь.
— Давайте встанем и измерим максимальную паузу в нагрузке! — скомандовала Клара.— Кто хочет —
занимается ходьбой на месте, остальные — имитируют бег.
До десяти секунд никто из группы не прервал нагрузочного замера. Дальше стали «выбывать из строя»
поодиночке.
— Теперь сели и померили пульс после нагрузки,— продолжала отдавать указания Озерцова. У молодой
пациентки с зеленой брошью на кофточке он оказался равным восьмидесяти — нагрузка явно шла ей на пользу.
И еще раз затаились! Теперь уже сидя...— плавным жестом руки призвала к порядку своих подопечных точно
следующая намеченному плану занятия методист.— Качественно последим за своим дыханием.
Напоминаю,— слегка взлохматив левой рукой свои короткие рыжеватые локоны, Озерцова подняла кверху
указательный палец.— Вдох — это у нас обычно напряжение. Все как бы вверх! — методист подняла ладошки
кверху.— Выдох — все вниз. Расслабление.
Поэтому ваша задача,— Озерцова повернула расшалившегося было Олега Пущина лицом к столу,—
постараться делать вдох, как выдох. Чтобы все сразу шло вниз! — ее ладошки опустились чуть не до пола.— На
расслабление. Практически попытайтесь не делать даже вдох сам по себе, а имитируйте что-то вроде неявного
жевания и глотания. Вместо вдоха...
То есть тут получается условный вдох. Так называемое диффузное дыхание. Без усилия... Наоборот! Мы это
усилие убираем. Расслабляем. То есть вдох идет ре-флек-тор-но!! Стараемся сделать его неактивным.
Незаметным.
Если попытаться вычертить графически, то у этой кривой дыхания получится маленькая амплитуда. А рисунок
этой кривой будет напоминать плющ, который обвивает продольный ствол.
То есть растягивается вдоль, а поперечных больших «болтанок» нет. Поскольку со временем, с уменьшением
дыхания, оно еще и урежается. Я вам уже говорила об этом на прошлых занятиях,— во время ее объяснения
группа (за исключением что-то пошаливавшего сегодня Пущина) так и продолжала «сидеть на методе».
...Вы еще не устали? — поинтересовалась Озерцова у своих подопечных.
— Вообще-то, есть немного,— с готовностью откликнулась Алевтина Михайловна. Ее добродушное
широкоскулое лицо тут же осветилось извиняющейся улыбкой.
— Значит, уже пошло напряжение. Посчитаем-ка пульс,— методист взялась за хронометр.— Приготовились.
Начали!..
У Алевтины Михайловны пульс оказался равным восьмидесяти двум ударам в минуту, и она тут же аккуратно
занесла эти сведения в свой дневничок.
— Померяем максимальную паузу,— уже в четвертый раз за сегодняшнее занятие произнесла методист
знакомую группе до мельчайших оттенков ее интонации фразу.
И опять на счете четырнадцать-шестнадцать секунд «отмерялось» около половины обучающихся. За
девятнадцать перешагнули северодвинский методист, полковник Дубровин и одна из наиболее упорных
пациенток.
После счета «сорок» от северодвинца отстал и возжаждавший поскорее вернуться к своим банным занятиям
политотделец.
— ...А теперь я познакомлю вас с несколькими весьма оригинальными таблицами,— Клара Федоровна
подошла к стене и сняла с гвоздика пару закрывавших нужные ей таблицы плакатов.
Например, вот с этой,— она дотронулась указкой до столбчатой диаграммы.— Здесь указано парциальное
давление углекислого газа в альвеолах легких. Когда-то давно, еще до зверского уничтожения
антиБутейковской мафией его знаменитого комбайна-комплексатора, были проведены точнейшие замеры у
многих, побывавших в тогдашней лаборатории Константина Павловича больных.
Уникальный «комбайн» мерил и содержание СО2, и давление, и пульс, и многое другое одновременно! —
Озерцова подчеркнула последнее слово. Вот тогда-то и обнаружили, что самое глубокое дыхание у
астматиков.. .— Клара Федоровна провела указкой по первому, самому маленькому, вертикальному столбцу.

