Опубликовано в журнале "Милиция Беларуси", 2019. № 5(82). – С. 34-41 (название в публикации "Крепость словно проснулась...")
Солдаты, нёсшие службу в крепости, рассказывали, что в подземных убежищах до сих пор прячется женщина, вооружённая автоматом. Неожиданно она появляется то здесь, то там и открывает огонь, причём охранники с почти суеверным страхом говорили, что она не даёт промаха — каждая пуля её убивает врага. Потом она исчезает где-то под землёй, и так же неожиданно её выстрелы раздаются уже в другом месте. Все попытки поймать или убить её оставались тщетными.
Легенда о «Кудлатой Фрау»
Ошеломляющее наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови. Эта простая истина еще раз доказана при взятии Брестской крепости. Русские в Брест-Литовске дрались исключительно настойчиво и упорно, они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению.
Из боевого донесения о занятии Брест-Литовска 45-й пехотной дивизии вермахта
Почему-то всегда находятся люди, которые хотят приукрасить события войны. Но зачем? Ведь правда сама по себе такая сенсационная, что этого уже достаточно.
Рене Барки
Если речь идет об участии женщин в Великой Отечественной войне, первая ассоциация обычна такова: комсомолки и коммунистки откликнулись на случившуюся с Родиной беду и пошли в июне 1941-го штурмовать военкоматы заявлениями о добровольной отправке на фронт. Массовый призыв женщин в действующую армию (скорее, допуск всех тех, кто уже этого требовал) начался весной 1942 года после понесенных на первом этапе войны грандиозных человеческих потерь, с главной целью: максимально заменить мужчин на всех возможных военных постах, чтобы отправить последних на передовую. Требования были достаточно высокие: 18-25 лет, образование не менее 7 классов, состояние здоровья, членство в ВКП(б) и ВЛКСМ. Именно такие женщины составили большую часть тех 490 тысяч – по официальным данными ЦАМО РФ – женщин-военнослужащих, прошедших Великую Отечественную войну.
Но были и другие. Те, кто не успел узнать о начале войны по радио или от знакомых и родных. Потому что знаком начала войны стал для них свист падающей неподалеку на землю бомбы или мины. Потому что войну они встретили на границе, 22 июня 1941 года. Большинство из них были штатскими – женами, дочерями и матерями пограничников, а также вольнонаемными служащими Красной Армии. А были и те, кто носил военную форму.
Женщины на войне успели освоить практически все профессии, от разведчиков до саперов, от летчиков до механиков-водителей танков. Однако в 1941 году всё это было впереди. Тогда, накануне войны, действовал Закон о всеобщей воинской повинности, принятый IV сессией Верховного Совета СССР 1 сентября 1939 г. Согласно статье 13 этого закона, Наркоматы Обороны и Военно-Морского флота имели право допускать к действительной военной службе женщин, имеющих медицинскую, ветеринарную и специально-техническую подготовку (летную, водительскую), привлекать их на учебные сборы и призывать на службу в военное время. Так и было: многие военврачи и санинструкторы – женщины – уже имели к июню 1941 года опыт советско-финской войны. Однако главное испытание для них было впереди.
Факт деятельного участия женщин в боях в крепости в июне 1941-го с самого начала подтвердил и противник. Британский историк Б. Лиддел Гарт в своей книге «По другую сторону холма» (английское название) ссылается на рассказ начальника штаба 4-й армии вермахта генерал-майора Блюментрита:
«Начальная битва в июне 1941 г. впервые показала нам Красную Армию. Наши потери доходили до 50 процентов. ОГПУ и «женский батальон» защищали старую крепость больше недели, сражаясь до последнего, несмотря на тяжелейшие бомбежки и обстрел из крупнокалиберных орудий. Так мы узнали, что значит сражаться по русскому способу».
Конечно, никакого «женского батальона» в Брестской крепости – как и ОГПУ – не могло быть. А женщины были. Вечером 21 июня на территории крепости ложились спать около 300 семей военнослужащих – то есть более 600 человек. Жены, дети, родители, приехавшие в гости родственники. Врачи и медсестры заступали на дежурство, или наоборот, сдали оружие и ушли отдыхать, или готовили медикаменты перед поездкой в летний военный лагерь. Точное количество женщин-военнослужащих в частях, расквартированных в крепости и ее окрестностях, выяснить не удалось: не менее нескольких десятков военфельшеров, военврачей и сотрудников аптеки.
К тому, что война была несчастьем вообще, в их семье прибавлялось еще свое, особенное несчастье: политрук Синцов с женой были за тысячу верст от войны, здесь, в Симферополе, а их годовалая дочь осталась там, в Гродно, рядом с войной. Она была там, они тут, и никакая сила не могла перенести их к ней раньше чем через четверо суток.
— Я не имела права уехать! Понимаешь: не имела права!
