Когда Ибрагим впервые увидел шехзаде, он разглядел в нём замкнутого молчаливого юношу, меланхоличного по натуре и понял, что тот нуждается в тёплом дружеском общении.
Ибрагиму даже стало его жаль. “Чем же он отличается от меня? – подумал он, - такой же раб, как и я. Каждый день он испытывает страх за свою жизнь. Кто знает, что придёт в голову султану Селиму I, который в своё время отвоевал трон у братьев, умертвив их, да ещё десяток племянников и до сорока других потенциальных претендентов на престол из числа родственников мужского пола. Сверг с престола отца султана Баязета и отравил его.
Не станет ли султан Селим I думать, что теперь с ним также поступит его сын Сулейман, и уберёт его с дороги?
Поэтому Сулейман сидел в своём санджаке тише воды, ниже травы, всем своим видом показывая полную покорность отцу, называл себя его рабом, а не сыном. В письмах рассказывал об успехах в изготовлении драгоценностей и хвастался новыми нарядами и написанными виршами о любви.
И Айше-Хафса закидывала мужа письмами, рассказывая о покорности сына и беспрекословном почитании им своего отца-султана.
Султан Селим, похоже, был доволен сыном, хвалил его за усердие, даже шутил, чтобы тот не отнимал наряды у матушки.
Каждодневный стресс наложил отпечаток на характер и поведение шехзаде, и Ибрагим от всего сердца помогал юноше хоть немного расслабиться своим участливым отношением и познавательными беседами.
Сулейману, как воздух, необходимо было такое общение, он привязался к своему умному красавцу-пажу, признав его другом.
Он делился с ним своими мыслями, часто изливал душу, отчего ему становилось легче, а Ибрагим умел слушать и находил правильные слова в ответ.
Однажды Сулейман сказал ему: ”Знаешь, Ибрагим, у меня есть мечта. Я стану султаном и завоюю весь мир! Что скажешь? Будешь ли ты рядом со мной?”
Ибрагим направил на шехзаде свой открытый прямой взгляд и произнёс: “Я разделяю Вашу мечту, шехзаде! И если Вы позволите, всегда буду идти рядом!”, а Сулейман добавил: ”И мы вместе завоюем весь мир!” “И мы вместе завоюем весь мир!” – повторил Ибрагим.
Вот и сейчас Сулейман по привычке пришёл к другу поделиться посетившим его первым чувством любви к женщине.
- Шехзаде, я очень рад за Вас! Любовь великое чувство! Счастлив тот, кому довелось его испытать! Мы с Вами так много читали разных авторов, воспевающих любовь, теперь Вы и сами узнали, что это за чувство, - улыбнулся Ибрагим.
- Влюбись и ты, Ибрагим, познай счастье, - с горящими глазами говорил Сулейман.
- Случится когда-то и со мной такое, однако, невозможно одним взмахом руки заставить прийти любовь. Всему своё время, - спокойно ответил Ибрагим.
- Признаю, что ты прав, как всегда. И я не мог приказать чувству охватить меня, оно подкралось незаметно, тихонько вошло в мои покои в образе прекрасной гурии. Ибрагим, она так хороша! – едва не запел довольный шехзаде.
Через пару дней ближе к вечеру Сулейман позвал Ибрагима в сад, чтобы почитать ему свои новые стихи.
- С удовольствием, шехзаде! – поклонился Ибрагим, и они с Сулейманом вышли из покоев.
Они вошли в узкую тенистую аллею парка, сквозь листву которой пробивались косые лучи заходящего солнца. Обилие цветов среди изумрудной зелени, источающих дурманящие ароматы, делали этот удивительный сад привлекательным и волшебным.
Шехзаде, заложив руки за спину, медленно ступал по дорожке и декламировал стихи, которые только что вышли из-под его пера.
По мере прослушивания виршей лицо Ибрагима делалось всё более удивлённым и, наконец, достигло апогея изумления.
Сулейман замолчал, остановился и искоса посмотрел на Ибрагима.
- Ну, что скажешь, мой Ибрагим? Почему ты в таком замешательстве? От того, что тебе понравились мои стихи или, напротив, ты настолько разочарован? – поинтересовался Сулейман.
