Лихач осадил рысака и закричал, как подстреленный, на всю улицу. Щёлкнул кнутом по плечу замешкавшегося прохожего. «Сволочь интеллигентная ходит по дороге и никого не видит. А, потом, отвечай за него перед постовым, когда задавят».
Симонов потёр плечо и, с ненавистью, посмотрел на орущего мужика. Дальше улыбнулся. «Ну, уж извини, брат. Задумался я о жизни. Бывает». Тот сверкнул глазами и заорал на рысака. «Поть, Любчик».
Симонов посмотрел вслед удаляющейся коляске. «Ишь, как бывает. А ведь, чуть жизни не лишился. И всё по собственной рассеянности».
Он бродил уже третий час по городу. И всё не мог набраться смелости, чтобы сейчас-то пойти домой и сказать, что его выгнали из гимназии. Эх, намаялась же его жена с маленькой дочкой от неудач мужа. Вот же жизнь!
Ему ясно представилась картина в доме. Вечер. Тёща бы, снова раскладывая карточный пасьянс, сказала, между прочим.
«Ну, вот Михаил Васильевич. Вы опять страдаете за своё революционное прошлое. Вместо того, чтобы детей учить разуму, вы начинаете спорить с правительством. А семья, извините, на что жить будет? Эх, нет кормильца у моей Наточки и маленькой Нарины.
А, туда же, он - с золотой медалью гимназию закончил. Лучше б вы извозчиком были и нас хорошо кормили. А вы-то вечно в злые дела влезете как в дерьмо».
Когда переходил Купеческую улицу его окликнули. Он ступил на тротуар и посмотрел. Так и есть. Кторов в модном пальто и шляпе раскрывал свои объятия. «Ну, голубчик, я же тебя сто лет не видел. Где ж пропадаешь? Дай ответ». Со своими прибаутками, тот тронул друга за плечо. Пошли в ближнюю пивную.
Симонов рассказа о своей беде. «Не горюй. Я помогу тебе устроиться филером в охранку. Работа не пыльная, но денежная. Спасибо мне скажешь». Симонова покоробило. Но, он представил, что надо платить долги уже завтра.
Однако, ему стало не по себе, когда указали на красивую женщину в стильном наряде, за которой уже надо следить.
«А ты не дрефь, МихВас. Она же, из партии эсеров, а они-то министров стреляют. А ты - слюни распускаешь. «Ну как мне за дамой следить? Не могу». Так тебя не спать с ней заставляют, а узнать, где кубло находится и теракты купировать».
Симонов уже полгода добывал деньги слежкой и ему претило это занятие. Он, с трудом, утром заставлял себя двигаться за нужным человеком.
И старался думать о себе, что он же делает благо для империи – спасает от революционеров. «Господи! Ну, когда эта каторга закончится? А, где честь и порядочность моя, как человека?». Он хотел броситься с моста.
Сегодня ангел-хранитель решил пожалеть Симонова. И переменить стезю его жизни. Когда проходил по Абрикосовой, то его окликнули - с террасы кафе «Астрея». «Мишаня, постой!».
Обернулся. Товарищ по университету Тимохин, в новенькой «тройке», радостно раскрывал руки. «Зайди-ка на минутку. Словом перемолвиться».
А спустя десять минут он пригласил Симонова к себе, в редакцию журнала «Пальмира», на должность - с окладом вдвое больше, чем деньги в филерстве.
«Да, не благодари же меня. Вспомни, что если бы не ты, так и универ, я не закончил – из-за гулянок и баб. А так, видишь, как процветаю? И тебе же я доброе дело сделаю.
Наточке и Наришке привет передавай. Через час заходи, всё оформим и аванс получишь. Ну, давай!». Симонов, за углом, перекрестился. И подумал. «Господи, спасибо тебе! А я уж думал счёты с жизнью свести. Ан нет! На небе пожалели».
