«Не верю я во всяких там бабок, сглазы, порчи. Но у меня такая ситуация приключилась шесть лет назад, будто жизнь вся перевернулась. С мужчиной расстались, и на тебе, по-женски опухоль обнаружилась, все к одному.
А в детстве все ноги у меня были в чирьях. И по врачам таскали, и лечили, ничего не помогало. Потом мама меня к какой-то бабке повела. Та пошептала, старым салом помазала, и все прошло. Я вот и подумала, что может сходить. Пошла к бабке, та водой брызгала, свечки жгла, что-то бормотала. Но с тех пор два года уж прошло, только все хуже».
Психологиня развеселилась, чего только не встретишь, но тактично спросила: «А от меня чего ждёте? Чуда?»
Вера, пожалуй, действительно ждала именно чуда, но даже себе в этом не могла, признаться. Два высших образования, серьёзная женщина, какое чудо в самом деле: «Ну что вы, я же не девочка в деда Мороза верить... Мало ли, вдруг поможете. Говорят же, по вере вашей вам и воздастся. Вот я и верю...»
Она переехала в Питер два года назад. Так случилось, что город вошёл в её сердце, словно недостающий паззл души и сделал ее совершенно другой. Свободной, интересной, раскованной. Стильный образ, походы в театры, музеи, на выставки... Вера жила и перетекала в этом чудесном состоянии подобно Неве, вдоль которой возвращалась домой каждый вечер. И все же, какие-то плотины внутри мешали. Мешали реке жизни вырваться на простор к морю женского счастья.
Голос мягко обволакивал сознание и укачивал на волнах. Верка закрыла глаза и увидела себя, стоящей на горном плато. Лес разноцветными горбушками перекатывался на просторе, она раскинула руки и дышала всей грудью. Такое счастье, такая красота вокруг, ещё мгновение, и взлетит. И в этот момент она почувствовала тёплые крепкие руки. Живое дыхание. И радостное ощущение близкого человека. Он обнял её, прижал. Она замерла, вдыхая запах, трогая сухие крепкие ладони. Ей хотелось обернуться, но было так страшно, что волшебство растает. Внутреннее глубокое ощущение счастья затмевало все внешнее. Она ещё крепче зажмурилась, прижалась к нему, и сделала фотоснимок души, ощущение вот этого летящего «сейчас».
Возвращаться совсем не хотелось. Это был сон и не сон совершенно. Она нехотя потянулась и открыла глаза. Что-то еще говорили про работу, мужчин, повседневность. И действительно, мужчин вокруг было в избытке. Но в суровой форме «при исполнении» она надевала маску «Мисс Ответственность». И самые сильные и уверенные превращались в крошечных блошек, которых можно легко пришпилить красным лаковым ногтем. Женственность, вот что казалось излишним, несовместимым с профессией и даже непозволительным.
Она снова закрыла глаза и окунулась в глубину себя. Наконец-то это свершилось. Отбросив рамки постоянных «должна», она сказала себе: «Позволяю! Я позволяю себе Быть, Творить, Любить, и быть любимой. Я позволяю Чуду прийти в мою жизнь! И пусть это случится, потому что Я Есть! Я рождена быть счастливой!»
Глубина вспыхнула и отозвалась гудящей, горячей волной, затопившей ноги, бедра, живот, тело, шею, голову... Она превратилась в океан горячей энергии любви, который плескался через край и готов был затопить весь мир.
Внизу живота Вера увидела огромный распускающийся цветок, нечто среднее между чашей лотоса и лилии, с яркими красно-оранжевыми лепестками, бархатными тычинками на тонких усиках вокруг благоухающего медового пестика. Зрелище источающего сок цветка завораживало и манило. Она положила ладони на живот и словно впечатала в себя еще один оттиск-ощущение образа медового цветка.
Так делают оттиски линогравюры. Долго кропотливо вырезают творение сердца, а потом прокатывают отпечаток на поверхности. В тот вечер после консультации Вера уснула без снов, едва коснувшись подушки.