К. Симонов. «Живые и мертвые»
Можно долго и пространно рассуждать, как так вышло, что семьи военнослужащих оказались на самой границе и стали заложниками лета 1941 года, почему сами пограничники, лучше других ощущавшие близость и неизбежность войны, пригласили к себе гостей. Посмотрим на это иначе – как на бесчеловечность намерений нападавших. Разведка у немцев работала отлично, к началу наступления они имели в своем распоряжении и план крепости, и сведения о расположении войск, и, конечно же, о том, что в крепости много гражданских. Несмотря на это, наступление началось с масштабной бомбардировки с основной целью: уничтожить крепость как активный узел обороны, похоронить противника под завалами. Бомбы летели и в казармы, и в жилые дома. Что после этой первой бомбардировки «крепость словно проснулась и оказалась полностью готовой к обороне», стало для солдат наступавшей 45-й дивизии 4-й армии вермахта настоящим шоком.
Историк Анна Гребенкина – исследователь обороны Брестской крепости и Брестского подполья в 1941 – 1944 гг. – дала своей книге о женщинах и детях Брестского гарнизона пронзительное название «Живая боль». И читать ее без боли невозможно.
Вспомним их имена…
В мемориальном комплексе «Брестская крепость – герой» гранитные плиты у Вечного огня хранят имена защитников этой земли: только точно установленные и подтвержденные. Большая часть по-прежнему помечена «Неизвестный».
Женских имен там очень мало.
Нина Аванесова-Долгоненко – жена командира роты 84 стрелкового полка Аванесова Рафаила
Раиса и Азальда Бобковы – жена и 2-летняя дочь младшего лейтенанта 37-го отдельного батальона связи Александра Бобкова
Татьяна Дробязко и Варвара Черная – сестра и жена старшего лейтенанта, командира транспортной роты 17-го погранотряда А. Черного
Акулина Игнатенко– мать младшего лейтенанта, командира пулеметной роты 44 стрелкового полка Н. Игнатенко
Александра и Нина Почерниковы – жена и 5-летняя дочь старшего политрука 333 стрелкового полка Ивана Почерникова
Валентина Фадеева– 5-летняя племянница лейтенанта, помощника начальника 9-й заставы 17-го погранотряда Николая Полякова
Мария Шаряк– жена младшего лейтенанта, командира взвода 98 отдельного противотанкового артдивизиона Александра Шаряка
Антонина и Светлана Шульженко – жена и 2-недельная дочь помощника начальника 3-й погранкомендатуры младшего лейтенанта В. Шульженко
Любовь и Светлана Шумковы – жена и 6-месячная дочь командира 9-й стрелковой роты 84-го стрелкового полка лейтенанта Александра Шумкова
Евдокия Ровнягина, Вера Хорецкая – медсестры армейского госпиталя
Клавдия Сотникова– машинистка штаба 333 стрелкового полка.
Все они погибли в первый день войны, 22 июня. Медсестры – на боевом посту, в госпитале на Южном острове, перевязывая и защищая раненых. Варя Черная, Таня Дробязко – на Западном острове, рядом с мужем и братом, отстреливаясь от врага до последнего патрона. Нина Почерникова не успела узнать, что началась война – попавшая в дом бомба похоронила ее вместе с братом Аликом на рассвете. Остальные попали под обстрелы и бомбежки, пытаясь найти укрытие. Светочка Шульженко умерла в крепости от жажды и голода. Из всей семьи Бобковых в живых остался только 6-летний Алик.
- На моих вачах… снаряд прыгажуньку сыночка …Димочку, жену Марийку… - так, путая белорусский с русским, сбивчиво поведал Шаряк о гибели близких.
Татьяна Горчанюк. «Смерти у храбрых нет» / «Герои Бреста».
Шура Почерникова – воспитательница детского сада – вместе с мужем Иваном после гибели детей еще несколько часов отстреливались от наступавших немецких солдат вместе с другими красноармейцами недалеко от своего дома № 8. Этот эпизод нашел отражение в фильме Александра Котта «Брестская крепость».
Позицию он выбрал хоть и у самого входа в свой дом, но не случайно. Перекресток дорог – рядом.
- Вот они, Ваня!
И она тоже припала к прицелу… лицо стало суровым. А он помнил, что у Шуры, его Шуры, удивительная улыбка, добрая, открытая. Была…
Без промаха, тщательно, стрелял старший политрук по врагам. И его Шура тоже.
Иван Михайлович подсчитал патроны.
- Три... Осталось всего три…
- Что будем делать, Ваня?
- В плен не сдадимся.
- Я с тобой.
Кованые сапоги совсем рядом, кажется, что под ними от боли прогибается земля.
Выстрел – упал враг. И тут же раздались еще два. Это ушли из жизни Шура и Иван Почерниковы.
Татьяна Ходцева. «Два выстрела» / «Герои Бреста»
Это далеко не все погибшие. Просто от многих «не осталось имен», как от погибшей в бою жены командира роты связи 333 стрелкового полка Братчикова. Тех, кому удалось пережить первые дни обороны, ждал плен.
Основная часть жилых домов, которые занимали семьи комсостава, располагались на территории Кобринского укрепления, отдельные – на Волынском (территория госпиталя), Тереспольском. Также квартиры находились в Цитадели (район Тереспольских ворот) и около Белого дворца (на тот момент – красноармейского клуба).
Многие женщины в крепости могли быть отличными бойцами – ведь до войны они проходили армейскую подготовку, умели стрелять, сдавали нормы ГТО, ГСО, ПВХО, проходили снайперскую подготовку.
