- Чтобы я вот так звонила мужу на работу? Унижалась, просила мне его позвать, найти? Да ни за что! – брезгливо сказала Семёновна.
Я только спустя годы поняла, насколько это прозвучало… лично. А тогда – нет, не поняла. Куда мне было, без опыта.
В приемную заглянул Павлик.
- Простите, Арина Семёновна. Света, можно тебя на минуточку.
- Сейчас. – независимо ответила я, и пошла к зеркалу, висевшему на стене...
Рабочее название рассказа "Семёновна"
Школа могла бы стать адом и наказанием господнем в одном флаконе, если бы не Семёновна. Семёновна была высокой. Стройной. В стильных очках и со стильной же сединой в красивых волнистых волосах. Моя мама красилась басмой. Соседка, тётя Нина, - хной. Были знакомые с выжженными добела пергидрольными волосами. А Арина Семёновна ходила с нитями естественной седины, и они так ровно и гармонично распределялись по её волосам, словно природа компенсировала необходимость седеть аккуратным размещением прядей.
Сейчас, глядя на то, что только не выполняют стилисты на головах людей, я могла бы подумать, что у Семёновны тоже было такое окрашивание. Специальное. Но, нет. Это было не так. Просто Семёновна была замечательной от и до. И мы безумно любили её.
Преподавала Семёновна химию. Классное руководство она представляла себе вполне однозначно – развлечь и увлечь. Уроки Семёновны проходили интересно, а в свободное время она нас постоянно куда-то таскала. На экскурсии, в походы, в туры по городам. Справлялась сама – никто из родителей с нами не ездил. Все наши поездки она комментировала интересно, с юмором. Куда бы не предлагала поехать Семёновна в следующий раз, мы всегда неизменно соглашались. Редко кто из нас не ехал по каким-то семейным причинам.
Родители ревновали. Моя мама, например, ревновала.
- Ваша Семёновна вам ближе матери родной!
- Что же в этом плохого? – недоумевала я.
- Ага! Значит правда?!
- Да я не то имела в виду. Ну… она ведь действительно классная. Классная классная.
Эта тавтология как нельзя точно отражала суть нашей Семёновны.
- Света, так нельзя! – говорила мне мать. – Она просто чужая тётка. Выучит вас и выпустит, и будут следующие.
Мне и тогда казалось, и сейчас кажется, что это неправда. Не было никого до нас, не было никого после. Только Семёновна, и мы.
В школу должна была нагрянуть комиссия, посмотреть, как мы учимся. Сейчас то и дело слышны робкие возгласы о том, что человеку не нужно впихивать в голову всё комплексно. Что есть дисциплины, которые ему действительно никогда не пригодятся. Всё равно пока всех учат практически одинаково. Семёновна по своему предмету не учила нас одинаково никогда. Она учитывала интересы и стремления. И впихивала неподатливую и непростую химию в головы тем, кому она будет впоследствии нужна.
Перед комиссией Семёновна раздала нам каждому по параграфу, и мы их выучили. Когда пришла важная комиссия и важно расселась на задних партах, никто из нас не опозорился, потому что уж параграф и формулу к нему смогли выучить все. Не знаю, что и как было в других классах, а мы заслужили одобрение высокой комиссии… не помню, откуда там она была. Из ГорОНО, наверное.
Однажды мы ездили всем классом на Алтай, и излазили там все тропы в заповедниках, горах и парках. Мы ещё взяли с собой друга из параллельного класса, Ваню.
- Можно? – спросили у Семёновны.
- Так если ему родители разрешают, мне-то что? Конечно можно.
Я, спустя годы, представляю эту степень ответственности, и просто не могу себе её представить. Одна учительница и двадцать три оболтуса. И она никогда не отлынивала, и никогда никого не звала в помощь.
У Семёновны был муж, какой-то важный учёный, который много времени проводил в командировках. Была дочь, Марина, младше нас на восемь лет. Иногда она ездила в поездки с нами. Иногда оставалась у бабушки с дедушкой. Марина была похожа на мать – такая же энергичная и смелая. Уже тогда она была такой, в самом детстве. Вообще, было чувство, что Марина знает что-то, о чём тогда никто не догадывался. Знает, и торопится жить.