День начался как обычно: привычный подъем по утру, завтрак. Но умываясь, она неожиданно заметила в зеркале промелькнувший образ прекрасной Богини, и удовлетворённо улыбнулась. Деловые брюки, блузка, штрих помады. Взглянув на строгое отражение в зеркале лифта, Вера расстегнула верхнюю пуговку на блузке и, улыбнувшись зазеркальной красотке, выпорхнула в новый день...
Все чаще она стала замечать задерживающиеся на ней взгляды. Это было весело и забавно, будто детская игра в гляделки. Она науцчилась играть, останавливая долгий взгляд на каком-нибудь «экспонате», а затем мысленно обнимала его теплой сияющей энергией. Мужчина тут же оборачивался и ошарашенно смотрел на неё. А она, улыбаясь уголками рта, делала вид, что смотрит в окно. И потом будто невзначай, возвращалась и пробегалась по его щеке ласковым взглядом, и снова в окно. Приём работал безотказно. И ей нравилось это новое развлечение.
В самой нашей героине что-то тоже неуловимо переменилось, движения стали по-кошачьи мягкими, металл в голосе сменился сердечностью. Все же уроки управления голосом не прошли безвозвратно. Весьма занятное упражнение, когда одну и туже фразу говоришь горлом, звук получается поверхностно-металлическим. Потом сердцем, этот голос ещё называют грудным. А потом животом. И каждый раз будто пробуешь звучание на вкус. Мужчин обычно очень волнует, когда дамы говорят с ними из сердца. Они сразу теряются и становятся неожиданно даже для самих себя заботливы и услужливы.
Вера заметила, что неожиданно для себя сменила свой металлический тембр на журчащий грудной, и ей это очень шло. Впрочем, как и проступившие черты лёгкости, беззащитной женственности в ярком стильном образе воительницы.
Она по-прежнему выполняла свою работу, но сейчас так получалось, что не она все тащила, а коллеги вокруг услужливо подставляли плечи. И что же было им наградой? Она восхищённо распахивала глаза, округляла ротик и выдыхала сладкое «Ах, спасибо, вы так помогли!»
Вечерами после работы Жорик из транспортного стал поджидать её на своей «ауди». С Мишелем из отдела переводов часто мило болтали и пили кофе в обед. А однажды вечером, когда она шла вдоль реки и смотрела, улыбаясь на небо, к ней подошёл высокий темноволосый мужчина и что-то стал спрашивать на немецком.
Вера даже растерялась, отдельные слова просачивались сквозь пелену сознания. Она с трудом смогла выдавить «Их хайс Вера. Гутен абен». И показалась сама себе такой смешной, что залилась смехом. Фред, так звали незнакомца, смотрел на неё завороженно, будто только от нее зависела вся его жизнь. В этот миг внутри Веры шевельнулся образ: "она на плато, тёплые крепкие руки".
Следующие полгода были настоящим мозговым штурмом в изучении языка Гете и Шиллера. Почти каждый день они говорили по сети. Фред оказался неимоверно интересным человеком, и языковые границы непринуждённо растворялись благодаря ему, и репетитору немецкого, конечно. Вера учила его русскому, и они уморительно хохотали над вывертами "смородина черная, но она красная, потому что зеленая"...
Он снова приехал на католическое Рождество. Гуляли по городу, пили кофе, а вечером вино в красивых тонких бокалах на прозрачных длинных ножках.
На красивом мосту Набережной Канавки они стояли, обнявшись и долго смотрели в глаза друг друга. Весь мир вокруг исчез, он наклонился, и сказал: «Я тебя люблю. Ich liebe dich» ...
Психологиня укуталась в пушистый молочный плед, взглянула в чернеющее окно набежавшего вечера, и улыбнулась: «Ну что, кому ещё Чуда?!»
https://t.me/bagriana