Рядом с мужем и другими бойцами сражалась на Кобринском укреплении жена капитана Владимира Шабловского – Галина. Вместе с ними находились четыре их дочери – Раиса, Татьяна, Наталья и Светлана. Вместе вечером 24 июня попали в плен. Когда колонну гнали через Буг по мосту, капитан Шабловский, крикнув: «Коммунисты, за мной!», бросился в воду и был сражен автоматной очередью.
Помогали бойцам в подвале дома № 8 жена политрука 1-й пулеметной роты 333 стрелкового полка Николая Иванова Клавдия с 5-летней дочерью Линой. Среди защитников Восточного вала были Елизавета Костякова – жена командира по политчасти 3-й батареи 98 отдельного противотанкового артдивизиона – и Мария Акимочкина – жена начальника штаба этого же дивизиона. К вечеру 22 июня они вывели в плен через Северные ворота 35 женщин и детей.
Рядом с сыном, мужем и отцом– начальником 9-й заставы 17-го погранотряда лейтенантом Андреем Кижеватовым – находились до 26 июня мать Анастасия Ивановна, жена Екатерина Ивановна, дочери Анна (Нюра) и Галя и сын Ваня. 14-летняя Нюра не только перевязывала раненых, но участвовала в боях, заменяла раненых пулеметчиков. Эпизод их ухода в плен также нашел отражение в фильме «Брестская крепость».
«Вы – жены командиров и знаете, что такое приказ. Положение наше безнадежное. Наш долг – стоять насмерть. Ваш долг – спасти детей. Это для вас наш приказ. Идите в плен».
Муж Ангелины Давыдовой – лейтенант Петр Давыдов, командир пулеметного взвода 125 стрелкового полка – возглавил оборону Западного форта. Трое суток в числе других женщин находилась она, беременная, рядом, оказывала помощь раненым. Когда форт был захвачен, муж погиб у нее на глазах. Своими руками Ангелина спрятала его документы, похоронила, как смогла, и вышла из каземата. Выбравшись из лагеря и тюрьмы, она пешком направиться в родной Минск. Добралась, пережив много лишений, родила мертвого ребенка, долго болела. Войну продолжила связной спецгруппы «Местные» С. Ваупшасова (Градова). Осенью 1943 года ее переправили на Большую Землю – и уже здесь, в Москве, она от первого лица смогла доложить руководству страны, как сражалась в июне 1941-го Брестская крепость.
Удивительна судьба Анны Мальцевой – жены лейтенанта Виталия Кирюхина, начальника 5-й резервной заставы 5-го комендантского погранучастка, расположенного в 20-ти километрах от Бреста в деревне Александровка (Александровская колония). «Спортсменка, комсомолка и просто красавица», она была хорошей наездницей, умела стрелять, хорошо пела. Как многие жены пограничников, обучалась сестринскому делу. Война застала ее в Томашовке, по дороге в Брест на смотр художественной самодеятельности. С трудом, под обстрелом, она смогла вернуться на заставу, где взяла в руки оружие, и вместе с женой старшего политрука Анастасией Белокопытовой отстреливалась от наступавших врагов. Сменила разорванное платье на спортивный костюм, примкнула к группе бойцов под командованием младшего политрука Григория Шаварина, которая защищала северо-восточный участок заставы. Тогда же Анна узнала о гибели в первом же бою мужа.
Мальцева отказалась эвакуироваться или даже спрятаться в укрытие, все время находилась в гуще боя – перевязывала раненых, подносила патроны пулеметчикам, набивала пулеметные ленты. Заменяла стрелков, когда они погибали… За десять часов боя группа отбила семь немецких атак. Позже пограничники двумя группами выходили из окружения. Анна выходила вместе с группой Шаварина. Гимнастерка не по росту, сапоги, пистолет на боку и огромная санитарная сумка – и врач, и медсестра, и разведчица, и боец.
«При ней мужчина не смел быть не храбрым. Под Ковелем она смело ринулась в бой и вынесла из огня десятки раненых».
Григорий Юзефович, бывший ветеринарный
фельдшер комендатуры 5-го погранучастка
Группа Шаварина присоединилась к частям 98-го погранотряда. С боями отступали через Пинск, Лунинец, Ковель, в юго-восточном направлении в сторону Харькова. Только там пограничники смогли вырваться из окружения – в августе 1941-го. Тогда Анну Тихоновну направили в тыл вместе с семьями военнослужащих Харьковского пограничного училища НКВД. Однако Мальцева сразу по прибытии в Ташкент пошла в городской военкомат и добилась отправки на фронт. Прошла всю войну, от Бреста до Берлина, операционной медсестрой медсанбата, и встретила Победу в звании лейтенанта медицинской службы.
«Я принимала военную присягу и до конца буду ей верна»
Именно так поступили защитницы крепости, носившие военную форму и петлицы медицинской службы – других женщин-военнослужащих там не было. Встретив войну на боевом посту, они вместе с бойцами-мужчинами держали оборону, оказывали медицинскую помощь раненым и гражданским. Избежать плена посчастливилось немногим. Кто-то, выбравшись из концлагеря или тюрьмы, примкнул к партизанскому движению. Другим пришлось пройти всю боль и тяжесть заключения до весны 1945-го, сменить несколько лагерей и дождаться освобождения Красной Армией Европы.