Затем пошли гипертоники,— указка скользнула на столбец повыше.— Потом стенокардия. Больные,
страдающие облитерирующим эндартериитом,— указка уперлась острием в четвертый столбец.
Так вот, практика показала, что астматики начинают и выздоравливать раньше других!! Они же самые
глубокодышащие. И действие метода на них ярче и быстрее проявляется. Если мы расшифруем эту цифру,—
методист обвела острием указки условный кружок над цифрой тридцать четыре и пять десятых миллиметра
ртутного столба, значившейся над самым маленьким столбиком,— то мы получим контрольную паузу
примерно равную двадцати пяти секундам.
Вот на этом-то уровне, при паузе в двадцать пять—тридцать секунд и начинают астматики уже надежно и
надолго уходить от своих приступов.
Схватив лежавшую перед ней на столе розовую шариковую ручку, Алевтина Михайловна быстренько записала
услышанную цифру.
— Повыше уровень содержания СО2 требуется для преодоления последствий стенокардии. Здесь уже
радикально поможет только твердая, не из последних силенок натягиваемая пауза в тридцать пять секунд.
Что касается больных облитерирующим эндартериитом,— Озерцова поводила указкой по четвертому,
предпоследнему столбику.— Этим принесет серьезное облегчение лишь ненасильственная пауза в сорок
секунд.
Обычно таким заболеванием страдают мужчины после сорока лет. Бывает и молодые. Ну, а поскольку
запущенный облитерирующий эндартериит представляет собой нечто вроде гангрены ноги чаще пониже
коленного сустава, то метод Бутейко здесь играет еще и диагностирующую роль!
Если такому больному проделать нашу глубокодыхательную пробу, то она точно покажет какой именно
участок ноги нуждается (если уж непременно нуждается) в ампутации. При проведении глубокодыхательной
пробы этот участок более почернеет. Показывая, что конкретно вот здесь болезненные процессы приняли уже
необратимый характер!..
При этих словах методиста полноватый диабетик Новиков зачем-то, на всякий случай, похлопал правой рукой
себя пониже колена.
— Вторая таблица,— Клара сняла с гвоздика столбчатую диаграмму, обнажив под ней чертеж, на котором
пунктирной линией были изображены как бы две горки,— показывает нам с вами проведение самой так
называемой глубокодыхательной пробы.
Подышал глубоко — приступ! — Озерцова обвела указкой более высокую «горку».— Уменьшил глубину
дыхания — приступ снимается.
Мохнобровый угрюмоватый астматик Гаврилов невольно вздохнул при виде этого впечатляющего графика.
— На дефицит СО2 организм отвечает спазмом сосудов,— пояснила между тем Клара.
СО2 ведь не что иное, как летучий газ. Вот и представьте себе, как он выходит из баллона... Чтобы удержать
его, надо уменьшить диаметр шланга, что и осуществляется на практике спазмом сосудов!! Отсюда возникает
подъем давления, чтобы по сузившимся сосудам протолкнуть необходимое количество
крови.
Следовательно, приступ по-ле-зен! — сделала не очень-то приятный для присутствующих вывод методист.—
Мокрота тоже полезна, поскольку защищает от вымывания СО2. Кашель — это плохо. Он разрушает бронхи.
Чем больше человек откашливается, тем более усиливается приступ.
— ...А скажите-ка мне, пожалуйста, у вас появилась зевота? — задала неожиданный вопрос своей аудитории
Озерцова.
— Да...— почти разом послышалось со всех сторон.— Уже второй день! — прикрыв рот ладошкой, подавил не
заставивший долго ждать своего появления зевок тучноватый Новиков.
— Очень хорошо! — удовлетворенно прихлопнула ладошками Клара.— Бутейко говорит, что появление
зевоты подтверждает, что вы действительно на методе. Зевотой бабки даже снимают сглазы и наговоры. Так
что зевайте себе на здоровье, но рот поменьше раскрывайте,— разрешила сразу начавшим позевывать
слушателям преподаватель.
