Когда Андрей начинает понимать, что становится жертвой обмана? В тот момент, когда увидел Агишина, страстно целующего руки Елены («Мне почудилось, мне почудилось!.. Нет, я видел здесь, здесь… Господи! или в самом деле почудилось, что ли!»)? Или тогда она всё же убедила его, что «Агишин,.. как старый знакомый, мог горячо пожелать счастья и целовать руки», да ещё насмешливо добавила: «Но вы вызовите его на дуэль и убейте, убейте непременно!» Ведь и до этого момента он терзался сомнениями: «Скажи-ка ты мне, ты, человек разумный, образованный: любит она меня или нет?» - «Если теперь ещё не любит, то потом уж полюбит непременно!..» - «Почему так?» - «Потому что свежесть, сила — чего же ещё! Уж как там ни финти перед женщиной, а коли натуры мало, так не много возьмёшь! А у вас этой здоровой любви…»
Несомненно только, что через месяц после свадьбы он уже понимает: «Думай не думай, а дело — дрянь». Получать скупые ласки от жены – свыше его сил: «Что же это, насмешка-с? Нет-с, уж лучше не дразните меня и не играйте со мною. У меня натура горячая и силы довольно-с. Другой раз заиграете, так, пожалуй, и не отыграетесь от меня». Он выскажет ей свою боль: «Целый месяц я делал для вашего удовольствия всё, что вам было угодно; дела свои бросил и чуть не молился на вас; но только из этого хорошего ничего для меня не вышло, окромя стыда и конфуза… Но я имею свою гордость — довольно дурака-то корчить! Я теперь займусь своим купеческим делом, а вы живите как знаете, я вам мешать не буду. Уж на вашу половину я проситься больше не стану, а если вы, паче чаяния, почувствуете ко мне расположение, так милости просим ко мне, на мою-с».
Но он ещё не знает самого большого разочарования: жена не просто равнодушна к нему и не отвечает на его любовь – она любит другого. И его поведение в ту страшную минуту, когда он это поймёт, полно благородства. Его слова наполнены страданием: «Всё дело как ясный день видно! Всё наружу вышло: и тайны ваши, и любовь ваша. А к кому — об этом говорить не нужно-с… А зачем вы меня к этому делу припутали и над сердцем моим надругались — это мы разбирать не будем; это уж после пусть Бог рассудит!» И совершенно поразительное – «Только, любя вас, я вам признаюсь, хоть и не надо бы, что мне будет не так уж больно весело, как вам!.. И что погибели на свою бездольную голову я буду очень рад-с».
И тем не менее, он, продолжая любить ту, кто фактически предала его, готов сделать для неё всё возможное: «Так я вам свободу дам-с!», «Вы уж поезжайте с ним за границу, как вы изволили сбираться; денег у вас довольно-с… Извините-с, я вас деньгами не попрекаю… я вам даже вот что скажу: коли мало будет, ещё возьмите-с! души не жалел для вас, пожалею ли денег-с!»
И только в какой-то момент прорвётся вся его буйная, так долго сдерживаемая страсть: «Только вот что-с, вы уезжайте скорей, скорей, говорю вам!.. И ради Бога, ради самого Бога, чтобы ничего промеж вами на глазах моих!.. Потому я ещё люблю вас, с собою не совладаю и могу быть страшен. Я убью вас, его — ко мне уж давно к горлу подступает и грудь давит! Я дом зажгу и сам в огонь брошусь!.. Ради бога, пожалейте вы меня и себя… Собирайтесь — и Бог с вами! Прощайте!»
Перед этим объяснением Елена, уже разобравшаяся в истинных чувствах Агишина, упрекала себя: «Какое я жалкое создание, какое ничтожное!» Удивительно ли, что именно после него начинается её перерождение, именно после него она глядит на мужа уже другими глазами… Выходила замуж не любя («Я, мама, постараюсь привыкнуть к нему!»), пыталась делать всё по-своему, хотя и услышала от Андрея как-то «А если меня что за сердце возьмёт, так я с вами не так заговорю, да не дай Бог нам с вами этого дождаться!»
…Есть у Островского редко ставящаяся пьеса «Грех да беда на кого не живёт», где купец Краснов, уличивший жену в неверности, убивает её («Прочь! От мужа только в гроб, больше никуда!»). Мог ли так повести себя Андрей Белугин? Судя по характеру, да. Однако сумел пересилить себя.
Прекрасно понимая, что «плакать уж нечего, поздно», он стремится забыться – но не в пьяном разгуле, как многие его собратья, а в занятии делами. Конечно, он скажет Елене наутро: «Приятеля встретил, Сыромятова. У него и был-с. Да это уж мое дело». Но, исходя из слов Прохора («Да они вчера не поздно-с; только прошли другим ходом: не хотели звонить, чтобы вас не беспокоить»), и из того, что «они внизу, у Гаврилы Пантелеича, там и чай кушали», можно понять, что встреча с другом лишь разговорами ограничилась, а сейчас он очень деятельно готовится к отъезду на фабрику.
То, что не излечился от своей любви, но пытается подавить её, можно увидеть из обращения к тёще: «Вот ещё-с. (Подаёт записку.) Они хотят ехать за границу, так чтоб своих денег не тратили: по этой записке им выдадут из конторы сколько нужно на расходы. Здесь обозначено-с. Вот теперь всё-с. Я сейчас уезжаю на фабрику месяца на три; видеться нам незачем-с: дальние проводы — лишние слёзы. Да и некстати: меня старики провожают, так пристойно ли им будет глядеть на нас? Затем прощайте». И в то же время мы не можем не почувствовать, как ждёт он этих «дальних проводов», как разочарован тем, что она послала мать для разговора с ним: «Между мужем и женой — какие посредники! Ваши слова для меня — ровно ничего-с: может, она совсем и не думает того, что вы говорите, а одна только это ваша фантазия. Нешто такие дела через послов делаются? Да уж если вам это очень нужно, так скажите, что я их прощаю, прощаю - вот и всё!..»
И это, с одной стороны, возмущает Елену («Он меня прощает! Скажите! Да он мужик, невежда. Я в себя прийти не могу»), а с другой – даёт ей силы для решительного объяснения: «Кто же вам дал право так третировать меня?.. Вы меня прощаете? Какую же вину вы мне прощаете? Что вы думаете обо мне?.. Но ведь вы меня оскорбили! Как вы смели так грубо обойтись со мной?» И услышит совершенно неожиданное «А хоть и напрасно, да ежели любя, так беда невелика: не в суд на мужа идти!»
И закончится оно полным примирением, да ещё и с объяснением поступков: «Но зачем же ты так грубо обходился?» - «Я-то грубо? Да я нынче раз десять заплакать сбирался, только удерживался, притворялся…» - «Разве ты притворялся?» - «Да-с. Эта мысль мне вчера в голову пришла. Думаю себе: пробовал и ласками, и слезами — не выходит; дай я свой форс на себя возьму. Вот и вышло».
И великолепный вывод: «Маменька, как этот форс к нему идет! какая энергия. Теперь он настоящий мужчина!» - «Да я и всегда такой, только перед вами мокрой курицей был, потому — очень обожал! А теперь я по-другому буду: вот как-с! (Обнимает Елену и целует.)»
Кажется, всё хорошо. Если бы всегда так было!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского здесь