Активное участие женщин в оборонительных боях наводило на немецких солдат искренний страх. Уже позднее это – как и продолжавшееся сопротивление отдельных бойцов после захвата основной территории крепости, как и выстрелы, звучавшие из казематов еще в августе 1941-го, и прочие невероятные примеры самоотверженности и стойкости защитников крепости – породили множество легенд. Одна из них – знаменитая история о «Кудлатой фрау», слухи о которой ходили среди бойцов тыловых частей вермахта осенью 1941 года.
Немецкая армия захватила Киев, прорывалась к Москве, замкнула кольцо вокруг Ленинграда – а в крепости от одиночных выстрелов продолжали гибнуть немецких солдаты. Отправляясь на службу, они искренне желали друг другу «не встретить Кудлатую»: женщину со спутанными волосами, в рваной одежде и с автоматом в руках, которая появляется в буквальном смысле из-под земли и никогда не дает промаха, каждой пулей поражая встретившегося ей на пути немца. А потом исчезает – чтобы появиться в другом месте. «Фрау мит автомат» казалась им призраком мести. Говорить о ней перестали только в конце октября. Кем была эта женщина, была ли вообще – неизвестно. Еще одна из тех, кто не оставил нам своего имени – но оставила из уст врага легенду о своем подвиге.
Под командованием майора Гаврилова: Раиса Абакумова
Судьба этой женщины достойна стать центральной сюжетной линией художественного фильма или красочного приключенческого романа. В чем-то она уникальная, в другом – до слез схожая с судьбами боевых сестер.
Родилась Раиса в Орле. В 1932 году 20-летняя девушка окончила медицинское училище в родном городе. На военную службу была призвана в 1939-м, служила старшей операционной медсестрой 95-го медсанбата. После передислокации батальона в Брест Весной 1941 года военфельдшер Абакумова отстаивала честь Брестского гарнизона на воинских соревнованиях по легкой атлетике в Минске. Она великолепно ездила верхом, бегала, умела стрелять. Вместе с Раисой в крепости жила ее мать – Наталья Николаевна.
Утром 22 июня майор Петр Гаврилов, простившись с семьей, объединил под своим командованием воинов разных частей и возглавил участок обороны на Кобринском укреплении, в районе Северных ворот и Восточного форта. Образцовый командир, имевший боевой опыт советско-финской войны, он держал оборону 32 дня и был взят в плен 23 июля, без сознания: застрелиться не хватило сил. В лагерь для советских военнопленных специально приезжали высокопоставленные нацистские офицеры, «чтобы посмотреть на русского майора, который защищал Восточный форт».
22 июня здесь собралось вместе с женщинами и двумя десятками детей около 400 человек. Командовали обороной майор Гаврилов и капитан Константин Касаткин. Абакумова в составе этого импровизированного подразделения организовала перевязочный пункт. Ей помогали жены – или уже вдовы – командиров Софья Климова, Татьяна Мельникова, Дарья Прохоренко, Ефросинья Лисецкая. В укрытии Восточного форта – лазарете – перевязывали раненых. Когда чуть стих первый обстрел, они смогли пробраться на соседний склад и достать сухари, противогазы и немного перевязочных материалов, а ещё – лёд: нехватка воды сразу стала бедой.
Рядом с укрытием располагалась конюшня. Лошадей выпустили, пытались выкопать ямки с водой – однако земля здесь насквозь пропахла мочой, раненых и детей тошнило от такой воды. Перевязочных материалов не хватало: женщины отдавали свои халаты и простыни, которые успели вынести из разрушенных домов. Раненых перевязывали, и они возвращались в строй, если позволяли силы.
Никогда не забуду подвигов военфельдшера Раисы Абакумовой и женщин, находившихся в форту. Из-под огня противника они выносили на себе тяжелораненых бойцов в укрытия, оказывали им медицинскую помощь. Женщины и дети мужественно делили с нами тяготы обороны, но не думали о сдаче в плен. Когда же на наших глазах стали гибнуть дети, мы сказали матерям: «Вы обязаны спасти наших детей, перенести даже ужасы плена». Навсегда я запомнил слезы моих товарищей, провожавших из форта женщин и детей. Это было 26-28 июня.
Петр Гаврилов
Уходить в плен с гражданскими Абакумова отказалась, твердо решив разделить судьбу своих товарищей. С ней осталась и мать. Вместе с остальными защитниками крепости женщины пережили первые газовые атаки противника. Вечером 28 июня майор Гаврилов и политрук Скрипник провели открытое партийное собрание: многие бойцы, и в их числе Абакумова, вступили в коммунистическую партию. Скепсис здесь неуместен: тогда это действительно было важным обетом. Защитники крепости стояли насмерть, осознавали свою участь и были готовы погибнуть коммунистами.