— Перейдем к третьей таблице,— она сняла с гвоздика чертежик с «горками», и все увидели заглавие
висевшего под ним цветного плаката: «Эволюция атмосферы».
Миллиарды лет тому назад атмосфера на девяносто процентов (!) состояла из углекислого газа,— Клара
задержала конец указки в левой части плаката.— И в те же самые времена, в той же атмосфере начала
зарождаться жизнь клетки... — она обвела указкой неровный кружок в центре левой части плаката, на
котором значилось черным по белому:
Клетка
С02-7%
02 - 2%

Потом появились растения. А растения забирают, из атмосферы СО2, а выделяют кислород!.. Этим самым и
было вызвано изменение атмосферы, в которой теперь кислорода стало целых двадцать один процент,—
методист перенесла указку в правую часть плаката.— А содержание углекислого газа понизилось аж до ноль
целых трех сотых (!) процента!!!
Но клетке-то по-прежнему надо все те же семь процентов углекислого газа и только два процента кислорода.
Вот Бутейко и говорит, что как только содержание СО2 в атмосфере земли станет совсем равным нулю —
жизнь на земле прекратится.
Ненадолго в аудитории повисла нехорошая тишина: больные, измученные страданиями люди прекрасно
понимали, что три сотых процента — это тоже совсем недалеко от полного нуля...
— Как развивается плод ребенка? Внутриутробно! — продолжала развивать не особо веселую тему Озерцова.—
И там, в утробе матери, в клетке по-прежнему должно поддерживаться двухпроцентное содержание кислорода
и семипроцентное — СО2. В такой среде зарождается жизнь.
Если мама глубоко дышит — тут же в ответ происходит спазм пуповины! Кислорода тогда идет недостаточно.
И плод его недополучает!!
А что происходит после родов? Ребенок попадает в атмосферу, где очень много кислорода и совсем мало
углекислого газа...
Закричал ребенок — его бы спеленать потуже. Оградить от раздышивания. Но наши мамы нынче пеленают
слабо... Дите хочет встать на четвереньки, а мы его на спинку! Раздышивайся дорогой, как можно больше...
Мишина мама в такт ее высказываниям горестно покачала головой.
— И в детском саду кладут детишек на правый бок и обучают дышать глубже!! — продолжала свои обличения
вошедшая в роль методист.— Бутейко и говорит, что переучивать надо людей!!!
А то насильно вталкиваем ребенку еду... В общем, по-Бутейко, чтобы ребенок родился и рос здоровым, надо
делать все как раз наоборот общепринятой, так называемой «нормальной» точке зрения.
— Можно вопрос? — полковник Дубровин расправил свою и без того тщательно отутюженную форменную
рубашку защитного цвета.— Вот, когда ребенка, скажем, окатывают холодной водой в той же бане, и он
затаивается в этот момент — это полезно?
— Да! — нимало не смущаясь, не задержалась с ответом Озерцова.— И в книге Толкачева, в общем-то, почти
все правильно, кроме дыхания. Что касается посещения бани, то астматики, как я уже говорила, могут начинать
его с максимальной паузы в двадцать секунд. А вот сердечники,— она посмотрела на бывшую учительницу,
помимо артрита частенько жаловавшуюся на свой «мотор»,— могут позволить себе «банную роскошь» только
с паузой в тридцать-сорок секунд. Им нужен более солидный запас прочности.
Так что не каждый может идти в парную,— резюмировала сказанное Клара Федоровна.— Астматикам для
этого надо иметь паузу в двадцать-тридцать секунд. Гипертоникам и стенокардикам — тридцать-сорок секунд.
При условии, что пульс у них будет в норме.
Бывает пульс, учащенный за счет очагов инфекции во рту. Ну, а если у вас, скажем, врожденный порок сердца,
или вы перенесли инфаркт, то для банных дел вам требуется довести паузу строго до сорока секунд.
На наш взгляд хороша баня с сухим паром. Лучше идти в баню вдвоем. Страховка, знаете ли, никогда не
помешает. Брать с собой термос с чаем, заваренным травками типа мяты, мелиссы...
