Мы умрем в один день. Будет вторник, похмелье, жара. И вода из ручья Будет пахнуть железом и глиной. Мы напьемся, ты спросишь: Пора? Я отвечу: Пора. И поднимемся в небо, Неслышно, как пух тополиный. Мы останемся В сочных метелках высокой травы, В сонном гуле шмелей На медвяной июльской опушке. И слепой баянист Песню сложит о нашей любви. И потом, христа ради, Споет в придорожной кафушке. ------‐----- Синица в руке подыхает от голода, А с рук не берет ни крошки. Протяжен путь журавля над городом. Грустно немножко... -------------- Слова на бумаге... Неживые, утрение. То, что ночью было Чудом, верой, творцом, Стало словом. Мыслью правильной, мудрой, От которой Холодом схватывает лицо. То, что ночью было Горячечным бредом, хрипом, То, что сказано было Сплетентем тел, Мумифицированно Ритмом и рифмой. Прости мне... Не этого я хотел. --------------- Руки мои - инструмент Бога. Или того, кто будет после него. Словами можно сказать много, И не сказать ничего. Только ладони мои знают, Пальцы