Раиса Абакумова и ее мать попали в плен 29 июня – в результаты массированной бомбардировки отважная медсестра была контужена. Немецкие солдаты многих потерявших сознание раненых просто добивали: Раиса осталась жива, потому что кто-то прикрепил ей на руку повязку с красным крестом. Дальше мать и дочь прошли крестный путь, знакомый многим пограничникам 1941-го. Лагерь для военнопленных – жизнь в оккупированном Бресте, голод, туберкулез – лагерь для «восточников» на Граевке – вывоз на Запад – побег – снова лагерь. Их война закончилась в Германии 2 мая 1945 года.
Из крепости – в партизаны: сестры милосердия
Их было много: несколько десятков медицинских сестер, военнослужащих и вольнонаемных, приняли первый бой в Брестской крепости. Многие из них остались живы. Кто-то смог выбраться из крепости. Другие попали в плен, прошли нацистские концлагеря, пытались бежать, порой успешно. Многие присоединились к партизанским отрядам и подпольным организациям и продолжали сражаться, приближая победу.
Медсестра Александра Савина проживала не в крепости, а в городе. Услышав взрывы, на рассвете 22 июня побежала в крепость, успела добраться на Южный остров в госпиталь. Вместе с погибшими медсестрами Евдокией Ровнягиной и Верой Хорецкой перевязывала и спасала раненых. Уже утром в госпиталь прорвались немцы, расстреляли всех тяжелораненых. Тех, кто мог ходить, а также медперсонал, под дулами автоматов погнали на Центральный остров, используя как прикрытие при наступлении.
Слышали мы, как кричали наши: «Женщины, ложитесь!» Все падали, и шла интенсивная стрельба. Фашисты снова нас поднимали и посылали вперед. Повторялось это несколько раз до сумерек. Было очень страшно.
Александра Савина
Когда колонну пленных уже вечером погнали в сторону Тересполя, Шура Савина вместе с лаборантками госпиталя Анной Овчинниковой и Марией Шимко выбралась из колонны и чудом смогла убежать из-под обстрела. Найдя приют у знакомой брестчанки, бывшей вольнонаемной сотрудницы госпиталя, смогли устроиться работать разнорабочими в депо. С помощью знакомого машиниста выехали из города и отправились пешком на родину Савиной в Осиповичский район, в деревню Осяродок. Здесь Савина примкнула к партизанскому отряду, устроилась по заданию командования работать в медпункт деревни Касье Осиповичского района, чтобы снабжать партизан медикаментами, стала партизанской связной. В середине 1943 года умело сагитировала к переходу на сторону партизан командира подразделения РОА – после чего ушла в 210-й отряд 1-й Осиповичской партизанской бригады сама. До самого освобождения района была в отряде и медсестрой, и бойцом. Анна Овчинникова до освобождения Беларуси служила медработников в одном из семейных лагерей Могилевской области.
На одной из известных трофейных фотографий конца июня 1941 года запечатлена группа измученных людей в порванной легкой одежде, сидящих на земле в окружении вооруженных немецких солдат. В центре группы стоит молодая женщина в военной форме – старшая медсестра армейского госпиталя Прасковья Ткачева. Утром 22 июня она действовала под командованием батальонного комиссара госпиталя Николая Богатеева: организовала перевязочный пункт на земляном валу, вынесла два десятка человек из разрушенных послеоперационных палат хирургического отделения. Несколько раз возвращалась в горящее отделение за бинтами и медикаментами. К полудню девушка была дважды ранена осколками снарядов, но продолжала работать.
Удастся ли кому-то остаться в живых? А если нет? Как узнают люди о гибели своих близких? Раненые и больные попросили меня записать их фамилии и адреса, сообщить о самоотверженно борьбе с врагом. Но чем записать? Нашелся простой карандаш. И я вспомнила, что у меня с собой профсоюзный билет.
Прасковья Ткачева
Она видела гибель раненых, гибель своих подруг Веры Хорецкой и Дуси Ровнягиной, командира Николая Богатеева. Видела, как нападавшие в упор расстреливали раненых красноармейцев. Спасенных ею бойцов и укрывшихся с ними на валу женщин с детьми обнаружили 24 июня. По дороге в лагерь Прасковья, как могла, подбадривала людей.
Из плена Ткачева бежала осенью 1941-го. Сначала скрывалась, потом установила связь с партизанами отряда Михаила Чернака и стала их связной.
Еще одна медсестра госпиталя – военфельдшер Анна Львова – вечером 21 июня заступила на дежурство. Среди ночи погас свет, вышел из строя водопровод, а на рассвете начался обстрел. Анна продолжала перевязывать раненых, переносить людей в относительно безопасные места, пока не упала без сознания с носовым кровотечением. В полной военной форме, с тремя – своим и двоих бойцов – комсомольскими билетами в кармане она попала в плен. Майор интендантской службы Банников смог объяснить по-немецки, что она – медик, не офицер. Так девушка получила «индульгенцию» – листочек бумаги с крестом, приколотый к гимнастерке.
Раненых и пленных повели на вал, к Бугу. Трижды по дороге выстраивали для расстрела – и трижды со смехом объясняли, что это шутка. Позже Львову перевезли на другой берег Буга, где она снова перевязывала раненых пленных – и снова буквально до потери сознания. За сутки 19-летняя девушка полностью поседела.
