1221 год. Февраль. Получив откупные с Тебриза, Джэбэ и Субэдей уходят в Муганские степи. В пути их перехватывает грузинское войско. Десять тысяч всадников исполненных самоуверенности и отваги. Происходит первая встреча грузин с монголами.
Продолжение. Предыдущая часть (и апельсинчики) тают на губах ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Обглодавший верблюда, не заметит блоху
Посмеивался умник Халваши. И грабить кочевников не пошел, хотя добыча обещалась отменная. Люди Халваши роптали. Особо ретивых он отпустил с другими, а сам ушел в глухие ущелья. Из всех них (Вожаков), Халваши обладал исключительным чутьем на опасность. Обходя сети людей Тамар (государственной власти) и туркменских князей.
Ни он, ни сообщники его не попадались. И в другое время к Халваши прислушивались, но не в этот раз. Слишком большой прибыток манил цепких, и слишком большой позор, валился на неспособных взять.
Брать, собравшиеся в Джавахетии (Южная Грузия) умели. В приграничье стекались отряды. На чьих предводителей при Тамар смотрели сквозь закон. А при её сыне Георгии, смотрели сквозь пальцы. Весть о скотоводах, разграбивших персидские города, собрала всех.
В середине зимы, десять тысяч всадников отправилось к нижнему Араксу. Чтобы взять у тех, кто умел только брать. Увидев нестройную массу вываливающую на равнину, Джэбэ коротко бросил
Стадо
А Субудай ничего не сказал.
Дождавшись, когда высокий латник помчится вперед, увлекая за собой других. Если еда идёт в рот, мешать ей не надо. А всадник гнал коня по морозу и скалился на низкое солнце.
Его звали Шалва и сегодня в его жизни был главный день.
Бабушка умерла
У разных много различий. А у одинаковых - больше.
Слова эти Шалве не говорили, но это он и так знал. Постигая жизнь не из слов, но наитием. Они с бабушкой прибыли в Джавахетию из под Гори, спасаясь от набегов Георгия Русского. Первого мужа Царицы Тамар, который мстил за то, что его бросили. И ей, и всем.
В одном из набегов, сгинули отец и мать Шалвы. Так по крайней мере, бабушка говорила людям. И других вопросов, люди не задавали
Не задавал Шалва. Он рос на чувства скупым, молчаливым. Рядом с ним (простые) ребята ощущали себя ниже, хотя он и не смотрел на них свысока. Или смотрел.. Безотчетная обида заставляла детей плакать, жаловаться родителям и задираться. Но..
Драться трава не умеет (говорил на это Старый Пецо), а Шалва умел.
Навык проявился в детстве, закрепился в отрочестве, а юного Шалву, отцы семейств обходили стороной даже после праздников. Все вместе.. Выпив!
Бил Шалва больно.
В девять лет, выдержал лютую драку с мальчиком на три года старше. Что попытался его подчинить. Они бились несколько часов. Прерывались отдышаться, и снова кидались друг друга терзать. В конце мальчик старше не выдержал. Начал закрываться, сник, пропустил несколько жестоких ударов.
И застонал
Хватит!
Товарищи заслонили его от Шалвы
Тот презрительно смерил старших, сплюнул на землю кровь и пошел домой. Все тело было разбито. Омывая подтеки, бабушка ворчала
Убьют когда-нибудь, дурака
А Шалва терпел по-взрослому. Покряхтывал. И зло усмехнулся
Слюней не хватит.
А потом съел миску каши, и завалился набок. Как на собаке зажило. Воровской шкуре ничего не страшно (опять же смеялся Пецо).
Спустя три года, Шалва по очереди уложил троих. Спустя четыре четверых сразу. Разгадав породу, бабушка сетовала, да зазывала в церковь.
Сегодня Сандро читает. Приходи слушать Сандро
Нахваливая любимца бабушек, тихоню-чтеца
Шалва зевал в кулак, и посмеивался. А вырос сразу, и сильно. Превратившись в высокого, жилистого юнца с выпирающим кадыком и черной щетиной. Отпетый кулачник, он легко справлялся с борцами.
И хотя такое бывает редко, Шалва таким был.
Хватало удара, чтобы человек сложился надвое и хватая воздух бился в пыли. Шалва называл это сделать рыбу, когда бил в печень. В челюсть бил тоже. Да и всюду бил, как кулак ляжет.
