Ещё немного, и зазимок двинется по степным дорогам.
Забормочет: «Кто не улетел, я не виноват!». Предупреждение серьезное. Сначала ночные заморозки. Растущие пятна снежной крупки на почерневших лугах и полях. Потом дневные морозы. Потом – первые метели.
Шальные степные метели – не для слабых птичьих крыльев. Высокие сугробы – не для беспечных певцов и певуний.
А кто ещё не улетел? Кто с нами?
По дорогам, покрытым хрустальной крошкой от разбитых колесами луж, идём к лесополосе.
Как угорелые, носятся от куста к кусту дрозды. Они будут так разминаться вплоть до высоких снегов.
Будут обирать оставшийся урожай яблочной «крошки». Этим птицам в дальнюю дорогу нужны силы, вот они и тянут с отлетом до последнего, подкрепляются перед отплытием по безграничному воздушному океану. Придут первые настоящие морозы – и дрозды исчезнут из виду.
А кто останется? Кто с нами?
На голой ветке дерева – взъерошенная от холодного ветра кроха в жёлтом «грудничке». Овсянка. Она подпускает фотографа близко. Привыкла к людям. Раньше, когда не перевелись ещё лошади в хозяйстве, овсянка была такой же привычной при человеке птицей, как и воробей. Кормилась крохами с лошадиного стола. Прыгала вокруг навозных куч. За что и получила свое русское имя: овсянка.
Сейчас овсянку не так легко заметить. В городе ей нечего делать. А в поле, в лесопосадке её хорошо скрывают пёстрые листья. Но вот листва облетела, и стало видно: какая она красивая, птичка-невеличка…
Уральский знаток природы писатель Николай Никонов писал про эту птицу так: «Я испытывал всегда особенную любовь к овсянкам и подорожникам, дорогим птицам нашей печальной осени и робкой весны. Мне нравятся все эти птички за их красивый полевой облик…».
Полюбуемся и мы этой выносливой певуньей. Она пробудет с нами до самых суровых морозов. И лишь когда станет невмоготу – отправится к южным землям (и то потому, что исчезло тёплое зимовье – сараи, овины, конюшни с добродушными конягами). А чуть повеет весной – овсянки снова вернутся в родные края.