Дальнейший путь был общим для многих: лагерь для военнопленных около Тересполя, где медсестры и военврачи как могли спасали раненых красноармейцев; лагерь 307 около Бяло-Подляски, где к середине осени из 17 тысяч военнопленных в живых осталось меньше тысячи; допросы с пристрастием; лагерь в Южном городке в Бресте. Отсюда Львова и смогла бежать – с третьей попытки. Товарищи сшили для нее пальто из одеял и 6 декабря помогли уйти через прачечную. Так она оказалась в Бресте и примкнула к городскому подполью.
В плен в первый день войны попали медсестры госпиталя Анна Каменева, Вера, Надежда и Людмила Бобровы, санитарки Нина Кобец и Дарья Хохленко, медсестра санчасти 333 стрелкового полка Валентина Раевская и многие другие.
Военфельдшер медчасти 132-го отдельного конвойного батальона войск НКВД Валентина Севрук жила в городе, в крепость с началом обстрелов бежала из городской квартиры. Не добравшись до своей части, сражалась в составе группы 2-го батальона 125 сп. Помогала женщинами и детям, видела гибель семьи лейтенант Бобкова – жены Раисы и дочери Азы. Оборону в этой части крепости красноармейцы держали до 27 июня. Валентина пыталась вывести детей и женщин из крепости, однако по дороге группа была схвачена нацистами. Контуженная, Валентина потеряла сознание и пришла в себя только в городской больнице. Товарищи выдали ее за гражданскую – так она смогла избежать плена.
Верны клятве Гиппократа
Среди военных врачей в воинских частях, расположенных в крепости и на пограничной полосе, было много женщин. Так же, как и медсестры, они до последнего спасали раненых и больных: в крепости, в плену, в концлагерях, на фронте. Многим посчастливилось выжить и продолжить борьбу, дожить до победы и рассказать о том, как сражалась крепость, как насмерть стояли пограничники на заставах. Как не щадили женщин и детей нападавшие.
В госпитале на Южном острове в ночь на 22 июня дежурила врач-ординатор 84-го стрелкового полка Варвара Бассо. В первые часы она была ранена, попала под обломки рухнувшей стены, из-под которых ее вытащила санитарка Нина Кобец. Точно неизвестно, как ей удалось выбраться из крепости, однако 23 июня она добралась до областной больницы. Получив медицинскую помощь от коллег, включилась по мере сил в работу по спасению раненых: врачи во главе с хирургом С. Ильиным выдавали их за пострадавших гражданских и по мере возможности выводили из больницы и из города.
Приютила Варвару Бассо семья ее командира – начальника санчасти полка Николая Григорьева. После того, как оккупанты приказали освободить здание больницы, врачи пытались переправить раненых и больных в окрестные деревни. Остальные оказались в лагере для военнопленных в Южном городке. Позднее Бассо вместе с семьей Григорьевых пришлось и вовсе уходить из города: продолжались аресты советских работников и жен командиров. Так они оказались в деревне Хмелево на Жабинковщине. Валентина оказывала медицинскую помощь сельчанам. Женщины включились в работу антифашистского комитета Жабинковского района и уже по его заданию перебрались в Чернавчицы, где Бассо официально устроилась работать в местечковую абмулаторию врачом. Так она смогла добывать медикаменты для партизан отряда имени Чернака.
Военврач 3 ранга, ординатор неврологического отделения 28-го корпусного госпиталя Валентина Четверухина в субботу 21 июня была на выходном. В отличие от многих своих сослуживцев и сослуживиц, она хорошо знала, что такое война, окружение и бой. Ведь уже на советско-финской войне ей довелось попасть в окружение с санитарным обозом – и, заменив растерявшегося молодого командира, вывести людей к своим. За эту успешную операцию военврач Четверухина была награждена медалью «За отвагу».
Новая война оказалась страшнее своей внезапностью и ощущением беспомощности. Госпиталь находился на Волынском укреплении, безоружные женщины и дети укрылись в подвале газоубежища напротив жилого дома. Здесь же врачи организовали перевязочный пункт. Вместе с Четверухиной работали Николай Кокорев, Иван Маховенко, Сергей Ермолаев, помощница начальника аптеки военного госпиталя Прасковья Горелова-Черемина – перевязывали раненых, успокаивали детей. Укрепление пало 24 июня: погибли последние защитники.
Врачи оставались на своем посту и в лагерях для военнопленных: возле Тересполя, в окрестностях Бяла-Подляски, в Южном городке они продолжали спасать раненых красноармейцев, облегчать их участь. Многих они вернули к жизни.
У больных было одно развлечение – по вечерам, греясь у «буржуйки», ловили вшей и бросали в печь на раскаленную плиту. И раз луч света ворвался в этот ад – когда обнаружили пианино. С. Ермолаев сел за инструмент и запел русские песни. К нему присоединилась Четверухина, у нее был хороший голос. Среди всего ужаса, в котором они жили, и вдруг песня…
Анна Львова
Впереди были еще почти четыре года плена. Лагеря на территории Польши, Пруссии, Саксонии. Жизнь на грани выживания, опасная работа в антифашистском лагерном подполье. И любовь. Реальность бывает сильнее кинематографического штампа: однополчанин Николай Кокорев сделал Валентине предложение руки и сердца незадолго до освобождения их концлагеря Красной Армией. На родину они вернулись уже втроем с маленькой дочерью.
