Есть такое выражение: «Как корабль назовёшь, так он и поплывёт». Вот и Клавдия выбирала для своей новорожденной дочки имя звучное и необычное. Чтобы судьба у той была яркой, интересной, счастливой. Маши – Оли – Тани даже не рассматривались. Вон их вокруг сколько – хоть пруд пруди.
- Назову дочурку Жанной. Имя красивое, с французским звучанием. Пусть оно определит её красивую судьбу.
Холила мама доченьку и лелеяла с самого детства.
- Ах, Жанночка у меня необыкновенная, особенная, невероятная…
Сама же, не жалея сил, трудилась в поте лица сразу на трёх работах. А как иначе удовлетворить растущие, как грибы после дождя, запросы любимой дочурки? Всё для неё, всё для родного дитятки.
Мама покупала ей всё, что та только захочет: любые игрушки, любой наряд – ни в чём ей отказа не было. Нет в свободной продаже? Не беда. Переплатит, купит втридорога, но ребёнку радость доставит.
Одним словом, мать баловала и потакала Жанне во всём. Может быть, чтобы компенсировать неудачу в личной жизни? И разрешала многое, и прощала многое. Дочка вызнала мамину доброту и умело этим пользовалась. Могла «на раз» разжалобить, уговорить, поплакать, если нужно, но своего добиться. На полном серьёзе уверовала в то, что мир «вращается» вокруг неё.
Наши с Жанной пути пересеклись, когда мы обе поступили в институт. Все пять лет учились в одной группе. Какой она была? Девчонка, как девчонка. Внешность самая что ни на есть обыкновенная. Хотя правильнее будет сказать – необычная. Лицо скорее азиатского типа: высокие скулы и раскосые, глубоко посаженные глаза. Зато кожа нежная и гладкая, будто фарфоровая.
- Я – дочь японского посла, - любила говаривать Жанна, очевидно, намекая на свою неординарную внешность.
Окружающие воспринимали её слова, как хорошую шутку, ибо где тот посол, и где тётя Клава?
На Франции Жаннет была просто помешана. Все разговоры сводились к одному. Париж, Монмартр, Лувр, Эйфелева башня, Триумфальная арка… Она, действительно, много об этом знала. И не спускала с языка.
В своих фантазиях девушка порой заходила очень далеко:
- … Поселюсь непременно на Елисейских Полях. Там нет тоски и печали, там – сплошной праздник для души.
Что ж, мечтать не вредно.
Училась Жанна хорошо. Уверенно шла на «красный» диплом. И здесь она должна быть первой. И никак иначе. Такая у неё установка по жизни.
Однажды я стала свидетельницей такой сцены. Только что отзвенел звонок, известивший об окончании очередной пары. Топот, шум, голоса и смех мгновенно переместились в коридор. Я выходила из аудитории предпоследней. Там ещё оставались Жанна и преподавательница.
За спиной услышала голос подруги:
- … У меня по Вашему предмету выходит «четвёрка». Меня это не устраивает. Мне нужна отличная оценка…
Мне стало не по себе, и я сделала вид, что ничего не слышала. Зато у Жанны в зачётке появилось вожделенное «отлично».
На сельскохозяйственные работы (в «колхоз») осенью она никогда не ездила. Правдами и неправдами тётя Клава доставала всякий раз справку о несуществующей болезни дочки, и та без зазрения совести всё это время прохлаждалась в городе. В то время как мы, «простые смертные», гнули спины на сельхозработах. Под палящими лучами солнца, под проливным дождём, на ветру.
Педагогическую практику мы с ней проходили в одном пионерском лагере. Занимали одну комнатку на двоих. Вот здесь я воочию увидела, что Жанна – совершенно неприспособленный к жизни великовозрастный ребёнок. В быту беспомощна, к труду не приучена, не знает цену деньгам. Это точно про неё: «… растение мимоза в ботаническом саду». А чего можно ожидать, если все сложности и проблемы за неё всегда решала мама. Её собственный мир такой, каким его создала мама.