Тогда же прибился Большой Реваз. Он же Реваз Бык и Реваз Бревно. Здоровенный детина, туго думающий и добродушный. В детстве мальчишки доводили его до кипения, кидаясь камнями. Реваз с ревом носился по селу, снося правых и виноватых. А вернувшись в чувство извинялся и плакал.
Подросшего Реваза, сверстники брали на битвы с соседними селами. Где он раскидывал руки крестом и летел вперед, внося в ряды противников опустошение. Но обычно разбегались раньше.
Ни с того, ни сего, Реваз стал ходить за Шалвой. Ждал его с утра до полудня, когда Шалва просыпался, а после брел рядом, куда бы тот не пошел.
Ждут тебя!
Говорила иной раз бабушка.
А Шалва только переворачивался на другой бок. Ждут, значит надо. Надо, значит ждут. Бабушка жалела Реваза и пускала в дом. Угощала молоком с горячей лепешкой и приговаривала.
Не водись с ним, сынок. Это не человек - бес.
Доброго с таким не находят.
Уже тогда, Шалву за глаза величали Бесом. А еще Жердью, и Кадыком.
Из селения он вырос как из штанов, и душа требовала дел больших. Настало время идти. Поняв всё, бабушка наготовила снеди
Бросаешь меня, старую. Кому лепешки печь
Шалва отмахнулся
Сандро ходи слушать
И то верно..
Схватив внука за рукав, женщина горячо зашептала: Сам как хочешь живи, а дурня не убивай! Загубишь его, проклятье моё на тебе будет. И запомни. Запомни! Придёт миг. Когда, сам поймёшь. Тогда зови на помощь Святую Нино! Она любому человеку поможет дважды, а любому грузину трижды.
Прихватив узелок, в полночь они с Ревазом ушли. А бабушка притворялась спящей. Узелок Шалва швырнул в первый же водопад. До нитки обобрал первого встречного, а Ревазу сказал
Бабушка умерла.
И тот взвалив поклажу, послушно брел следом.
Атлант расправил плечи
Жизнь - выбор между сломленной волей и сломанной судьбой
Про них заговорили, замолчали, заговорили снова. Разбойничьи низины восхищались дерзостью, с какой они проворачивали дела. И число дел росло. Будто старые времена вернулись! Дошло до того, что Шалва с Ревазом увели государственный обоз из под носа эристава (областной наместник). Да еще и провели хитрого вора Биджо.
Славные были дела, но.. не хватало оружия. И коней. И умения с тем и другим управляться. Так Шалва с Ревазом влились в шайку Рыжего Михо, промышлявшего в армянских ущельях, где еще теплился старый уклад. Вором Рыжий не был, скорее порченым. Из тех (овец), что подражая ворам притесняют чужие души и губят свою. С Михо пошло веселее. А когда Шалва научился владеть конем и мечом, привычки предводителя стали тяготить.
И сам предводитель тоже.
Утверждая власть, Михо развлекался.
И кидал нож, рядом с чьим-нибудь сапогом. Выставляясь смельчаками, все (кроме Шалвы) ногу не убирали. Когда же острие входило в плоть, изображали великодушие. Шалва был не таков.
Увидел возможность, да и столкнул Михо в пропасть. А людям сказал.
Я теперь ваш Старший.
Один из подхалимов Рыжего возмутился и Шалва его зарезал.
Влияние шайки росло, и лунные князья увидели в вожаке стремящегося. И как же нуждался старый уклад в молодой крови! При Тамар, после подавления мятежей феодалов, и с дворянами обращались круто. А уж разбойников (и воров) изводили нещадно. Рубили головы, забивали в колодки, гнули.
Заставляли прилюдно подчиниться власти. Взять из её рук хлеб, и выполнить её поручение. И потом уже руками гнутых расправлялись с верными. И те став собаками, мстили за свой позор волку. По всей Сакартвело летали белые лебеди, рушился старый уклад. И если ты (читатель), знаешь что с разбойной средой борются иначе..
Расскажи.
Корчился мир, кончалась вольница, и единицы (из тысяч) не согнули себя. Казалось, что и людей почти нет. Дело удерживали курды, а из известных двигались Хачатур Хозяйка и осетин Таймураз. Еще Халваши крутился, этого изловить не могли.
Остальных ломали по крепостям и скрывали люди.
Когда Тамар умерла, они пробовали воздух на ощупь. Робко выходили по ночам, осматривались. И поняв, что всё! Кончилось! Вдохнули по полной.