Военврач 3 ранга Наталья Контровская – жена лейтенанта 333 сп С. Чувикова, мама 11-месячной дочери Светланы, начальник полковой санчасти – вечером 21 июня вместе с медсестрой Валентиной Раевской перебирала медикаменты: воскресным утром они должны были выехать в летний военный лагерь. Вместо этого врач Контровская возглавила медсанчасть обороны Цитадели, командование которой принял начальник 9-й заставы лейтенант Андрей Кижеватов. Муж Контровской вечером заступил на дежурство. Больше они никогда не увиделись: лейтенант Чувиков пропал без вести.
Проснувшись от взрыва, Наталья едва успела схватить дочурку и выбраться из квартиры. Она видела гибель своей соседки Антонины Шульженко: та пыталась добежать до укрытия с 2-летним сыном на руках. Сына вытащили из-под огня красноармейцы.
Наталья Михайловна вместе с другими женщинами и детьми укрылась в здании 9-й заставы, однако уже через несколько часов оттуда пришлось перебираться по проделанному лазу в помещение 3-й погранкомендатуры. Передав дочь на попечение старших девочек – среди которых были дочь Андрея Кижеватова Нюра и дочь старшины музвзвода Валя Зенкина – она взяла на себя командование санчастью.
Еще позже женщины, дети и раненые переправились в подвалы казарм 333-го стрелкового полка. В это же время радист 9-й заставы перехватил радиообращение Молотова: стране объявили, что началась война.
Постоянные обстрелы, бой, скудный паек, отсутствие воды и медикаментов… Через четыре дня боев, 26 июня, Кижеватов принял свое трудное решение и приказал женщинам и детям уходить в плен. Выход из крепости под белым флагом возглавила военврач Контровская. Выйти они смогли только с третьей попытки.
Женщины шли, опустив головы, но чувство человеческого достоинства и любви к своей Родине не потеряли.
Наталья Контровская
«Обстрел был? – Нет. Расстрел».
К сожалению, судьба многих семей защитников крепости была трагична. Они смогли выжить во время боев, укрылись в городе или соседних деревнях, кое-как устроились. Многие примкнули к антифашистскому городскому подполью и партизанам: собирали оружие и боеприпасы на местах боев, добывали сведения, действовали в качестве связных.
Однако на протяжении всех лет оккупации нацисты продолжали выслеживать семьи красноармейцев. Всех, кого выслеживали, ждал расстрел, не щадили и маленьких детей.
Первая крупная облава произошла осенью 1942 года. Тогда от рук оккупантов погибли жена, сын и теща батальонного комиссара 62-го укрепрайона А. Мурашко. В деревне Радваничи расстреляли семьи лейтенанта Акимочкина (60-летнюю тещу и двоих детей), лейтенанта Головинского – жену Марию и сына, политрука Герасина – жену Полину и двоих детей, семью капитана Касаткина: жену Марию и двоих детей 10 и 12 лет. В деревне Великорита погибла семья лейтенанта Кижеватова: жена, мать и трое детей 15, 11 и 2 лет; семьи защитника 9-й заставы Пилипенко (жена Евдокия и двое детей), старшины Поцелуева (жена и двое детей), 3-летний Дима Шульженко и Елена Воробей – сын и сестра погибшей в крепости Антонины Шульженко. В деревне Дубно – жена и сын лейтенанта К. Вахрушева.
В Бресте тогда же были казнены жена и 15-летняя дочь лейтенанта Ананиашвили – Нино и Елена; жена лейтенанта 125 стрелкового полка А. Дулькейта Татьяна с 16-летним сыном; семья старшего лейтенанта М. Кагановича – жена, сын, тесть; жена лейтенанта 333 стрелкового полка Рубцова; семья лейтенанта 17-го погранотряда Щеголева – жена и двое детей. В окрестностях Бреста расстреляли семью старшего лейтенанта Гелашвили – жену, дочь и сына. В Жабинке – семьи лейтенанта 62-го укрепрайона Борисова (жена Екатерина и двое детей), жены лейтенантов 333 стрелкового полка Автушко Вера и Глухова Валентина, семья военного коменданта Бреста С. Паньшина – жена Мария с сыновьями.
Многие семьи укрылись в Жабинковском районе. Осенью 1942-го там расстреляли жену лейтенанта Гранова с ребенком, семью младшего политрука Чубука – жену с детьми 10 и 5 лет, В деревне Подлесье погибли тогда же от пуль оккупантов семьи политрука Герасимова – жена и двое детей, старшины Левичева – жена с ребенком, старшего лейтенанта 333 стрелкового полка Панарина – жена с ребенком, младшего лейтенанта А. Расторгуева – жена и двое детей, жена младшего лейтенанта И. Мильшина Варвара и семья младшего лейтенанта 62-го укрепрайона Ш. Левита – жена и двое детей, жена и 2-летняя дочь лейтенанта Василия Чеснокова. В деревне Новосады – жена и годовалый сын лейтенанта 111-го отдельного батальона связи Гордеева.