- Шехзаде, стихи великолепны, восхитительны! Однако простите меня, может, я не правильно что-то понял, не постиг Вашей мысли, но мне показалось…что стихи посвящены мужчине, - еле слышно выговорил Ибрагим.
- Да, ты верно понял, мужчине. А что тебя так удивляет? – прищурился Сулейман.
- Просто я был уверен, что услышу, как Вы воспеваете Вашу любимую, - медленно промолвил Ибрагим.
- Для любимой я ещё напишу стихи, позже, - как бы между прочим ответил Сулейман, - а эти строки пришли ко мне внезапно, под утро, когда ночной сумрак стал постепенно таять, и восток окрасился багряными всполохами, - задумчиво произнёс шехзаде.
- Шехзаде, эти стихи Вы посвятили…мне? – выдохнул Ибрагим.
- Да, - коротко ответил Сулейман и пошёл вперёд по тропинке.
Ибрагим остался стоять на месте, поражённый признанием шехзаде.
“Мой друг, я отдал своё сердце тебе,
И ко мне оно никогда не вернётся.
Ты, с подобными луку бровями,
Только твоя стрела коснётся моего сердца,
Наконечник твоей стрелы
Я в свою грудь приму,
Иначе я не мужчина!
Эй, друг! Любовь ты отнял,
И теперь твоя цель моя жизнь
И моя голова пред тобой
На пути уж положена!”
Шептал он запомнившиеся слова, которые растрогали его до слёз.
Он быстрым шагом догнал Сулеймана, преклонил перед ним колено и с искренним блеском в глазах торжественно произнёс:
- Шехзаде, что бы ни случилось, знайте, я всегда буду рядом с Вами, никогда не предам и не солгу Вам, всегда приду на помощь и, если потребуется, отдам за Вас жизнь!
- Я знаю, Ибрагим, я знаю! – ответил Сулейман и по-доброму похлопал по плечу своего верного друга.
Они ещё о многом говорили, во дворец вернулись затемно, довольные и одухотворённые верой в прекрасное будущее.
Надо сказать, что сановники государственной службы шехзаде были довольны и спокойны, не придавая ни малейшего значения его дружбе с пажом. Нашёл сын султана Селима I себе игрушку, вот и хорошо, как говорится, чем бы дитя ни тешилось…
Никто их них и подумать не мог, что вскоре будет перед этой “игрушкой” склонять голову.
Не удивились паши и тогда, когда шехзаде назначил своего пажа сокольничим. Это уже был серьёзный для юного раба титул, за него полагалось немалое жалованье.
Сановники переглянулись, но вновь решили, что причин для волнения нет, и махнули рукой.
С новой должностью у Ибрагима появилась возможность часто бывать на природе, и Сулейман стал всё больше любить соколиную охоту.
А когда Махидевран забеременела, шехзаде во дворце почти не находился, с утра уходил по делам, а потом – с Ибрагимом в лес или к морю. Они приставали у мыса Серальо и вместе гуляли по зелёным кущам садов.
Спокойствие Айше-Хафсы-султан вновь было нарушено. Не успела она порадоваться увлечению сына наложницей и её беременности, как снова заволновалась из-за сближения Сулеймана с Ибрагимом.
То ли Аллах услышал молитвы Хафсы-султан, то ли судьба не благоволила Ибрагиму, но с ним произошёл случай, оказавшийся на руку матери-султанше.
В один тёплый тихий вечер, когда над лужайками медленно расстилался лёгкий туман, Сулейман с Ибрагимом возвращались из леса. Вдали они увидели человека, который стремительно к ним приближался, что-то бормоча и жестикулируя.
Это оказался главный евнух из дворца, с усердием исполняющий приказ Айше-Хафсы найти и привести к ней шехзаде.
- О, Аллах! Что случилось? Как здоровье моей матушки? – встревожился Сулейман.
- Слава Аллаху, здоровье у неё хорошее, шехзаде, госпожа рассердилась из-за какого-то письма, и просит Вас срочно прибыть к ней, - докладывал семенящий за шехзаде евнух.
- Из-за письма? От султана Селима? – помрачнел Сулейман.
- Мне это неведомо, шехзаде, простите, - ответил слуга.
Сулейман стремительно вошёл в покои матушки, взволнованно бросив с порога:
- Что случилось?