Атлант расправил плечи и люди собрались на Круг. Держал его Старый Пецо, потомственный вор, искалеченный по темницам. За отказ разделить с гнутыми хлеб, они молотком выбили ему зубы. Заставив годами сосать корки. Теперь ему везде варили бульон с перетертой курятиной. Стойким вором остался Пецо, не поломанным. Да и другие под стать. Случайных не было.
Одноглазый Бадри. Зураб Копыто, которому туркменские люди эристава, отбили палками пятки. С тех пор он ходил на носках, помогая себе костылями. Страшный человек, лютый.
Дато Мертвец, что притворился в темнице умершим. А когда стражник наклонился послушать, глотку ему перегрыз. Завладел оружием и товарищей его перерезал. И начальника. И всех кого там встретил. Были и другие на Сходе. Не гнутые, не овцы, не порченые. Воры.
Услышав о проделках Шалвы, Старик прошепелявил
Большие люди, малых теней не бросают.
По рассказам - вор.
По жизни - посмотрим.
Шалву позвали на Сход.
На смотринах он держался ровно. Как овца не блеял, как гнутый не кланялся, как порченый не кривился. На ТЕЛЕГРАММ подписан и..
Не с пустыми руками к людям пришёл. Протянул Старому Пецо кожаный мешок. Где лежали.. тот самый молоток, и те самые руки. Встал Старик, высыпал подарки на стол и сказал всем про Шалву:
Это - Вор.
Вор - подтвердил Бадри. Вор! - сказал Копыто. Вор. - согласился Дато. Шалву приняли равного к равным.
От себя его Пецо не отпускал. Посвящал в тайны, передавал секреты. Учил мудрости. Не простой.. Воровской! Вечера коротали в харчевне у Тариэла. Хорошего человека. К людям, он не относился, но воров чтил.
Захмелев Пецо пускался в рассуждения. Хотелось Старому поведать молодежи о доле скорбной. От ошибок предостеречь, от зла уберечь, на путь наставить.
Волк виноват, не когда зубы. А когда голодный
Говорил Пецо о жалости к овцам
Овца открывает рот, чтобы блеять. Волк, чтобы грызть
Так он о жалости к себе рассуждал. Шалва возьми да усмехнись:
Тебя не Сандро случайно зовут?
Кто такой?
Проповедник один, бабушкам нравится.
Засмеялся Шепелявый, зашамкал озорную:
Всех бабуся рассмешила, выйти замуж порешила.
к нашей бабушке - старушке, я пойду охотно в дружки.
Нарядись ты всем на диво, будешь выглядеть красиво,
щеки свеклой нарумянишь, всех моложе с виду станешь.
Только медлить не годится, надо очень торопиться,
чтоб до свадьбы не засохнуть, не ослепнуть, не оглохнуть.
И в мужья возьми соседа, старика, хромого деда,
вы вдвоем собравши силы, доплететесь до могилы.
Дели одели одела - затянули воры припев
Загорланили глотки. Загремел костылями Копыто, пустился в пляс. Пили вино, ягненка сожрали, костями кидали в крыс. Когда все захрапели, Старик сказал:
Найди женщину. Из травы, но не низкую. Хочешь замужнюю, хочешь нет. Вору без разницы, вору отказать природа не даст. Пусть родит сына, а сама мыкается как знает. Порода должна жить, а масть проявиться. Трава там зеленее, куда человек справит нужду. Все мы тут.. сыны.
Повело Шалву. Взял нож, да и порешил Старого.
А на Круге сказал.
Не тот был Пецо, чтобы дать себя убить овце, гнутому или порченому.
Или он не достоин. Или достоин я.
На том и порешили.
Мудр был Старый Пецо, даже и смерть свою выбрал, дождавшись подходящего. Ушел человек, ушло время. Шайки разрастались. Ходили в Армению, ходили в Ширван, ходили в Арран. Доходили да Каспия, вливаясь в отряды Длинноплечих, но не сливаясь с ними.
Когда пришла весть о скотоводах, сгубивших Великого Шаха и ограбивших персидские города. Разбойничьи ватаги объединились с людьми монапиров (приграничные эриставства). Численность воинства достигла десятка тысяч и ничто не обещало доброго пастухам. Шел и Шалва, как равный с равными.
Не было у них предводителей, а у монголов предводители были.