Расстрелы продолжались и позже. В Кобрине от рук оккупантов погибли семья лейтенанта-артиллериста Журбенко – жена Клавдия и двое детей. В 1944 году там же в тюрьме повесили Галину Шабловскую: ее дочерей приютили чужие люди, все они остались живы. На полигоне станции Каменное немцы расстреляли жену и двух дочерей младшего лейтенанта танковых войск Миланина. Погибли семьи капитана 17-го погранотряда Михайлова, старшего лейтенанта Хайдукова, жена и 5-летняя дочь младшего лейтенанта 42 стрелковой дивизии Падучина, жена и дочь политрука Юрова. К сожалению, приходится добавить: и многие другие.
Постскриптум
В семьях командиров Наганова, Бородина, Киричука, Литвиновского, Чекалина, Мартыненко, Гаврилкина, Семочкина, Костякова, Давыдова, Сорокина, Левичева, Герасимова и других ждали прибавления семейства. Казалось, что счастье каждой семьи было безоблачным.
А. Гребенкина. «Живая боль».
Война разрушила это счастье. А дети у многих родились – осенью 1941 года, в оккупированном Бресте. Елизавета Костякова назвала сына в честь погибшего мужа Алексеем. Анастасия Морозюк – вдова лейтенанта Наганова – родила дочь Надежду. Смогли выжить и сохранить детей. Надежда Алексеевна Наганова всю жизнь прожила в Бресте, работала детским врачом. Алексей Алексеевич Костяков сделал карьеру по линии советского торгпредства на Ближнем Востоке.
Многие участницы обороны крепости, жены советских офицеров после войны много лет прожили в Бресте. Держались сплоченно, не теряли друг с другом связи, как могли друг друга поддерживали. Ведь после всего пережитого более чем родными. Когда создавался Музей обороны, на общественных началась стали там консультантами и экскурсоводами. Встречались с молодежью, рассказывали о пережитом.
Раиса Абакумова с матерью проходили фильтрацию после освобождения из плена до декабря 1945 года. В начале 1946-го вернулись в Орел. Однополчане считали ее погибшей, об этом писали в газетах. Позже Раиса Ивановна призналась: статьи о своей гибели она видела, даже шутила «Вечная память тебе, Рая!» - но даже не думала написать опровержение. После выхода книги Сергея Смирнова «Брестская крепость» в 1954 году Раису восстановили в партии – точнее, признали, что она вступила в ВКП(б)Б под обстрелами противника в июне 1941-го. Тогда же отважную медсестру наградили орденом Красного Знамени. Жила сначала в Орле, позже – в райцентре Кромы. Вышла замуж, родила детей. В 1965 году была удостоена звания Почетного медицинского работника СССР.
Прасковья Ткачева до конца жизни жила в Бресте. А когда создавался мемориальный комплекс «Брестская крепость-герой», сама передала в экспозицию Музея обороны крепости свой профсоюзный билет, на котором 22 июня записывала имена и адреса раненых и погибших защитников крепости. Благодаря этому билету сотрудники музея смогли разыскать семьи бойцов и сообщить родным об их судьбе.
Супруги Кокоревы – Николай и Валентина – после прохождения фильтрации поселились в Волгоградской области. Работали по специальности, врачами, вырастили трех дочерей, пятерых внуков, правнука. Валентина до конца дней сохранила бодрость духа и веселый нрав: ведь «хмурые до ста лет не доживают».
Наталья Контровская выжила в оккупированном Бресте, сохранила дочь Светлану: имея дефицитную специальность стоматолога, организовала на дому профильный кабинет. В начале 1944-го попала в Чернавчицкий лагерь для восточников. К счастью, их с дочерью не успели расстрелять: Брест освободили. После войны Наталья Михайловна осталась в Бресте, работала по специальности, смогла снова выйти замуж. В Музее обороны вела на общественных началах экскурсии вместе с другими вдовами защитников. Была награждена орденом Отечественной войны в 1985 году.
Ангелина Давыдова после освобождения Минска вернулась домой.
Анна Мальцева в 1974-м приехала в крепость, встретилась с однополчанами – Григорием Шавариным, Егором Манекиным, другими. Следующую встречу они наметили на 40-ю годовщину начала войны. К сожалению, до этой даты Анна Тихоновна не дожила.
У Великой Отечественной войны с первого дня было женское лицо – Родины-матери, верной жены командира, девушки-санинструктора или женщины-врача в белом халате. В Брестской крепости женщины наравне с мужчинами приняли тот первый, для многих ставший последним бой. Многие не дожили до конца войны. Других судьба уберегла и подарила долгие годы, дав шанс рассказать, как началась эта война здесь, в крепости над Бугом.
В память о 70-летии начала войны 22 июня 2011 года в Брестской крепости открыли новый памятник. У Тереспольских ворот, на месте стоявшей насмерть 9-й заставы Андрея Кижеватова застыли в граните и бронзе фигуры. Три бойца рвутся в атаку. Женщина – жена командира – прижимает к себе детей. Еще одна женщина поит водой раненого пограничника. Так памятник и назван: «Героям границы, женщинам и детям, мужеством своим в бессмертие шагнувшим».