Его имя сегодня никому ни о чем не говорит.
«Я спросил у ясеня, где моя любимая?» Эту песню, благодаря фильму Эльдара Рязанова «Ирония судьбы», мы знаем и поем уже 45 лет. Музыку для нее написал Микаэл Таривердиев. А кто автор стихов? В 1930-х годах Владимир Киршон, один из заправил и идеологов Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), был широко известен. Причем не с лучшей стороны.
Веселенькая песенка
Сегодня даже самые завзятые театралы едва ли вспомнят драмы «Рельсы гудят», «Чудесный сплав», «Большой день» или музыкальную комедию «День рождения». А если и вспомнят, то немногие назовут имя автора. Между тем все они вышли из-под пера одного драматурга — Владимира Киршона. Художественные достоинства его произведений были не слишком высоки, потому они и не оставили глубокого следа в советской драматургии. Комедия «День рождения» тоже давно забыта, но песня, написанная специально для нее, живее всех живых. Вернее, слова из песни. Потому как мелодию к пьесе Киршона написал тогда еще молодой Тихон Хренников.
В его трактовке «Я спросил у ясеня» выходила этакой иронической песенкой с веселым мотивчиком. Ноты не сохранились — даже у самого Хренникова. Неизвестно, какими путями спустя 40 лет эти стихи попали к Эльдару Рязанову. Но он передал их Микаэлу Таривердиеву, и песня зазвучала по всей стране. От былой веселости в ней не осталось и следа. Скорее, наоборот, она настраивала слушателей на минорный, а то и философский лад.
Ожидал ли сам поэт, что именно эти написанные им слова переживут десятилетия и станут главной ценностью в его творческом наследии? Вряд ли.
Бумеранг запущен
В июне 1930-го на XVI съезде ВКП(б) партийные идеологи прорабатывали философа Алексея Лосева за его «Диалектику мифа». В адрес философа впервые прозвучало «классовый враг» — обвинение нешуточное. Внес свою лепту и Киршон, подав реплику в духе «за такое надо к стенке ставить». Но это еще цветочки. Не брезговал Киршон и прямыми доносами на своих товарищей по перу, причем непосредственно Сталину. В 1933 году он писал:
Считаю себя обязанным сообщить вам о новых попытках разжигания групповой борьбы между литераторами-коммунистами.
А годом позже жаловался Иосифу Виссарионовичу уже на журналистов, чьи критические статьи о своем творчестве рассматривал как травлю. Драматург Александр Афиногенов вспоминал о нем:
Киршон мог держаться в искусстве только благодаря необычайно развитой энергии устраивать, пролезать на первые места, бить всех своим авторитетом, который им же искусственно и создавался.
Сам Киршон пытался сделать главным критиком своих произведений Сталина и даже вел с ним переписку. Например, просил Иосифа Виссарионовича познакомиться с его новой пьесой «Хлеб» и указать на недостатки. Но в остальном послания Киршона вождю представляли собой классику доноса.
В августе 1936 года драматург одним из первых подписал коллективное обращение писателей с требованием расстрела активистов так называемого троцкистско-зиновьевского центра…
Словом, в те годы убежденный в собственной гениальности Киршон был воплощением карьеризма в литературе. Он плыл по течению, улавливая, как ему казалось, с точностью до нюансов все веяния непростого времени и веря в незыблемость и надежность выбранного курса. Как же он жестоко ошибался!
Путь наверх
Владимир родился в 1902 году в Нальчике, в семье адвоката. Его отец Михаил Киршон часто защищал на судебных процессах революционеров, мать, по образованию фельдшер, активно участвовала в революционном движении. В 1918 году 16-летний Владимир прямо со школьной скамьи ушел добровольцем в Красную армию, воевал на Кавказе. Через пару лет он вступил в партию большевиков.
А после войны довольно споро начал продвигаться по партийной линии: учился в Коммунистическом университете имени Свердлова в Москве, потом работал в партийной школе в Ростове-на-Дону. В этот период и началась его литературная деятельность: он писал пьесы и стихи, выпускал журнал «Лава», возглавлял городскую ячейку РАППа. Проявляя необыкновенную активность, он быстро пошел на повышение, перебрался в Москву, став одним из секретарей центрального аппарата РАППа и фактически ее главным идеологом.
На этом достаточно высоком посту Киршон воспевал коллективизацию, проводящую ее партию большевиков и гениального «отца народов». Не менее активен он был в травле инакомыслящих литераторов — «писателей-попутчиков», как называли их в РАППе. Одними из первых мишеней рапповцев стали Булгаков и Зощенко, за ними последовали многие другие авторы из числа тех, кто не слишком стремился прославлять своим творчеством революционные свершения и трудовые подвиги пролетариата. В своих статьях Киршон беспощадно клеймил Булгакова, называя того классовым врагом, буржуазным крылом драматургии. Уверенность Киршона в непогрешимости своих суждений и оценок, как и в собственной безнаказанности, помимо прочего, опиралась и на известную всем его дружбу с всесильным главой НКВД Генрихом Ягодой.
Бумеранг возвращается
Киршон не заметил, как сгущаются тучи над головой его высокого покровителя, а значит, и над его собственной. 1937 год неумолимо приближался. Генрих Ягода был арестован 28 марта. За этим последовала цепочка арестов всех, кто так или иначе был с ним близок. Среди таковых оказался и Владимир Киршон.
Его взяли не сразу. Следовало соблюсти установившийся ритуал: сначала его прорабатывали на заседаниях Союза писателей, забаллотировали при выборах президиума московского отделения Союза, за этим последовало исключение из партии.
В отчаянии Киршон бросился к Сталину, каялся в допущенных ошибках, слезно просил не гнать из партии. Вот строки его письма «отцу народов»:
Дорогой товарищ Сталин, вся моя сознательная жизнь была посвящена партии, все мои пьесы и моя деятельность были проведением ее линии. За последнее время я совершил грубейшие ошибки, я прошу покарать меня, но я прошу не гнать меня из партии.
Но поздно: ему ставят в вину уже не отдельные просчеты или просто связи с развенчанным Ягодой, а участие в троцкистской деятельности, в которой он сам недавно обвинял своих коллег-литераторов. Сталин не помог Киршону. Возвратившийся бумеранг настиг его. Вскоре после исключения из партии Киршон был арестован, а в 1938 году расстрелян по приговору «тройки»…
Константин Исаков