Роза Ревельская открыла дверь на лестничную площадку. В одной руке её была лампа, а в другой - браунинг. Отец зашёл в прихожую и опустился в кресло. Поставил свой зонт-трость к вешалке и снял шляпу.
Вальяжно сел, достал сигару, обрезал кончик и подкурил от зажигалки. Роза поставила лампу на тумбочку зеркала и опустилась напротив. «Пап?».
Присяжный поверенный Адам Залкинд только вздохнул. Всё выпуская ароматный дым. Молчание продолжалось. Из темноты залы вышел белый в крап английский сеттер. И сел возле кресла Розы.
Отец скосил глаза и хмыкнул. «Роза! А это что за панегирик? Ты тоже, как я, занимаешься охотой? Кто тебе подарил сеттера? Он же не от моих Ветра и Весты». Дочь расхохоталась. «Пап, перестань! Он – пёс Романа Рокотова, хозяина этой квартиры».
Роза Ревельская положила браунинг на колени и погладила собаку по голове. «Мне с ним не страшно. Пока Роман ездит по своим журналистским и издательским делам. А ты меня как нашёл?».
Адам Самуилович посмотрел на дочь и улыбнулся. «Эх, младшее дитё! Забыла, что твой двоюродный дядя – жандармский полковник. Поэтому ваши партийные секреты – это тайны Полишинеля. Я сюда пришёл, чтобы серьёзно поговорить с тобой».
Залкинд поднялся, снял перчатки и пальто. И повесил на вешалку. Он был прекрасен, также как и на судебных процессах, где блистал красноречием. Был во фраке, с бабочкой. Дорогой шарф на плечах.
Адам Самуилович оглядел себя в зеркале, поправил причёску и повернулся к дочери. «Ну, Розочка! Ты, хотя бы, чаем меня напоишь или всё так и будешь держать отца в прихожей?». Та подхватилась: «О! Конечно, папа. Пойдём, и поужинаем».
Лампа над столом освещала дорогое убранство. «Слушай! А твой мужчина довольно стильно живёт. Думаю, что он точно себя не ограничивает.
Скажи-ка, а он не сын купца первой гильдии из Питера Родиона Ильича Рокотова? Да? О, смотри, он и не на торговой стезе состоялся. Да, у тебя, хороший вкус, Роза!
А это его фото с тобой? А замуж тебе не предлагает? Так и живёте не венчанными? Ну, сейчас, это в столицах модно. Гражданский брак называется». Роза чокнулась с отцом. «Пап! За любовь! О, ну, не надо мне моралей».
Присяжный поверенный Адам Залкинд долго смотрел на картину передвижников. И, продолжил, словно не слышал реплики дочери.
«Так вот. Дед твой надеется, что ты за ум возьмёшься и семью создашь. А с не голодранцами - будешь стараться опрокинуть страну. Кстати, он, на свадьбу, даже готов дом на Поварской подарить и ещё сто тысяч серебром отсыпать. Ну, как?
Ты помнишь, что 7-го августа тебе было тридцать лет. Может пора и за ум взяться? А? А не вступать в партию большевиков. И, хороводится, как феминистка, с Коллонтай и Стасовой. Сейчас осень 1905 года. Дочь, пора принимать здравые решения».
Рождество 1906 - го супруги Роза и Роман встречали уже в поезде «Москва – Париж». Купе на двоих - дарило уют и покой. А ещё, целые сутки, заниматься любовью.
«Счастье моё! Скажи честно, что случилось, и ты решила создать семью? А не сражаться за утопии людей от сохи и от станка? Я, ведь, тебе уже три года предлагал стать моей женой. Ты всё отказывалась. Как теперь?».
Роза перебирала волосы мужа и гладила его голову - у себя на коленях. Еле посмотрела в окно. «Знаешь, это мама и старшая сестра меня убедили. Выше семейных ценностей и детей, ничего нет на свете. БОГ ещё не придумал. И люблю тебя!».