На голову не следует надевать резиновых изделий. В бане себя следует вести следующим образом,— Озерцова
подождала, пока полковник подготовит для записи чистый лист бумаги.
В общем помывочном зале, еще до парилки, надо посчитать пульс. И на паузе с закрытым ртом войти в
парилку! Станет трудно — через одну-две минуты выйти обратно. Выйдя из парилки, снова посчитать пульс и
отдохнуть. Если пульс участился более чем на двадцать процентов, — это тревожный фактор!! Всегда в
парилке тренируйте дыхание,— методист сделала в своем рассказа небольшую паузу.
— Обычно онкологическим больным врачи запрещают посещение бани,— еще раз повторила сказанное на
прошлых занятиях Клара.— «Ни в коем случае!» — предупреждают. Бутейко говорит твердо и однозначно:
посещать!! Ведь в бане идет сильное потоотделение. Удаляются шлаки. Ходить в баню, мы рекомендуем, в
среднем, один раз в неделю.
В самой бане подолгу в парной не жариться сразу. Зашли — вышли,— покривившегося Дубровина такой совет
методиста, похоже, никак не устраивал.— В промежутках между заходами пейте чай,— подсказывала своим
слушатаелем Озерцова.— В бассейн прыгать лучше, когда пошло потоотделение. С собой в баню, чтобы
усилить потоотделение, можно брать касторовое масло.
Натирание маслом усиливает выделение пота. Заодно и кожу подпитаете. Если кожа у вас зудится, то хорошо
снимет зуд соль. Мочалку использовать лучше всего растительную. Из той же крапивы, например. Нарубили,
наломали, связали веревочкой...
— Да, это уже не парная, а пыточная получится,— неловко пошутил диабетик Новиков. Его глубоко
посаженные глаза выдавали очевидный страх перед подобным сомнительным «удовольствием».

— В бане мочалку следует бросить в горячую воду,— как ни в чем не бывало, продолжила свои оригинальные
пояснения методист.— Пусть мокнет. В парилке лучше не пользоваться мылом. Когда раскрыты поры, это
излишне сушит кожу. После отмокания мочалки, этой же водой можно ополоснуться.
Если, предположим, ваша пауза «зависла» на двадцати секундах и никак не растет, то после удаления очагов
инфекции, в первую очередь задерживающих ее рост, именно баня поможет вам «сдвинуть» паузу дальше.
— ...Что касается выведения шлаков, всевозможных чисток организма и прочее, то, когда нормализуете
дыхание, нормализуется и обмен веществ. И шлаки, нажитые вами еще при глубоком дыхании, будут
выводиться через каналы выделения: с мочой, калом, потом, слезами и так далее.
Конечно, при таком выведении, очистке организма от всего, ему мешающего, немного устаешь,— добавила на
всякий случай Клара Федоровна.— Как дома, во время ремонта... Будет какое-то недомогание. Но это же
процесс выздоровления! Не надо об этом забывать. Я, например, сама очень сильно очищалась.
По реакции своих пациентов она понимала, что про «чистки» они уже кулуарно наслышаны. И изрядно ими
напуганы. Поэтому старалась показать физиологическую сущность этого оздоровительного процесса.
Объяснить все, как можно понятнее и проще.
— Может у вас во время очищения и температурка временно подняться. Можно астматикам в этом случае и
добавить себе для подкрепления по полтаблетки гормона. А кому-то, может, придется и две таблетки добавить,
смотря по надобности, если, к примеру, не исчезает тахикардия...
Вот и баня — она тоже помогает, способствует выведению шлаков из организма. У диабетиков,— методист
искоса взглянула на Новикова,— в это время могут побаливать места уколов. Вам, Степан Матвеевич, это не
грозит, ведь вы у нас пока таблеточный...— успокоила она сразу было нахохлившегося пациента.— У кого-то в
этот период будут побаливать старые рубцы — ведь идет рассасывание.
Всех этих явлений не следует опасаться. О них нужно просто знать. Учтите, что ведь и подъем температуры —
это тоже защитный фактор! А мы сбиваем ее жаропонижающими...