Так мы доучились до десятого класса. Все доучились, никто не ушёл после восьмого. У нас была пара учеников, которым не так просто давалась учёба, но уходить от Семёновны не хотел никто.
В десятом классе Новый год мы встречали у Семёновны. Внимание! – всем классом. Маринка была у бабушки, она до Нового года никогда не могла досидеть, и засыпала в десять. Поэтому, в последний год учёбы, Семёновна решила, что поспать дочка может и у бабушки с дедом, а мы встретим Новый год дружно и шумно.
Некоторые родители, в том числе моя мама, проявили непонимание:
- Светлана, Новый год – семейный праздник! Что значит, вы будете встречать у Семёновны?
- Ой, кто придумал эти суеверия? – фыркнула я. – Семейный… у нас класс как семья. И всё это заслуга Семёновны, между прочим. А ты с Валерой остаешься, и с бабушкой. Я же не бросаю тебя одну?
Валера был моим отчимом. Мать поворчала и смирилась, а мы собрались толпой – еле влезли в автобус – и рванули к Семёновне.
Почему не было дома её мужа – я понятия не имею. Но тогда они точно ещё были вместе. Семёновна кратко сказала:
- Олег в командировке.
Дальше мы, естественно, не спрашивали.
Официально Новый год был безалкогольным. Но пацаны, естественно, что-то притащили, и мы это что-то пригубливали по всем углам. Где спрячемся, там и пригубим. Никаких истерик нам Семёновна не устраивала. Просто и спокойно сказала:
- Кто умудрится напиться, того спать уложу. Тому никакого праздника!
Удивительным образом никто не умудрился. Экспериментаторы отпивали своё вино, возвращались за стол и дальше играли в игры, которые придумывала Семёновна просто в каких-то бесконечных количествах. Её фантазия была поистине неиссякаемой. Если мы не играли дружно в игры, мы могли петь, не менее дружно. Танцевать. Никто не сидел с кислой миной, никому бы это просто в голову не пришло.
Прошла зима. Весной Семёновна собрала нас, поговорить о предстоящих экзаменах:
- Действуем по старой схеме. – объявила она. – Кто куда собирается поступать?
Мы загалдели нестройным хором.
- Не пойдёт. Пишите на листочках.
Семёновна помогла нам сдать экзамены. По предмету, который был нам не нужен, она назначала билет, который следовало выучить на зубок. А потом просто предупреждала, откуда тянуть. В качестве нашей классной она присутствовала на всех экзаменах.
Никто из наших, сдавший таким образом физику, химию, математику, историю или литературу, не пошёл потом туда, куда изначально не собирался. Не было этой истории: «Ах я, дурак, не учил математику, сдал нахаляву, а теперь на эконом не поступлю!» - нет. Не было. Мы все схалявили только там, где нам действительно было неинтересно и не нужно. Схалявили, а Семёновна помогла.
Были, конечно, у нас отличники, которые сами всё сдали. В каждом классе такие бывают, и это здорово! Главное тут другое – никто не сдал Семёновну. Не подумал даже. Настолько мы были в неё влюблены, привязаны и преданы ей. Никому бы и в голову это не пришло.
Потом был выпускной. Я поссорилась со своим парнем, Пашкой. Шла по коридору в поганом настроении и увидела открытую дверь в кабинет директора. Заглянула. У окна в приемной сидела Семёновна и смотрела куда-то в ночь сквозь стекло.
- Арина Семёновна, можно я тоже тут посижу?
- Поругались, что ли, опять? – спросила она, не поворачивая головы.
- Ага.
- Сиди. Вдвоем сидеть веселее.
Мы сидели молча – не могу сказать, что это было весело. Но и скучно мне не было. Было… больно. Накатило осознание, что это – конец. Остался поход, в который мы собрались после выпускного. А дальше – всё. Семёновна и правда возьмёт следующий класс. А мы останемся без неё.
Она была какая-то грустная в ту ночь. Зазвонил телефон на столе.
- Ответь, если хочешь. – грустно сказала Семёновна.
Я, любопытная Света, хотела. И ответила.
- Немедленно позовите мне к телефону учителя физкультуры, Александра Кирилловича.
Я точно знала, что физрука Сани в школе нет. Он помаячил в начале торжества, а потом свалил в закат.
