Так звучали его шаги на лестнице подъезда, и всегда было трудно сразу понять - поднимается ли он к тебе или спускается от себя, столь высок был градус смятения в атмосфере, которую носил с собой этот человек. Будучи противником физических нагрузок и суеты, он мало куда торопился, но шаги его почему-то всегда звучали необычайно гулко, словно были записаны отдельной фонограммой на другой, замедленное скорости...
Сермягу едва ли можно назвать поклонником Лед Зеппелина. Он избегал шумной музыки, предпочитая слушать на большой громкости музыку лирическую.
Тем не менее, короткие, полные отчаяния, фразы одного из его немногих стихотворений и ритмически и нарастающим драматизмом полностью соответствуют духу и форме Dazed and Confused, и могли бы стать лучшим русскоязычным переводом этого монумента сомнениям и страхам человека толпы:
в подъезде моем стоит запах мочи,
повсюду шныряют псы-стукачи...
Все именно так и было, а если казалось, что так есть, то и казалось именно так. И запах мочи выглядел фамилией соседа на указателе или памяткой "проверь тягу!" на трубе дымохода.