- Сулейман, это очень серьёзно. Как ты знаешь, через мои руки проходит многочисленная почта, касающаяся моей деятельности. Это различные прошения, отчёты вакфов и другое. Совершенно случайно ко мне попало письмо, адресованное Ибрагиму, - Айше-Хафса замолчала.
- Ибрагиму? Кто мог написать Ибрагиму? – нахмурился шехзаде.
- Сулейман, я тоже удивилась, ты знаешь, как я отношусь к любой мелочи, кажущейся мне подозрительной в отношении тебя, и я вскрыла письмо. То, что я прочла, возмутило меня до глубины души. Я не могу даже говорить об этом. Вот, возьми, почитай сам.
Сулейман несдержанно выхватил из рук султанши лист, исписанный красивым, почти каллиграфическим почерком, и стал читать.
“Ибрагим, почему ты не держишь слово? Или тогда, жаркими ночами, шепча мне на ухо нежные слова, ты не был искренен? Ты обещал жениться на мне, и я поверила тебе, отдав тебе самое дорогое, свою невинность…”
Сулейман сжал в руках послание и с яростью выскочил из покоев матери.
Айше-Хафса с облегчением вздохнула. “Вот цена твоей честности, Ибрагим. Сулейман больше никогда тебе не поверит. Моли Аллаха, чтобы он помог отделаться тебе минимальным наказанием. Но то, что ты женишься и оставишь, наконец, моего сына, бесспорно” – торжествовала она.
Ибрагим сидел в своей комнате и с удовольствием мастерил новый клобучок для сокола, он научился этому сам, и ему понравилось новое увлечение.
Вдруг двери покоев с шумом распахнулись, и на пороге появился Сулейман. В руке он сжимал лист бумаги, а в бездонных омутах его глаз кипел гнев.
Ибрагим понял, что произошло нечто ужасное, но, не теряя самообладания, встал и почтительно поклонился, не позволяя страху захватить свой ум, иначе это увидит шехзаде, и ничего уже нельзя будет изменить и объяснить.
- Ибрагим, знаешь ли ты, кто такая Мухсине? – взревел Сулейман.
- Конечно, шехзаде, я знаю. Это дочь Михришах-хатун, - спокойным голосом ответил он.
- Между вами что-то было? Что ты ей обещал? Ибрагим, ты обманул меня, ты говорил, что ещё ни разу не познал женской плотской любви, - с укором посмотрел на него Сулейман.
- Так и есть, шехзаде, я и сейчас это повторю, и готов поклясться перед Аллахом, что это так, - невозмутимо отвечал юноша, хотя в душе у него бушевало пламя, потому что он уже догадался, что за лист бумаги зажал в руках шехзаде. Эта маленькая дрянь Мухсине решила ему, Ибрагиму, отомстить.
- Тогда почитай вот это послание, может оно освежит твою память, - шехзаде сунул юноше в лицо исписанный лист бумаги.
Ибрагим взял его в руки и пробежался глазами по ровным строчкам. Стараясь оставаться бесстрастным, он направил удивлённый взгляд на шехзаде и с нотками изумления в голосе медленно произнёс:
- Какая грязная ложь, шехзаде, немыслимая клевета. Откуда у Вас это? Вы же не станете говорить, что это на самом деле писала Мухсине-хатун?
- Нет, Ибрагим, стану. Это письмо написала она и прислала во дворец, матушка вскрыла его, опасаясь заговора против меня, - увидев реакцию Ибрагима, Сулейман умерил свой воинственный пыл и продолжил выяснение.
- Ибрагим, что у тебя было с этой девушкой? Если это, как ты говоришь, клевета, тогда какова её причина?
- Шехзаде, не в моих правилах рассказывать подробности, касающиеся женщин, но я вынужден это сделать. Мухсине-хатун проявляла ко мне интерес и, не побоюсь признаться, требовала от меня того же. Вероятно, возмущённая моим отказом, она решила мне отомстить подобным образом и, более того, женить меня на себе. И, похоже, ей это удалось. Другого объяснения у меня нет, - склонил голову Ибрагим.
Сулейман стоял в растерянности. Ибрагим не лгал, он это видел. Но как ему помочь в сложившейся ситуации, не знал.