Охота на волков
Живя, чтобы убить. Не удивляйся, когда убьют, чтобы жить
Куш манил и добыча обещалась сказочная, да только.. Не возил Субудай обозов. И Джэбэ. И Чингисхан. И никто из них. Возили приманку, но то другое. Для других. Для овец, которых едят волки, для травы по которой людям ходить.
Гурджей отслеживали от гор. Уводя тумены к реке и не мешая углубляться в долины. На простор. От спасительных ущелий подальше. Почуяв студеное дыхание Аракса, кони заржали и Субудай махнул:
Пора.
Войско встало широкой дугой, куда неумолимо втягивались грузины.
Загодя защемило сердце.
И когда уходил Халваши, Шалва отправил с ним Реваза. Заматеревшего детину с громадными кулаками и мутным взглядом. За Шалвой он ходил безропотно, но дел воровских сторонился. А изредка срываясь, разносил всё и только строгий окрик Старшего успокаивал. Ну или вкрадчивый голос Пецо.
Сено плуг не заменит
Говорил Старик о Ревазе.
А Шалва подумывал отпустить его на траву. Пахать и потеть. Халваши уходил украдкой и расставание вышло комканым. Отчасти из-за этого, Шалва бросился на врага первым.
Солнце открыло морозную равнину, где татарский всадник вызывающе чернел для своего положения, и роста. Шалва стоя на ногах, мог с ним лицом к лицу разговаривать. А на огромном коне да с копьем, собирался растоптать походя.
Татарин же в его сторону не смотрел. А когда оставалось шагов пятьдесят, выпустил стрелу с рук.
Выжившие (из грузин) рассказывали потом, что он не целился. Что было правдой. Стрела вошла в горло, а конь сбросил седока к ногам. Не торопясь, стрелок срезал с Шалвы нарядный пояс, забрал меч. Пересел на его коня и со своим поскакал к горизонту. Где открывалась черная туча.
Стрелы полетели со всех сторон.
Спереди, с боков, сзади. Разъярившись болью, грузины сгрудили ряды, но ход неумолимо сбивали залпы. Конские ноги вязли в крови и плоти, а живой всадник ехал рядом с мертвым. Выхода не было, если бы Субудай его не оставил. По спине всегда проще рубить.
Кто-то развернул коня и увлек остальных. Погоня и резня шли до ущелий. Где немногие счастливцы спаслись.
Ибн-Ал Асир:
Против них выступило большое количество гурджских войск — около десяти тысяч воинов, и завязали с сражения.
Но гурджи обратились в бегство, и большинство их было перебито
В горы Субудай-Багатур не пошел. И Джэбэ не пошел.
А на равнине встретило зрелище удивительное. Гонец, чье бесстрашие Чингисхан отмечал еще в Цзинь, трясся как лепесток, показывая пальцем.
Там..
А там, невидимая рука тащила за ногу человека, со стрелой в горле.
Человек пускал пузыри и хрипел, оставляя на земле послед. Монголы даже мертвецов обдирать перестали от страха. Только полководцы виду не подали, а шаман сказал:
Это свадьба.
Черный дух пришел за черной душой.
Переглянувшись, Джэбэ и Субудай погнали тумены прочь.
На праздниках мертвых, нечего делать живым. .
Черная свадьба
Схватив стрелу, Шалва провалился в забытье, а открыв глаза увидел тень с рогами. Улыбаясь, тень склонилась над ним. Смрад перехватывал дух, а душа каменела от ужаса.
Он пробормотал
Бабушка!
Как в детстве, когда что-то мерещилось. И тем же голосом.
Тут я, внучек! Цыпа моя. Зайчонок
Передразнила тень, и запела: Дели одели одела.
На ней отобразилось бабушкино лицо, только рога над платком торчали. И допев до середины, тень залепила Шалве пощечину.
Ты зачем меня к ним столкнул!
Заорала она голосом Михо, или это он сам был.. С рогами.
Много еще появилось рогатых. Вставших вдоль дороги к печи с открытой заслонкой. Откуда бил смрад горящего гниения, шли вопли и торчали обугленные руки в червях. Тень схватила Шалву за ногу и потащила в печь.
Это не вор!
Орали.
Порченый это. Овца! К нам его, гнуть его будем.
Все были там.
Бадри Одноглазый. Копыто. Дато Мертвец. Михо. Подхалим его. порченый Безрукий какой-то с культями червивыми. Другие кого Шалва ножом угостил. И кого не он. А громче всех осколками своими, Старый Пецо скрежетал.