- Простите! – твёрдо сказала я в трубку. – Александр Кириллович очень занят. Могу попросить его вам перезвонить. А кто спрашивает?
Звонившая выругалась и бросила трубку. Я поняла – это звонила жена физрука. Женская солидарность – дело хорошее, конечно. И физрук был не прав, сто процентов. Но его я знала, и любила. А его жену в глаза не видела. В общем, интуитивно я прикрыла Александра Кирилловича.
Семёновна тоже поняла, кто звонил. И тут я увидела в ней то, чего не видела ни разу за семь лет её классного руководства. В Семёновне на передний план вышла женщина. Женщина несчастная и гордая. Выглянула на минутку и спряталась обратно.
- Чтобы я вот так звонила мужу на работу? Унижалась, просила мне его позвать, найти? Да ни за что! – брезгливо сказала Семёновна.
Я только спустя годы поняла, насколько это прозвучало… лично. А тогда – нет, не поняла. Куда мне было, без опыта.
В приемную заглянул Павлик.
- Простите, Арина Семёновна. Света, можно тебя на минуточку.
- Сейчас. – независимо ответила я, и пошла к зеркалу, висевшему на стене.
Поправила и без того безупречные локоны, обернулась на Семёновну – она так и сидела, глядя в окно. Я тихонько вышла в коридор. Паша пытался начать прямо там выяснять отношения, но я крепко взяла его за руку повыше локтя и помотала головой.
Он понял. Мы пошли в сторону столовой. Уже там, перед входом, объяснились, помирились. Поцеловались. Пошли танцевать. До утра ещё оставалось совсем немного времени, чтобы порадоваться и поплакать. Мы прощались со школой. Прощались друг с другом. Прощались с Семёновной. Она вскоре вышла из своего укрытия, пришла с неизменной улыбкой, и провела с нами остаток ночи. Что пряталось за той её улыбкой? Какая боль? Тогда я не понимала, но позже точно знала – боль была. И даже не одна.
Годы шли, мы первое время звонили Семёновне. Потом не звонили. Потом спохватывались, и снова звонили. Потом узнали страшное… дочь Арины Семёновны, Марина неизлечимо заболела и умерла. Совсем юной, не дожив до двадцати лет.
С мужем Семёновна разошлась вскоре после потери. Думаю, дочка была тем креплением, которое как-то не позволяло этой семье развалиться. Ушла Марина, и всё рассыпалось. Всё, что и так не слишком клеилось.
Мы все разъехались по разным городам и странам. Кто-то остался, конечно. Но всё забывается, свои дела поглощают с головой. Кажется, никто так и не заехал проведать Семёновну. Из школы она уволилась.
Мы все решили собраться и отметить двадцать лет со дня окончания школы. Двадцать лет! Наша одноклассница Женя работала секретарем у нового директора школы. Она всё и организовала. По плану мы хотели собраться в школе, увидеться с учителями, кто остался. Пройтись по классам – прикоснуться к родным стенам. Ну, а потом уже поехать отмечать в ресторан. Собрались и приехали все. Кроме Семёновны…
Мы, с довольно кислыми лицами, прошлись по школе. Ну, здание и здание. У здания была душа – наша Семёновна. Нет её, и школа не то.
- А ей вообще звонил кто-нибудь? – спросила я.
- Конечно! – ответила Женя. – И она сказала, что придет.
- И не пришла… ясно. Давайте поедем к ней?
Мнения разделились. Кто-то был готов бежать к Семёновне хоть пешком и сейчас, кто-то говорил, что не дело так, с бухты барахты, беспокоить человека прямо дома у него. Мало ли… может у неё там бардак. Или она не одна.
- Решено. Едем к Семёновне!
- А ресторан? – пискнул стабильно пухлый Игорь Черепанов.
- Обойдёшься! – отрезала я. – Семеновна важнее ресторана.
Мы ехали в автобусе. Накатила ностальгия. Также ехали всей толпой к Семёновне на Новый год. Всем классом, дружным не на ровном месте, нет. Классом, объединённым Семёновной. Она была нашим креплением. Без неё встреча выпускников теряла смысл.
Решили, что я, как инициатор, пойду, разведаю обстановку, а остальные тихо постоят на лестнице.