И после этих жаропонижающих температура уже не растет выше тридцати семи градусов. Но человеку-то
плохо! Ребенка в такие моменты можно еще натирать наполовину разведенным столовым уксусом.
Главное — не идти на поводу у официальной медицины,— методист выдержала небольшую паузу.— Не падать
перед ней на колени! Они же не знают подлинной причины многих современных заболеваний и, следовательно,
могут не вылечить, а только искалечить!
Вот вам небольшой пример. Лидию Аркадьевну Лобач, бывшую мою пациентку, гоняли и гоняли из одной
поликлиники в другую до тех пор, пока у нее буквально не сгнила, так и не получившая нужного лечения
почка. Потом те же, кто ее гонял, уже за большие деньги сделали Лобач операцию. Сгнившую почку удалили.
А вскоре предложили Лидии Аркадьевне за полторы тысячи рублей прооперировать голову... Там гонялыцики
обнаружили у несчастной опухоль мозга. Шел восемьдесят девятый год. Зарабатывала Лобач немного. И прямо
заявила матери: ведь если я умру от этой операции, то тебе меня уже и похоронить будет не на что...
Узнав про курсы Бутейко, Лидия Аркадьевна приехала ко мне. И опухоль мозга у нее рассосалась на методе
безо всякой операции!! А в конце декабря девяностого года она уже приехала к нам учиться на методиста...
Группа слушала как завороженная. С гонителями, подобными лобачевским, пришлось повстречаться многим из
слушавших Клару Федоровну.
— Ну, что же, запишем ваши паузы,— Озерцова склонилась над своим журнальчиком.
— Пульс семьдесят шесть, шестьдесят восемь, шестьдесят четыре. Контрольная пауза шесть секунд, и вторая —
шесть. Максимальная — десять секунд, еще десять, в нагрузке шесть секунд и последняя девять секунд.
Самочувствие нормальное, а паузы у меня маленькие,— первая отвечавшая на безмолвный вопрос методиста
слегка потупилась.
— Сядьте в подголод,— посоветовала страдающей слабой степенью ожирения пациентке Озерцова.
— Пульс восемьдесят два, восемьдесят, восемьдесят,— не дожидаясь приглашения, затараторила следом за
первой опрошенной ее импульсивная соседка.— Контрольная пауза десять секунд и после десять.
Максимальная двенадцать, четырнадцать, тринадцать. Руки и ноги ноют...— похоже, что заныть собиралась и
сама опрашиваемая.
— Затаивайтесь как следует. И массируйте в тех местах, где я вам сказала,— стараясь не выдавать своего
внутреннего раздражения непонятливостью такой умной с виду женщины, посоветовала Озерцова.
— Олежек? — она повернулась к совсем развеселившемуся к концу занятия подростку.
— Пульс пятьдесят шесть и пятьдесят шесть. Контрольная пауза четыре секунды, потом три. Максимальная
пятнадцать, четырнадцать. В нагрузке мне лучше.
— Ну, ты, вообще-то, даешь! — удивилась таким результатам методист.— Пульс превосходный. А все паузы
маленькие. Что-то мне не совсем понятно.
— Да я, наверно, не очень правильно их считаю,— Олег продолжал улыбаться.— Все боюсь, чтобы не
получилось передержки. Зато так надежней. С гарантированным запасом...

— Ну, смотри, не прозанасайся. А то ведь общая картина может получиться не слишком красивая. Хотя
главное, конечно, это твое самочувствие.
— С этим полный порядок,— Лущин с удовольствием закрыл свой дневничок.
— Светлана Сергеевна? — методист посмотрела на молодую пациентку с кокетливой брошкой на кофточке.
— Самочувствие неплохое. Но есть еще слабая тахикардия,— живо откликнулась вегетодистоник Фролова.
— Наталья Леонидовна? — худощавая соседка Фроловой вздрогнула, как от удара бичом.
— Пульс восемьдесят, семьдесят шесть, семьдесят. Контрольная пауза девять секунд. Максимальная
шестнадцать, пятнадцать, восемнадцать. Стало получаться расслабление. Даже вот задремала...— сладко
поежилась Гребенюк.