Помню, как я впервые оказалась у них дома. И познакомилась с тётей Клавой. Это была удивительно добрая женщина, мама Жанны. Спокойная, приветливая и очень гостеприимная. Никогда не выпустит из дома, не угостив. Всегда у них на столе было полно еды. До сих пор помню блинчики с вишнёвым вареньем. Вкуса необыкновенного.
Все домашние дела – за себя и за дочку – делала мама. Жанка – деваха взрослая, а сама даже постель за собой не убирает. Не знает, что такое мыть посуду. А приготовить ужин к приходу мамы с работы – это совсем не про неё. Разве что одевается по утрам самостоятельно – и то хорошо.
- У меня на работу аллергия! – был ответ. – И потом, я же целый день занимаюсь. Это и есть моя работа!
Как-то Жанна пришла на занятия в возбуждённом состоянии.
- Представляешь, у мамы появился поклонник, - поделилась она со мной важной новостью. При этом у неё был такой вид, будто она только что узнала, что наступил конец света.
- Вот и хорошо. Ты не сегодня-завтра свою семью создашь, а маме одной век куковать?
Но Жанна меня не слышала:
- Как она посмела? Не нужен нам в доме чужой мужчина!
Но ведь твоя мама ещё не старая женщина. И внешне очень привлекательная. А если её еще приодеть… И потом, ты не можешь указывать собственной матери, выходить ей замуж или нет.
- Могу! Я не собираюсь делить её с посторонним человеком.
- Но твоя мама тоже нуждается в любви и заботе. Она имеет право быть счастливой. Это же круто! Ты должна порадоваться за близкого человека.
Однако все мои доводы немедленно разбивались о глухую стену непонимания. Такой я Жанку никогда не видела. Она просто с цепи сорвалась:
- Нет! Никогда! Я этого не допущу! Чего бы мне это не стоило. Такое мое мнение. И я не собираюсь уступать!
- Я поняла: мама тебя избаловала в детстве, и вот – итог! Ты просто боишься, что отойдёшь на второй план. Но это совсем не так. Маминой любви хватит на вас двоих. Пусть она устраивает свою жизнь. Не надо ей мешать.
- Это я – её жизнь!..
- Ну ты, конечно, эгоистка, каких свет не видел. Тебя не убедить…
На следующий день я зашла к Жанне за конспектами. Дверь открыла заплаканная тётя Клава:
- Моя хорошая, - это она мне, - поговори, пожалуйста, с Жанночкой, вразуми её. Она заперлась в своей комнате, дверь не открывает. Боюсь, как бы глупостей не наделала… домашнюю аптечку зачем-то взяла…
- Ты что, с ума спятила? – напустилась я на подругу, едва вошла в комнату. – Из-за какой-то ерунды травиться…
- Я что, по-твоему, на дуру похожа? Я специально страху нагнала. Чтобы мама раз и навсегда оставила мысль о замужестве.
- Какая же ты… - у меня не нашлось слов.
И на этот раз всё вышло по-Жанкиному. В их доме снова воцарился мир. В их крошечном уютном мирке. В котором они были лишь вдвоём.
………………………
Мы встретились, когда нашему выпуску исполнилось 25 лет. Все это время не забывали друг друга, были в курсе дел – кто, где и как. Ничего не знали только о Жанне. Она сразу после получения диплома как-то пропала со всех радаров. И вот теперь она была среди нас. Приятная, ухоженная, уверенная в себе женщина. Прилетела на нашу встречу из Питера. Там у неё квартира, хорошая работа, взрослый сын. Жизнь удалась.
За столом мы оказались рядом. Весёлая атмосфера, нескончаемый поток воспоминаний. Меня, честно говоря, мало интересовало, как сложились её взаимоотношения с французской столицей. Мне хотелось узнать, как поживает её мама. Милая, славная тётя Клава.
- А её уже давно нет с нами, - так и резануло слух.
- Прости, я не знала. Но как? Почему?
- Мама долго болела. Знаешь, - Жанна тяжело вздохнула, - я так виновата перед ней. За то, что не дала тогда создать семью. Я сама сейчас в её возрасте. Но у меня-то всё в порядке. Есть любимый человек, есть личная жизнь. А я убила её женское счастье вот этими руками. И это ощущение живёт во мне пронзительной виной. Но ничего уже не исправить…