Хрипел Шалва, слова не мог сказать, глазами вращал бешено. А тень знай себе тащит, да похохатывает. Приятно человеческое мучение тени.
Вдруг раздалось
Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей
Завизжали рогатые, грохнулись оземь и заслонка печная прикрылась. Шалва прохрипел
Нино! Нино!
Явился Свет и женщина в Свете
Только и смог он протянуть палец к печи и прохрипеть кровью
Не хочу туда! Не хочу..
..
Не хочешь, как хочешь.
Ответили Шалве.
Когда он открыл глаза, над ним стояли монахи.
Светлое будущее
Угрозы от зла, лучше его обещаний
Шалву выходили, но жизнь еле теплилась. На первой седмице отец игумен решил соборовать. В руки вставили свечу, стали мазать маслом и чего-то шептать. Он ничего не понял, а когда монахи ушли сознание прояснилось.
Всё вспомнил. Всех.
Убитых, избитых, ограбленных. Мерзость свою серую, заскорузлое свое окаянство. Отвернувшись, Шалва давился рыданиями и понял что до утра не дотянет. Исповедь игумен слушал молча, молча кивнул, молча накрыл голову епитрахилью. Дал крест и книгу поцеловать.
Понял теперь, кто ты?
Спросил напоследок
Никто
Сказал Шалва
Уже что-то
Его причастили Святых Даров и он быстро пошел на поправку. Только хромал немного и ожог на ноге остался. На память.
В Великий Четверг, отец Ираклий собрав братию и Шалву не забыл. Отломил хлеб, протянул чашу. На миг повело, как тогда с Пецо. Нож на столе замаячил.
Взглянул на крест Шалва, и расчихался.
Отправляйся в ад, и жди Суда
Перекрестился отец Ираклий
Отправляйся в ад, и жди Суда
Перекрестилась братия.
И сам он впредь так делал. А Игумена спрашивал, что это за блажен муж, от которого рогатые падают. Псалтирь, кто-то из твоих знакомых читал.- ответил отец Ираклий. Двери в ад и прикрылись. А вообще у вас (воров) свое монашество - дьявольское. Сатана его себе создал, как Господь Себе иноков.
Начал Шалва читать Псалтирь. Принял постриг и стал Георгием. Очень его чтение, старушки с окрестных сел полюбили.
Георгий хорошо читает. Приходи слушать Георгия
Говорила как то одна из них внуку. Но внук смотрел в другую сторону. И по другому. А вскоре в Грузию пришел Джалаль ад Дин.
Грузинское войско разбили при Гарни и люди султана вошли в Тифлис.
Младенцев убивали на глазах матерей. Матерей на глазах детей. Женщин насиловали. Юношей скопили. Всё как (казалось вчера) не может быть. И как (выяснилось сегодня) может. Натешившись, Хорезмшах приказал снять купол Сионского храма, где ему поставили трон.
Чаши, иконы, кресты навалили на Метехский мост через Куру, к которому согнали жителей.
На другой стороне вас ждет светлое будущее. Счастье под тенью султана.
Говорили глашатаи завоевателя
Перейди, и живи.
Люди дрожали, жались. Самые крепкие колени, норовили согнуться. Тут откуда то появился долговязый монах. С крепким кадыком, худощавый, чуть хромый.
Только что на костях и висела сутана.
Здравствуй Шалва!
Прошептал кто-то. Монах улыбнулся
Здравствуй Реваз!
Умер Шалва, Георгий меня зовут
И Халваши топтался..
Догадливый в своём роде. Самый хитрый из них. От ада и то улизнуть сумел. Расхохотавшись, Георгий погрозил ему пальцем. Халваши рассмеялся в ответ. Мужчины обнялись и пошли в вечность.
Георгий. Реваз. Халваши.
За ними другие. Мужчины, женщины, дети, старики. Никто в тот день не попрал креста. Никто светлое будущее не выбрал. Сто тысяч мучеников Тбилисских молите Бога о нас!
Когда рубили Халваши, он глядел на предводителя этих. Вор прикидывал, или нет. Само на ум пришло. Люди по траве ходят, люди не топчут траву - так Пецо бы Старый сказал.
С усмешкой шагнул под меч Халваши, а после увидел грядущее. И конец этих, и конец этого. И человека по имени Чормаган.
Это уже другая история. Хотя история всегда другая, а люди всегда те же.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u