— Ирина Николаевна?
Девушка с ликом мадонны-великомученицы мигом повернула к Озерцовой свое одухотворенное, с
большущими, широко распахнутыми глазами личико.
— Пульс восемьдесят четыре, восемьдесят, восемьдесят шесть. Контрольная пауза тринадцать и тринадцать
секунд. Максимальная, соответственно, двадцать три и двадцать одна секунды. Контрольная в нагрузке девять
секунд и двенадцать секунд. Максимальная, соответственно, тринадцать и двенадцать секунд. Только вот
почему-то стала болеть правая почка,— пожаловалась Ирина.
— Перейдите на гороховую кашку! Почаше делайте позу змеи. И снимайте это состояние соленой водичкой!!
Да, да, именно соленой, хоть соли вам врачи и не рекомендуют,— тут же выдала нужный «рецепт» Клара
Федоровна.
— У вас как? — сидевшая справа от Вострецовой чернобровая астматичка принялась сосредоточенно
перелистывать свой дневничок.
— Пульс девяносто, восемьдесят шесть, восемьдесят два. Контрольная пауза девять секунд. Максимальная
пятнадцать, одиннадцать, шестнадцать. В нагрузке десять секунд. Преднизолон принимаю по одной таблетке.
— Дозу надо менять. Попытайтесь совсем убрать этот препарат,— посоветовала Клара Федоровна.
— Гаврилов?
Кряжистый экскаваторщик сразу приподнялся со своего места.
— Пульс семьдесят, шестьдесят восемь, семьдесят четыре. Максимальная пауза двадцать пять и шестнадцать
секунд,— контрольную Андрей Владимирович почему-то не записал, и методист поставила у себя прочерк.
— Зоя Александровна? — дошла, наконец, Озерцова и до бывшей учительницы.
— Пульс шестьдесят восемь, шестьдесят шесть, семьдесят. Контрольная пауза восемнадцать секунд.
Максимальная тридцать пять и тридцать пять. В нагрузке двадцать две секунды. И последняя пауза двадцать
пять секунд. Суставы еще побаливают, а насморк все эти дни снимаю очень уверенно.
— Не бойтесь пить соленую воду! — нажала на старую полиартритницу методист.
— Очень боюсь...— закряхтела бывший педагог.— А вдруг она отложится, и боли в суставах усилятся.
— Не бойтесь!! Там откладывается не натрий хлор, а боли снимайте легким душиком, как я вам уже
советовала,— твердо заверила ее Озерцова.
— У вас как? — поторопила с ответом соседку Сосновой Клара Федоровна, вспомнив, что муж очень просил ее
сегодня особенно не задерживаться.
— Пульс семьдесят четыре, шестьдесят четыре. Шестьдесят четыре — это в нагрузке. Максимальная пауза
двенадцать секунд. В нагрузке — шестнадцать. Лекарства, ни сердечные, ни от головы, не пью. На работе была
легкая дрожь — сняла методом. Дома впервые спала хорошо,— полногрудая шатенка широко улыбнулась.
— А у меня пульс шестьдесят восемь и шестьдесят. Паузы двенадцать, шестнадцать и пятнадцать секунд,—
увидев, что методист сегодня куда-то спешит, заторопилась с ответом последняя пациентка.— Желудок этой
ночью уже не болел. Был легкий шумок в ушах, но сняла методом.
— Дома всем по-прежнему отрабатывать и шлифовать снятие неприятных симптомов. Завтра у нас
понедельник, занимаемся как обычно.
Понимавшая ее часто уже с полуслова группа дружно снялась с «насиженных» мест. Как-никак, а сегодня все
же ведь было воскресенье, и больные понимали, что и самый преданный методу преподаватель, тем не менее,
остается еще и обычным человеком. С его текущими делами и заботами.
И поэтому, не желая задерживать и так уже потратившую на них свое воскресное утро Озерцову, ее обычно
столь любознательные пациенты быстренько разошлись, на сей раз, практически не задав ей своей привычной
уймы «дополнительных» вопросов.