Михаил Хазин в эфире радиостанции Говорит Москва задался вопросом:
У меня вопрос сразу, как обычно.
Вопрос следующий: как вы считаете, закончится ли дело на Ближнем Востоке большой войной, которая выйдет далеко за пределы региона, или же все-таки это будет такая локальная разборка?
Почему этот вопрос представляется мне не просто важным, а интересным? Дело в том, что если вы внимательно посмотрите на то, что происходит, то вы увидите одну очень любопытную картинку.
Я уже говорил о том, что рассуждение Киссинджера десятилетней давности, — говорили о том, что Израиля не будет через 10 лет, разумеется, плюс-минус. Люди нашли ссылочку, то есть откуда это все взялось. Выяснилось, что в качестве базы некий доклад американских военных, которые объясняли, что Израиль самостоятельно не потянет свою безопасность, а Соединенным Штатам Америки это может надоесть.
Но потом, когда вы начинаете смотреть дальше, то вы видите, что за последние 10 лет было много симптомов о том, что Израиль находится на грани.
Один из них это были выборы Трамп и Клинтон в 2016 году, когда ощущение было, что если Клинтон станет президентом, то Израиля не будет. Тут есть еще целая куча тонкостей, где, соответственно, роль Великобритании, где роль многих других стран, кто Израиль защищает, кто с ним борется.
Но при этом давать себе отчет, что все вот эти сложные отношения кто кого куда и так далее носят как бы характер перераспределения некого ресурса, который создается экономической системой.
Так всегда во всех странах мира. Распад СССР — это сокращение базового ресурса, из-за которого удалось раскрутить региональные элиты. Никто бы из этих региональных элит не решился бы играть в отдельную игру, если бы они точно понимали, что в результате этой игры их ресурс уменьшится, потому что в этом случае они скорее всего потеряли бы власть.
А вот тут ситуация другая была, потому что ресурс уже уменьшился, а тут появилась возможность монетизировать то, что есть на своей территории.
Так вот вся базовая проблема раскладок вокруг Израиля связана с двумя обстоятельствами. Обстоятельство первое: у Израиля есть колоссальный ресурс очень большой, который еще не освоен, — это газовое месторождение на шельфе Восточного Средиземноморья Левиафан.
Есть и другие силы, которые претендуют на это месторождение: это Турция, которая претендует в частности на Кипр и на шельф вокруг Кипра, это Египет. С Египтом Израиль довольно быстро договорился.
Фокус состоит в том, что Израиль был вписан в некоторую систему, в которой у него своего ресурса нет. Обращаю ваше внимание, у СССР был свой ресурс, наличие внешнего контура было для него не принципиально.
Ни у сегодняшних Соединенных Штатов Америки, ни у сегодняшнего Китая нет соответствующего ресурса. Сегодня вся мировая экономика — это единая система разделения труда. Нет ни одного региона, у которого был свой собственный воспроизводственный контур, за исключением может быть Северной Кореи. Все остальные неминуемо живут за счет внешнего ресурса.
Разумеется, они и поставляют что-то на внешний рынок, но и получают что-то принципиально важное.
В этой ситуации Израиль является очень маленьким кусочком в рамках взаимодействия больших финансовых потоков. Его собственного ресурса не хватит для того, чтобы защититься. А его союзники находятся в сложной ситуации, потому что очень большие финансовые потоки, которые больше, чем весь Израиль, начинают, во-первых, сокращаться из-за кризиса, а, во-вторых, меняться, переориентироваться.
Беда современной ситуации состоит в том, что теория происходящих процессов, которая бы позволяла хотя бы минимально предсказывать, что будет, у тех людей, которые принимают политические решения, нет.
Иными словами, они воспринимают все происходящие экономические процессы как некоторую неожиданность или выражаясь, как сейчас модно, черными лебедями. То есть, иными словами, они не понимают, что происходит и в результате вынуждены реагировать ситуативно. Система прогнозов отсутствует.
Читать в продолжение темы
Почему левый берег Днепра ключевой регион мира?