- Только тихо! Мало ли, что там…
Семёновна открыла дверь после моего четвертого настойчивого звонка. Она была ещё худее, чем раньше, если такое возможно. Лицо постарело, конечно. И седины стало больше. Но она, как и раньше, красиво разбавляла темный цвет волос нашей Арины.
- Арина Семёновна… вы чего не приехали? Вам же Женя звонила…
Она смотрела на меня, но как будто сквозь меня. Я тут же вспомнила, как она в ночь выпускного смотрела сквозь стекло на улицу. Таким же отсутствующим взглядом.
Семёновна никогда нас не обнимала, когда была нашей классной. Никаких нежностей у нас не было, мы просто любили её, а она нас. Но сейчас мне вдруг захотелось её именно обнять.
- Арина Семёновна, это я, Света Захарова! – в отчаянии уже сказала я, не решаясь подойти.
- Я помню. Пытаюсь понять, сильно ты изменилась, или нет. Пытаюсь вспомнить. Ты одна?
- Конечно же нет!
- Ну, проходи. Проходите все.
Сначала Семёновна была как снежная королева. Совершенно ледяная.
- Так мы будем праздновать-то, или че? – спросила Наташка Виноградова.
Мы зашипели на неё, а Семёновна сказала:
- Будем. Конечно, будем. У меня даже еда какая-то была в холодильнике.
Мы засуетились. Кто-то уже собрался в магазин. Мы готовили, болтали. Выпивали. Тормошили Семёновну, как бы страшно это не было делать. И она… в конце концов оттаяла. Вернулась. Пусть на один вечер, но к нам вернулась наша Семёновна.
В тот вечер мы старательно избегали затрагивать какие-то личные темы. Никто не делился личным – хватило ума. Не делился, не хвалился. Рассказывали о профессиональном. Потом вспоминали всякие приколы из школьных лет – Семёновна даже посмеялась с нами. Она вынырнула из своего домика, как улитка. Сколько лет она там просидела? Сколько ещё просидит? Бедная Семёновна… почему так часто в этой жизни хорошим людям достается больше всего?
Расходились мы уже под утро. Я сказала на выходе:
- Может, как-нибудь повторим?
Все загалдели, соглашаясь. Семёновна улыбнулась. А я всё-таки обняла её напоследок:
- Спасибо вам за всё, Арина Семёновна!
И тут уже все по очереди полезли её обнимать. Наша классная растрогалась, всплакнула.
Домой я шла пешком. Мне было недалеко – несколько остановок. Шла и мне хотелось выть. У меня был муж, и дети. Мне хотелось выть от одиночества Семёновны.
Ближе к вечеру я всех обзвонила, и мы собрались недалеко от школы.
- Дальше будем отмечать? – обрадовался Игорь.
- Ребята… так нельзя… ну это же наша Семёновна! Мы не можем её так бросать. Давайте что-то решать. Нас много. Мы просто обязаны её навещать!
- Светка права. – поддержал меня Павлик, с которым мы все эти годы после нашего личного расставания не разговаривали вообще. – Надо навещать Семёновну. Звонить и навещать.
- Захарова хорошо устроилась. Сама в Питер умотала жить, а нам задания раздает. – выступила моя давняя соперница, встречавшаяся с Павликом ещё до меня, в восьмом, Лена Кузьменко.
- Я буду приезжать. Нас много. Распределимся как-то. Дойдёт до меня очередь, и я приеду.
- Гонишь!
- Нет. Такими вещами не шутят. Сколько лет уже нашей Семёновне?
- Лет шестьдесят, думаю… - сказал Паша.
- Будем навещать! Кто не хочет и не будет – скажите сейчас. Шаг вперёд, как говорил наш незабвенный физрук.
Никто не шагнул. Мы сделали это. Может, глупо и смешно – а где мы были двадцать лет, спросит кто-то. Неважно! Мы звоним и навещаем Семёновну. Она не всегда нам рада, но никогда не показывает этого. Любимая наша Семёновна, живи. Ты нам очень дорога!
P. S. По реальным событиям. Приукрашено автором. Для вас.
Заранее всех благодарю за подписку на канал и адекватные комментарии!
Подписывайтесь на мою группу вконтакте.
Навигация канала - много прозы и стихов
Реквизиты для желающих поддержать канал:
Карта сбербанка 2202 2056 7696 0161
Тинькофф 2200 7007 4722 8210